А мы и никогда такими не были с Даной, подумала Ивик. Потому что мы… мы давно уже слабые, от рождения. Мы привыкли, что жизнь - это плохо, это постоянная внутренняя боль. Мы никогда и не были счастливыми. Ведь по сути она, Ивик, всегда была такой, как Ашен сейчас.

Ивик снова ощутила знакомый укол совести. Разве она несчастнее, чем Ашен? У нее же прекрасные родители, благополучная семья, и между прочим, им не грозит постоянно гибель, они же не гэйны. И все равно внутри Ивик чувствовала, что она права, что дело обстоит именно так. Да. До сих пор Ашен была слишком счастлива. И вдруг ее мир рухнул. Мгновенно и полностью. Мне-то легче примириться, подумала Ивик. И в детстве еще, как только она начала осознавать себя, лет в 10 - стали возникать мысли о смерти. Особенно дома. Она слишком плохая. Она никому не нужна. Да, у нее прекрасные родители, но сама-то она слишком уж плохой и никчемный человек.

Я даже полюбить кого-то не могу так, как Ашен, подумала Ивик. Так, чтобы был только он, любимый - и больше никого. И с его смертью рухнул весь мир.

Но и эта мысль сейчас не мучила. Это была знакомая, привычная мысль. Ивик просто это знала.

Ашен никогда не станет прежней. Они не полезут обследовать чердак, не сбегут в самоволку, не рванут вдруг в город - к сладостям и кино. Ашен никогда не будет так заливисто хохотать, сверкая белыми зубками. Всего этого никогда не будет. Детство прошло окончательно. Наверное, так и должно быть. Еще немного - и они закончат квенсен. Скорее всего, расстанутся. Начнется совсем новая жизнь, взрослая, уже окончательно взрослая.

Лучше не думать обо всем этом. Слишком уж вокруг хорошо. Солнце сочится сквозь верхушки деревьев, белесое небо матово светится, так бывает в Медиане иногда. Под ногами хлюпает, и теплая, черно-коричневая жижа - она повсюду, и только в лесу еще грязными островками лежит снег. Удивительно, что эта раскисшая грязь может радовать - как знак тепла, пробуждения, и теплый весенний воздух облизывает тело под расстегнутой курткой. Только здесь, на севере, и можно почувствовать это, как земля сбрасывает тяжелую снежную корку, растапливает, освобождается. Как флаги, выбрасывает победно зеленеющие ростки. Ради того, чтобы увидеть это, стоит пережить ледяную, морозную зиму.

"Вставай, вглядись и слушай, - вертелось в голове старое стихотворение, - рассеян мрак ночной! Встает большое утро над светлою землей… Весенним разноцветьем сменилась белизна…" И что-то там дальше еще. Вдали показались ворота квенсена, Ивик прибавила шаг.

В коридоре тренты, там, где небольшая ниша с диванчиком для посиделок, мелькнула чья-то темная, большая фигура в рабочей форме. Выше и крепче любого квиссана. Ивик вгляделась с любопытством, а потом сердце ее медленно и мучительно сжалось. Это был Дэйм. Да, вне всякого сомнения. Ивик стиснула зубы и выругала себя. С того самого раза Дэйма она ни разу не видела. Но если он приехал в квенсен, это же не значит, что опять что-то случилось… Ашен не переживет… а если - родители? Тьфу ты, идиотка. Приближаясь к Дэйму, она видела уже, что нет, что все в порядке. Лицо у него было… не то, что радостное, а какое-то глупое. Странное. Но видно, что ничего не случилось. И Ашен рядом, и кажется, спокойная и довольная. И Дана… странно, почему-то Дэйм держит Дану за руку.

Ивик подошла и поздоровалась. Глаза Дэйма радостно блеснули.

— Рад тебя видеть, Ивик.

Он посмотрел на Дану, которая, казалось, совершенно замерла рядом с ним. И вдруг обнял ее за плечи. Ивик чуть раскрыла рот от удивления. Дана сказала тихонько.

— Знаешь, Ивик… а у нас будет помолвка.

И посмотрела на Дэйма совершенно счастливыми, влюбленными глазами. Ивик ощутила, как внутри что-то медленно и тепло тает. Смотреть на этих двоих было - одно удовольствие.

— Как хорошо, - вырвалось у нее, - я так рада за вас.

— Да и я рада, - весело сказала Ашен, - давно уж пора, тебе не кажется?

Дана засмеялась коротко и счастливо.

— Так я же дура была, - сказала она. Дэйм наклонился к ней и тихонько поцеловал в лоб.

Помолвка Даны и Дэйма состоялась через неделю. Потом он уехал снова - заканчивать свою школу. А девочки погрузились в учебу. Теперь четверокурсников реже ставили в патрули - подоспела смена с третьего курса, а им надо было готовиться к выпуску.

Ивик в общем не волновалась - да и никто не переживал особенно сильно. Все зависело от работы в течение года, экзамены обычно сдавали примерно так же, как и учились. Ивик знала, что в физподготовке и трайне она по-прежнему одна из худших - хотя на гражданке в это никто бы не поверил. Что с основами боевой техники она тянется еле-еле, а все виды математики у нее в лучшем случае тянут на 5-6 баллов. Впрочем, у Даны положение было еще хуже. Но гуманитарные предметы Ивик надеялась сдать хорошо. Ориентирование в Медиане давалось ей плоховато и до сих пор оставалось чем-то очень туманным (впрочем, оно и для взрослых гэйнов не просто). Зато тактика и работа с образами и фантомами были у нее на высоте.

Была суббота и вечер. Ивик любила этот час, когда солнечные лучи падали косо, высвечивая скрытые уголки, морщинки, детали предметов. Неяркий луч ложился на лакированный стол светлым квадратом, блестел зеленью на крашеном жестяном чайнике, гладил мимоходом руку, лежащую на столе, и видны были все складки, морщинки, пигментные пятна на этой руке и почерневший ноготь на широком указательном пальце.

— Вам еще налить, Ивенна? - спросил хет Бен. Она кивнула. Подвинула кружку.

Преподаватель налил ей чаю. Положил рядом с кружкой большой, косо сколотый кусок сахара.

— Когда вы закончите квенсен, постарайтесь заниматься дальше, - сказал он, - уровень - это важно. Помните о том, за что мы, гэйны, отвечаем. Это не только военная защита Дейтроса. Это еще и культура. С этим ничего нельзя сделать - другой культуры, кроме созданной нами, у Дейтроса не было и нет.

Ивик кивнула и позволила себе взглянуть в лицо иль Видана. Косые лучи скользили по шраму, беспощадно выделяя его, словно разрезав лицо по диагонали на две неравные части, но теперь это не казалось страшным или неприятным. Ивик вдруг подумала о жене хета. Если бы она была его женой, она очень любила бы его. Очень. Его жене просто повезло. Если бы Ивик была женой иль Видана, она могла бы осторожно провести пальцами вдоль шрама, погладить его лицо. Тьфу ты, что за дурацкие мысли?