- Что вы к ним пристаете? - видя наши ухищрения, всполошились их супруги. - Неужели непонятно, что мужики устали и прилегли немного отдохнуть.

- Но это наши места, - резонно возразил Макс. - Это мы должны здесь спать.

- Переночуете на третьей полке, - тоном, не терпящим возражения заявила толстая клуха, мать троих детей. - Ничего, от вас не убудет. А если попробуете скандалить, то я быстро найду на вас управу. Мой муж железнодорожник, - грозно сообщила она, а взглядом добавила: "Ну что, выкусил?"

Тихо, но грязно матерясь, мы залезли на пыльные полки третьего яруса. Здесь плохо ли, хорошо ли, но в конце концов добрались до Новосибирска и, выйдя на перрон, вздохнули с облегчением. Дальше порядка пятидесяти километров нам предстояло добираться автобусом или электричкой. Однако, решив, что железнодорожных прелестей нам хватит с лихвой, мы отправились на автовокзал.

* * *

В село Медведково мы добрались к восьми часам вечера, когда солнце уже готовилось упасть за горизонт. Дом номер 15 по улице Лесной отыскался довольно скоро. Он оказался деревянным, аккуратно вылизанным и выкрашенным с каким-то уважением и любовью. Открыв желтую калитку, мы направились к веселенькому голубому крыльцу, и, наверное, вскоре бы на него взобрались, если бы не черная лохматая собака, наотрез отказавшая нам в приеме. Глухо и злобно она тявкала на нас, не давая никакой возможности приблизиться к двери. К нашей великой радости, собачья ругань была услышана и на крылечко вышла худенькая опрятная старушка в ситцевой кофточке и темной шерстяной юбке.

- Казбек, замолчи, - приказала она тоненьким, но властным голоском. Вы к кому, люди добрые? - улыбнулась она всеми морщинками старого личика.

- Нам бы хотелось видеть Алексея Алексеевича Синицкого, - откашлявшись, первым начал я. - Дело у нас к нему необыкновенной важности.

- Батюшки, - сразу постарела и осунулась старуха. - Так ведь нет его.

- А когда будет? Мы можем его подождать?

- Ждите, а что толку. Я его с начала мая жду, уже два месяца. Ни слуху ни духу. Как уехал в конце апреля на Волгу, в Тольятти, так и нет его. А вы откуда будете и какое у вас до него дело?

- Дело в том, что мы сами из Тольятти, - виновато отвел глаза Макс. Но его там нет. Уже десять дней, как он не ночует там, где снял квартиру. Я ему задолжал крупную сумму и теперь не знаю, как отдать.

- Батюшки, да что ж это такое, - обмерла и заплакала старуха. - Значит, случилось все самое худшее, как я и думала. Как же я теперь? Где мне его искать?

- Вот для этого-то мы и приехали, - подойдя к бабусе, участливо ответил я. - Но нам нужно знать, к кому и с какой целью ваш племянник туда направился.

- Шурка это все, моя сестра и его мать... И надо же ей было перед смертушкой все ему рассказать, - запричитала старуха. - А ведь я ей говорила: "Шура, не делай этого, не смущай его покой". Так куда там! Разве она меня послушает! Все сделала по-своему. Все разболтала! А теперь что? Где Алешка? Ищи-свищи! Да и жив ли он вообще? Боже ты мой, это надо ведь случиться такому несчастью...

- Мария Аркадьевна, вы нам спокойно расскажите, что случилось. Только зная, к кому и зачем поехал ваш племянник, мы как-то сможем вам помочь. Говорите спокойно и обстоятельно.

- Да, конечно, что это я раскудахталась, заходите в избу, - подталкивая нас к крыльцу, засуетилась старуха. - А вы кто будете?

- Частные охранники, - ответил Макс, проходя к столу. - А я, кроме всего прочего, сосед Алексея по дому. Именно на правах соседа я и занял у него деньги.

- И много вы у него заняли? - невольно заинтересовалась старуха.

- Двадцать тысяч рублей.

- Батюшки, да откуда ж у него такие капиталы? - Изумленно глядя на нас, старуха с открытым ртом рухнула на стул. - Отродясь у него таких денег не было. Когда он уезжал, то забрал из дому последние четыре тысячи. Все, что удалось сэкономить его матери. Перед смертью она на моих глазах передала их ему, завязанные в платочек и перетянутые резинкой. Эх, Шурка, Шурка, знала бы ты, какое горе принесут твои трудовые рубли, - горестно вздохнула старуха, и слезы вновь побежали по ее щекам, изрытым морщинами и старостью.

