А когда ее тело начали сотрясать судороги оргазма и такой родной, такой любимый голос приказал отдать то, что она должна – Таня выплеснула из себя все, что накопила, все, ради чего умер мужчина в этой постели несколько часов назад.

Лена застонала, выгнулась, будто ее ударили тяжелой плетью и тяжело дыша, хрипло сказала:

– Ох ты ж…черт! Я полна энергией под завязку! А ты, похоже, излилась не до конца! Вот это емкость! Никогда ничего подобного не видела! Ты уникум, девочка!

Когда Лена ушла, Таня долго не вставала с кровати, глядя в потолок, опустошенная, расслабленная, как выжатая тряпка. Думать ни о чем не хотелось, вообще – ни о чем. Несет тебя поток, вертит, как щепку, унося все дальше и дальше – в реку, а потом к морю – и не можешь ты ничего поделать. Только лишь смотреть, как мелькают берега, как причудливо закручиваются несущие тебя мутные воды.

Но откуда-то знаешь – все равно не утонешь. Не можешь ты утонуть. Не можешь себе этого позволить.

Ква! Ква! Ква!

Отвратительный звук! Похоже, что сигнал к обеду.

Таня встала с постели, побрела к двери, толкнула ее, шагнула в коридор, и…едва не упала, чуть сбитая мускулистыми телами! Мимо нее пронеслась целая толпа – штук десять суккуб в самой что ни на есть боевой форме!

Они были похожи на голых обезьян-павианов – огромные клыки, мощные мускулы, оскаленные, уродливые морды – пародия на человеческое лицо.

Впереди, шага в пяти от толпы, несся еще один «павиан» – рыжий, он успевал на ходу еще и плеваться, а так же ругаться самым отборным, черным матом в адрес преследователей.

Рыжего павиана загнали в тупик – коридор им как раз и заканчивался, и тогда он мгновенно развернулся и бросился вперед – на толпу обидчиков.

Несколько секунд в свалке трудно было что-то рассмотреть – мелькание ног, рук, рычание, истошный визг и шлепанье о стены разлетающихся в стороны тел, потом толпа как-то сразу распалась, расступилась, и в центре остался рыжий «павиан», оглядываясь по сторонам, тяжело дыша, покрытый ранами и кровью – то ли своей, то ли чужой. На полу лежали трое «павианов», медленно, но буквально на глазах превращающиеся в людей – девчонок, которые приехали вместе с Таней. На их телах зияли ужасные раны – с такими ранами человек выжить не может. У одной оторвана рука, у другой вспорот живот. Что с третьей – Тане не видно, но явно было, что ничего хорошего с бесчувственной суккубой не случилось.

– Пошли все нах…й! – завопила рыжая суккуба до боли знакомым голосом – Поубиваю всех нахрен! Не возьмете, суки!

– Сдавайся, Валентина! – холодно и спокойно – Ты не сможешь убежать, не сможешь одолеть всех. Тебя расстреляют на месте, не спасет и регенерация!

Лена указала на трех автоматчиков позади суккуб, тут же расступившихся, чтобы не попасть под огонь.

– Тебя просто разорвут в клочки, и ты не сможешь выжить! Сдайся, получи свое наказание, подчинись! Иначе умрешь!

– Да пошла ты на…й! – Валентина оскалилась, показав огромные белоснежные клыки – Отсосете, твари!

– Огонь! – скомандовала Лена, и автоматы в руках мужчин в камуфляже загрохотали, задергались, выбрасывая огненные протуберанцы. Валентину отбросило назад, но она каким-то чудом вскочила на ноги, и бросаясь из стороны в сторону помчалась на автоматчиков. Пули визжали, рикошетируя от стен, с чмоканьем впивались в пол, срывая кусочки дорогого паркета. Несколько пуль рикошетом достались суккубам, прижавшимся к стене, и они ойкнули, застонали, схватившись за свои раны.

Валентина же все-таки умудрилась добежать до автоматчиков, на ходу срубила одного, вырвав ему пол-лица, шмякнула о стену другого, да так, что у него явственно захрустели кости и помчалась к выходу, хохоча, матерясь, пятная паркет красными каплями, катившимися из открытых ран.

Но выход был закрыт. Стальная плита скользнула вниз, отгородив здание от всего мира, и Валентине осталось только с воем бросаться на броневой крепости плиту, бессильно колотя ее могучими лапами.

