Она медленно шла по извилистой тропинке и вдруг почувствовала безграничное одиночество.

Еле слышно шелестели желтеющей листвой деревья, стояла тишь, - не мрачная, а какая-то грустная, с печалью...

...Кладбищенская, подумалось Эле и показалось, что она вообще одна-одинешенька в мире. И вдруг услышала слабый стон. Остановилась. Ее залихорадило...

...Что это?..

Ей прибредилось. Валяется под кустом какой-нибудь пьяница.

Слабый стон раздался снова.

Вглядываясь в быстро темнеющий сад, она заметила слева от тропинки, в густой траве что-то белое, вроде бы тряпка?.. Стала осторожно пробираться к этому белому предмету.

У тропинки лежала женщина в светлом платье!

Это была Люська, дочь умельца, на все руки мастера в поселке! Глаза её были закрыты, на лицо стекала кровь, видимо, из раны на голове.

Эля не стала смотреть, где и какая рана... Кинулась в дом, позвонила умельцу, звали его Петр Павлович, он прибежал сразу, с сыновьями, появилась "Скорая".

Врач "Скорой" сказал, что хотя удар - сильный, но хорошо, что пришелся по касательной... - Хотели прикончить, - заключил спокойно врач, - не удалось. Молоток, видимо. Через недельку оклемается, а сейчас - в больницу! И вдруг спросил, - а милицию вызывали? Разбойное ведь нападение.

- Нет... - спохватилась Эля.

А умелец Палыч хмуро заявил: на кой нам эта милиция. Найти никого не найдут, а шухеру напустят. Народ бояться будет. Уж мы как-нибудь сами разберемся...

- Как знаете, - сухо откликнулся врач, - а я должен сообщить.

Прав доктор, подумала Эля, он все равно сообщит.

И возникла неожиданно мысль: почему Люська, и почему на Элином УЧАСТКЕ?..

Она обрадовалась, когда увидела, что Палыч идет с ней в дом.

Ей казалось, что одна она не сможет быть, убежит, - и будет бежать, пока не увидит электричку на Москву.

Она предложила Палычу чаю или кофе, он отказался, тогда она сообразила, что ему надо покрепче. Хорошо, что в холодильнике нашлась бутылка водки "Топаз"!

Они сели за стол на кухне. Палыч сразу прошел туда, по-старинке.

Выпил и заговорил.

- Ты, Ленка (так он переделал её неудобоваримое имя), не трусись. Ничего тута нет такого. Люська - девка гульливая, ухажоров у ей тьма-тьмучая. И всех за носы водит. Вот и помстил кто-то. Я так думаю, что Валерка-псишок. Я её предупреждал, чтоб она с ним поаккуратнее, парень сидел, нервный, а она как назло, мотает его. Вот и получила. Потому я милицию и не хочу. На Валерку наедут сразу, это точно, а потом он уж помстит так, что я-те дам! Ты, Ленка, не зови милицейских, а? Мы сами с Валеркой разберемся.

У Эли отлегло от сердца. А то ведь она уже стала думать, что это её хотели убить и не кто иной, как Зинка напустила. Но прав Палыч, конечно, это кто-то из люськиных ухажеров. Да и не похожа Люська на нее: и ростом ниже, и фигура полнее, и волосы светлые... Не так уж темно было, чтобы не различить. Уж если подослала кого-то Зинка, то и описала Элю точно...

- Но доктор обязательно сообщит, - заметила Эля.

- Доктор он доктор и есть, а не ты. Он по обязанности. А ты им скажи, что, мол, только въехала - ничего и никого не знаешь.

- Хорошо, - покорно откликнулась Эля, а сама подумала, что и тут прав Палыч.

- Ну, я пойду, - сказал Палыч, выпив на посошок, - а ты ложись да спи. Сегодня менты ещё не придут. И не бойся ничего. Мы - рядом, телефон есть. Да и тихо тут у нас. Никто не шалит. Не жалуемся.

С этими словами Палыч ушел, а Эля приободрилась.

Спальню себе она выбрала ираидину, - старина действовала успокаивающе. Постелила свое белье и уютно угнездилась на мягкой постели под пуховым одеялом.

Незаметно уснула, даже не выключив настольную лампу.

Проснулась в пять, - в комнате висели часы с кукушкой, которая провопила пять раз.

Эля погасила свет и снова приготовилась спать.

Но за окном внизу что-то треснуло, - будто чья-то нога ступила на сухую ветку.

Элю подкинуло на постели и появилась мысль, что нужно этот дом продавать!

Как это американские дамочки живут в своих огромных коттеджах одни и ничего не пугаются! Остаются в доме, в одиночестве, после каких-нибудь страшных убийств по соседству, лихо ответив очередному мужику на его сакраментально-американский вопрос: вы в порядке? - да, мол, в порядке! Типа, - нечего беспокоиться.

И мужик, удовлетворенный ответом, уходит.

А вот русская Эля совсем не "в порядке"!

Она встала, на цыпочках подобралась к окну, как будто кто-то там внизу мог её слышать и уставилась в темный сад.

Постепенно глаза её привыкли к темноте и ей стало видеться, что за березой, у входа в дом, кто-то стоит...

Ствол был неправильный, какой-то распухший.

У неё захолонуло сердце.

... Что делать? Бежать некуда... Звонить в такое время Палычу, совестно. А вдруг в саду - никого? И по поселку пойдет смешливый слушок, что новая "наследница" со страху ночами сама не спит и людям не дает. Этого не хватало!

В темноте все зыбко, тем более в саду... И сухая ветка могла сама по себе треснуть. Она же не в городе! И должна привыкать к странной, непонятной городским людям жизни природы.

Эля разозлилась на себя, на этого неизвестного, и со злости вдруг подумала, что единственный мужчина, который сможет пожить здесь какое-то время - это её бывший супружник, Климуша, которому, как всегда делать нечего. И расстроилась: вот так вот, дорогая, когда нужен человек рядом, то это оказывается только Климуша! Все равно она ему позвонит, плевать! Ну, воришка мелкий, так она все припрячет... Приняв две таблетки снотворного, она почти тут же заснула.

Утром, как ни странно, она оказалась жива, двери никто не вскрывал, окна алмазом не взрезаны и никаких следов на газоне под окнами, - как она ни рассматривала, - Эля не увидела.

Она только успела выпить кофе, как в калитку позвонили.

Оказалось, милиция.

Симпатичного молодого лейтенанта и сержанта постарше она напоила крепким чаем, накормила бутербродами и они сообщили ей, что были у потерпевшей в больнице, разговаривали с ней... Но вот, что она им рассказала: шла она на дачу, чтоб занести банку меда, с Ираидой ещё был уговор. И у неё так закружилась голова, что она потеряла сознание и упала. Очнулась только в больнице.