- Мы постараемся его найти, - повторил Макс. - Только вы расскажите, к кому и зачем поехал ваш племянник. Ему уже случалось бывать в нашем городе?

- Никогда в жизни, а вот Шурочка ездила, выслеживала этого ублюдка, и, к нашему несчастью, ей это удалось, нашла мерзавца. Но я вам все расскажу по порядку.

Жили мы тогда в Ленинграде. Папа с мамой погибли во время блокады. Александра была старше меня на семь лет и заботилась обо мне как мать. Она рано вышла замуж, сразу же после войны, когда ей только что исполнилось двадцать лет. Работала она тогда медсестрой в военном госпитале. С фронта уже начали возвращаться мужики, солдаты, офицеры и военные врачи. Один такой врач, тридцатилетний Алешка Синицкий, был назначен в ее госпиталь. Не прошло и года, как они поженились, и первое время все у них складывалось хорошо. Детей, правда, не было, но они не унывали, смеялись, что рано или поздно, но и у них народится это голопузое чудо, а пока хоть немного надо пожить в свое удовольствие. После работы, если не было дежурств, мы бегали по выставкам, ходили в кино или театры, в общем, нам казалось, что предела нашему счастью никогда не будет. Да и то верно, войной да блокадой мы его заслужили. Смертью родителей заплатили.

А только рано мы радовались. В сорок седьмом по чьему-то гнусному доносу Алексея забрали и, как врагу народа, присудили десять лет. После так называемого суда отправили его сюда, в Сибирь. На золотодобывающий рудник "Самородок". Это недалеко отсюда, километров триста, не больше. Нас, правда, не тронули, времена уже стали немного другие. Хотя в высшие учебные заведения все равно не принимали. А мне к тому времени исполнилось пятнадцать лет, и я была в состоянии сама заработать себе на кусок хлеба. Пристроила меня Шура в свой госпиталь санитаркой, а сама укатила вслед за мужем в Сибирь.

Вскоре я получила от нее письмо. Она сообщала, что снимает в свободной зоне у какой-то женщины угол, а Алешка живет в бараках и работа у него очень трудная, от самого рассвета и до поздней ночи катает он вагонетки из шахты и обратно. А если происходит какой-то несчастный случай, то его, как врача, будят ночью, и он оперирует раненых. Но и это ничего, стиснув зубы можно вытерпеть, да только начал привязываться к ней какой-то мордатый охранник, как она писала, вертухай. Он не дает ей проходу и норовит даже ночью ворваться в избу. Она отбрехивалась от него как могла, а однажды даже ударила лопатой.

- Сука, - сказал он ей тогда, - ты здорово об этом пожалеешь. Твоего доктора я сгною в шахте, а вздумаешь жаловаться рудничному начальству отправишься за ним следом. Ты меня знаешь. Сержант Арбузов слов на ветер не бросает.

Шурка тогда испугалась по-настоящему. Его звериный нрав знали все. Сестренку я очень любила и поэтому, не думая ни минуты, в тот же день, как получила от нее письмо, выехала на рудник, к ней на подмогу. Дурочка я, чем могла помочь ей шестнадцатилетняя девчонка?

А сержант Арбузов, как рассказывала Александра, тем временем начал приводить свой замысел в исполнение. Он отправлял Алексея в самые опасные забои, где еще не были установлены крепи. Травил собакой, несколько раз избивал до полусмерти, и, скорее всего, он довел бы начатое дело до конца еще до моего приезда, но тут вышел приказ, по которому почти половина заключенных переводилась на положение вольных поселенцев. В эти списки попал и Алешка Синицкий. Если мне не изменяет память, то случилось это весной сорок девятого года, буквально за несколько дней до моего приезда.

Наконец-то мы вздохнули свободней. Алексея назначили вторым врачом рудничной больницы, Шурочку старшей медсестрой, а меня сестрой по уходу за больными.

За гроши мы купили старую развалюху на окраине села, летом ее немного подремонтировали и зажили вполне терпимо. Мы даже начали строить кое-какие планы на то время, когда Алешка полностью освободится.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: