- Нам больше ждать нельзя. Ведь если я умру, а ты так и останешься незамужней, то Счастливый Фьорд достанется чужому человеку. Дочь моя, этого нельзя допустить! А посему ты должна немедленно выбрать себе жениха и, клянусь своим незапятнанным именем, я одобрю любой твой выбор, пусть даже ты назовешь того, с кем мы находимся в кровной вражде!
Я отвечала:
- Нет! - назавтра: - Нет! - напослезавтра: - Нет!
И еще говорила:
- Отец, он обязательно вернется! А если нет, и ты умрешь, и я буду одна, тогда зачем мне Фьорд?!
- Ах, так!
И он, собравши всех, объявил свою черную волю - лишил меня всего еще при своей жизни. Он, наверное, надеялся, что это меня напугает. Но я стояла на своем, я ждала Айгаслава. Шли дни, а он не возвращался. Отец со мной не разговаривал.
В тот день, когда впервые в этом году показалось солнце, отец был особенно хмур. На пиру он молчал. Когда пир кончился, отец переоделся в чистые одежды, лег, подозвал меня. Сказал:
- Я завидую Хальдеру. Когда он умирал, то знал, что после него остается сын - пусть и не родной, пусть и погубивший его, зато сын! А я умираю один. И все-таки...
Тут он снял с руки Хозяйское Запястье и сказал:
- Мои слова - это мои слова. Но кроме них есть еще и закон. И это очень мудро, ибо слова могут оказаться поспешными и необдуманными, а закон всегда прав. Так вот, согласно закону, ты еще в течение трех полных недель после моей смерти можешь передать это запястье тому, кого я пожелал бы видеть своим наследником. В последний раз спрашиваю тебя, дочь моя: кто будет твоим мужем?
- Айгаслав!
Отец долго молчал. Потом сказал:
- Никто не скажет, что я не любил тебя. Держи! - и отдал мне Запястье.
Запястье было теплое, тяжелое, в нем много золота и еще больше силы, и если кто-то, не имея на то права, наденет его на руку, то оно будет сжиматься и сжиматься до тех пор, пока рука не почернеет, помертвеет...
Отец велел:
- Свет погаси!
Я погасила. А потом спросила:
- Ты что, решил уйти?
- Да, - сказал он.
- Ты будешь говорить? Позвать их всех?
- Нет, - сказал он. - А знаешь, почему?
Я не ответила. Тогда он сам заговорил:
- Потому что я не желаю оказаться в Заветном Чертоге. Мне куда больше хотелось бы попасть к подземцам, ведь только там и можно встретить Айгаслава. И вот, встретив его, я бы сказал ему...
Но я уже заткнула уши! Зачем мне было слушать гневные слова? Отец и раньше был не очень-то воздержан на язык, а уж после того, как он попытался убить Винна, он стал совсем невыносим. Сегодня ночью он умрет, и что после него останется? Гнев? Брань? Нет, лучше я запомню только это: "Никто не скажет, что я не любил тебя!" И я сидела, ничего не слышала, ждала. Ждала. Ждала. От Винна не укрыться. И Винна не разжалобить. Почетно, если Винн приходит днем. Позорно, если Винн приходит ночью. А ночью он приходит так: вначале напускает сон - вот, как сейчас, - потом...
И больше ничего не помню. Проснулась я от крика:
- Умер! Умер!
Да, мой отец был мертв. Винн убил его ночью. Винн отвернулся от него! Винн не возьмет его в Чертог! О, как они кричали! А разбегались как - даже добра с собой не брали. А я ведь открывала сундуки, я предлагала им брать из них все, что им только приглянется - нет, они все равно убегали! Остался один только Акси. Он мне помог похоронить отца. Он и потом, как раб, работал по хозяйству. Он успокаивал меня, когда мне было страшно. Он песни пел, а песни были колдовские - оказывается, что Акси, когда он был молодым, знался с колдуньей. А если б я умела колдовать...
Но я умела только ждать - и я ждала. И я не просто ждала, а каждое утро варила приворотную кашу, ставила ее на стол, укрывала белым полотенцем, читала Девичий Завет...
Акси молчал. А я выходила из землянки и подолгу смотрела в ту сторону, куда когда-то ушел Айгаслав. Так прошла неделя, вторая, и так прошло еще пять дней третьей недели...
И лишь на предпоследний день я наконец увидела его - ярл Айгаслав спускался по тропе. Великий Винн! О, как я была счастлива! А как я тогда растерялась! И если бы не Акси, то все пропало бы! Но Акси вел себя отменно - сперва он принес белый платок и повязал им мою голову, ибо замужние женщины не имеют права показываться на люди с непокрытыми волосами. И он же подал мне Хозяйское Запястье. А руки у него тряслись! А у меня - еще сильней!..
Ярл подошел. Я поклонилась ему в пояс. Акси спросил его - он закивал и руку протянул...
И я надела на нее Хозяйское Запястье! И оно было впору! Ярл засмеялся, поднял меня на руки, расцеловал, понес к столу. Мы сели, Акси дал нам ложки. Мы ели приворотную кашу - Айга кормил ею меня, а я - его. А Акси без умолку пел свои песни. Потом Акси ушел. Надолго. Потом мой муж - мой самый лучший муж на свете! - позвал его, и они много пили и ели, и Акси рассказывал много всяких веселых историй. Потом заговорил мой муж и рассказал о том, что с ним случилось там, в Чертоге. А я лежала в спальной нише, слушала. Мне было очень страшно! А еще я им очень гордилась. Но Акси сказал так:
- Будь осторожен, ярл. Завтра они придут. Завтра - последний день.
- Но разве, - спросил муж, - бывает что-нибудь страшнее смерти?
- Да, к сожалению, - ответил Акси. - Я не скажу ничего нового, но все же скажу: самое страшное на этом свете - это когда прежде тебя умирает твоя надежда. А ты теперь на многое надеешься!
Муж ничего на это не ответил. И мне стало страшно. Я вышла к ним. Акси спросил:
- А ты разве не спишь?
А я сказала:
- Если тебе страшно, то нечего пугать других. У нас все по закону: трех недель еще не прошло, а Хозяйское Запястье уже надето на руку того, кого называл мой отец. А посему Счастливый Фьорд останется Счастливым!
Акси сказал:
- Хотелось бы, чтоб так оно и было.
А муж сказал:
- И так оно и будет.
Но, к сожалению, все было иначе. На следующий день они пришли: Аудолф Законоговоритель, Лайм Деревянная Борода и Гьюр Шестирукий. И привели с собой своих людей. Я вышла к ним. Голова моя была повязана платком замужней женщины, я думала, что они сразу сообразят, что их дело уже проиграно, и даже не станут его начинать. Но мужчины слепы и упрямы! Они не обратили на мой платок никакого внимания, и каждый из них начал свою тяжбу. Тогда я пригласила их к столу. Когда они увидели моего мужа, то в них сразу поубавилось спеси. И тут...