– Вот и все! – негромко сказала какая-то из суккуб, и в голосе ее почему-то послышалась печаль – Пропала Валька! Теперь ей конец!

– А вы как думали? – мрачно ответила Лена, глядя, как на Валентину по коридору надвигаются два отряда с сетями – Неповиновение карается жесточайшим образом!

Валентина попыталась перепрыгнуть сети, но ее сбили влет – выстрелом из дробовика, разнесшим грудь. Когда она упала на пол, ее тут же спеленали, и через минуту на месте «павиана» лежала залитая кровью красивая рыжеволосая девушка, исторгающая из себя потоки самой черной брани, которая только есть на свете. До тех пор, пока ей не заткнули рот.

– Все – на обед! – холодно, но как показалось Тане, устало скомандовала Елена – После обеда – собрание.

Она повернулась и пошла по коридору туда, куда утащили Валентину, вскорости скрывшись за одной из дверей. Суккубы же минуту или две стояли молча, глядя вслед, и ничего не говорили – мрачные, вялые, с кислыми, как кефир лицами.

– Пошли, девки! – скомандовала Юрико, слегка шепелявя из-за того, что у нее не хватало нескольких передних зубов – Обедать! А то голодными останемся! А нам еще с Валькой разбираться!

Никто ничего не сказал, все тихо побрели в сторону столовой, не переговариваясь, не обсуждая происшедшее. Когда проходили мимо Тани, одна из девчонок бросила в ее адрес:

– Чего вылупилась-то? Обедать пошли. А потом будем смотреть, как твою подружку казнят!

– А она что сделала? Как так получилось? – не выдержала Таня, зашагав рядом со всеми – А вы чего за ней гнались?

– Поймали Вальку, привезли. Мы на обед собрались, а она как-то вырвалась, типа веревки порвала, побила охранников и бежать хотела. Ленка и приказала ее поймать. А мы чего можем? Перекинулись, да и побежали за ней. Вот и все.

– Вот и все! – фыркнула Катя – Я от страха сама не знаю, как сумела перекинуться! Ну в этого…в оборотня, или как там его? Я как Ленку вижу – у меня поджилки трясутся! Хочется бежать подальше, куда глаза глядят!

– За забор! – хихикнула стройная девушка, с небольшой грудью нулевого размера – К мужикам! Там ведь мужики прячутся!

– О да! – загудели, захихикали остальные суккубы, и разговор тут же ушел в сторону. Всем было плевать на Валентину, на то, что с ней будет, и вообще – на все. Мужики и деньги – все, как всегда! – подумалось Тане.

А потом Таня с жадностью, как грузчик после тяжелого трудового дня поглощала все, до чего дотянулись ее руки – суп, картошка-пюре, мясная нарезка, бутерброды с икрой – да чего тут только не было! Ей-ей, на еде в Корпорации точно не экономили.

Неизвестно, на чем они делали такие огромные деньги, чтобы содержать суккубов, инкубов, и весь обслуживающий персонал, но эти прибыли должны быть просто-таки огромными.

Но вот одну статью дохода Таня знает точно. И возможно – основную. За возможность жить практически вечно любой из богатеев отдаст сумасшедшие деньги. Невероятные деньги. И тогда становятся понятны слова Лены о том, что миллион баксов – это не так уж и много. Или, скорее – совсем не много. Гроши!

Оставшееся от обеда время провели на пляже. Тихо обсуждали происшедшее с Валентиной, рассказывали о том, как встретились с преподавателем, и что он им говорил – у всех это было по-разному. Пытались разговорить и Таню, но она отмалчивалась, отделываясь односложными предложениями, и от нее отстали.

А потом заквакал сигнал, и все потянулись к входу в здание – Таня в числе последних. Ей совсем не хотелось идти, потому что она знала, что скоро последует. По крайней мере она так считала – что знает.

Их всех опять отвели в Зал Испытаний, как его называла Лена, туда, где уже висела прикованная за руки, за ноги и даже за шею Валентина, посверкивающая глазами, как пойманный в западню волк.

И у Тани совсем испортилось настроение. Сейчас ей дадут в руки кнут и заставят истязать девчонку, которая в общем-то ей совсем не безразлична. И самое отвратительное, что ничего Таня с этим поделать не может. Если хочет жить, конечно.