Какие есть максимы из наиболее известных? "Спасти Вселенную"? "Победить Смерть"? "Побороть Зло и приблизить Царствие Небесное"? "Прервать цепь страданий"? Ну или "Послужить пищей для плесени и вирусов"? Все прочие, более мелкие цели ("Продлить свой род", "Послужить людям", "Достичь совершенства") так или иначе сводятся к подобным метафизическим максимам…

— А зачем? А дальше что? — И в конце концов последует оскорбительный для человеческого духа ответ: "Дальше — ничего. Затем, что так уж получилось". И тогда человек посылает этих "предназначенцев" к чёрту, понимая, что он волен жить ради чего угодно — лишь бы не быть чьим-то средством.

И любовь, и красоту, и даже несуществующую справедливость человек творит и принимает свободно. Иначе-то с ними и не совладать. Рабу неведома любовь, скованным глазом не охватить красоту, и справедливость человек может явить, лишь уйдя "по ту сторону" от смешных условностей и установлений, вроде конституций или партий.

Свобода — это отсутствие страха потерять. Но человеку ничего не принадлежит в этом мире, кроме него самого, поэтому по-настоящему потерять что-либо невозможно. Да и в последующем мире нет ничего, что человек мог бы назвать своей собственностью. Так чего же бояться?

Бессмысленен вопрос "Для чего же нужна такая свобода?" Свобода — это не молоток, чтобы ею вбивать гвозди. Если чем-то человек и отличается от облаков, зверей и звёзд, так это тем, что он свободен, а они — нет. Человек знает, что мир вокруг него любой на выбор, и единственным из всех здесь является Творцом. Он творит себя, а значит, сотворяет и весь мир вокруг.

Когда Сан Хуан де ла Крус написал:

Своими милостями щедро одаряя,

Он торопливо над листвой дерев скользнул.

Все твари замерли, взирая.

Под их благоговейный гул

Он обликом своим весь мир обволокнул,

— он написал про человека.

Александр ПРОХАНОВ. Михаил Леонидович, я всю жизнь сочиняю романы. Писательское творчество состоит из разумных, рациональных решений и из абсолютно иррациональных, связанных с озарением. Имеет ли что-нибудь общее между собой творчество художника и конструктора? Как вы изобретаете двигатель? Улучшаете старые образцы? Откликаетесь на жесткий заказ военных? Или испытываете художественное озарение?

Михаил КУЗМЕНКО. Мне кажется, творчество художника и инженера объединяет свойственная только человеку потребность создать что-то новое, до него небывалое. Обстоятельства, побуждающие к творчеству, могут быть ужасные, — гонка, давление, даже насилие. И вдруг из всего этого возникает результат, рождается удивительное по своей новизне изделие. Трудно понять глубинную природу творчества. Иногда ищешь одно, а находишь совсем другое, как бы косвенное, параллельное. Иногда ты поддаешься обману, тебе начинает казаться, что это ты изобрел новое, забывая, что ты — интегратор усилий и устремлений тысячи других людей, каждый из которых переживает прозрение. Я думаю, что творцом становится тот человек, которому интересно творчество. Интерес — вот исходное для любой новизны, любого творчества. Это не значит, что интерес, увлеченность обеспечат победу, но это необходимое условие будущей победы.

А.П. Был сделан качественный скачок от поршневого двигателя к реактивному. Это было главным изобретением. Впоследствии это изобретение шлифовалось, улучшалось, но к нему не добавлялось качества.

М.К. А как же фотография? Какими были первые фотографии? А сегодня в неё пришли цвет, объём, компьютерные технологии, даже запах. Фотография превратилась в голографию. Так же и с двигателем.

А.П. Возможен в авиации скачок от реактивного двигателя к чему-то абсолютно новому?

М.К. Полагаю, возможен, — например, с использованием новых принципов физики. Но дело в том, что потенциал реактивного двигателя далеко не использован. В нём скрыты огромные возможности. Наше творчество направлено на выявление и достижение этих возможностей. Эти возможности обнаруживают себя в процессе накопления знаний, и под давлением запросов общества. Синтез того и другого приводит к открытиям. Само же открытие — это загадка, как загадка — рождение ребенка. Какое количество обстоятельств должно совпасть, чтобы именно в этот крохотный сгусток материи залетела душа, и родился конкретный, непохожий ни на кого другого человек? Я думаю, главное направление человеческого поиска будет там, в глубинах жизни. Дело, которым я занимаюсь, конечно, важное, на него есть огромный спрос, но оно ближе скорее к ремеслу, чем к науке. Слишком много канонизировано, слишком много прописано. Но, разумеется, в процессе работы будут сделаны открытия, быть может, косвенные, для других направлений в технике. В конечном счете, речь идет о перемещении человека в пространстве. Человек хочет быть одновременно везде. Мы занимаемся именно этим, и эта сверхзадача будет стимулировать открытия, которые даже не грезятся.

А.П. Вы чувствуете себя открывателем, первопроходцем, или только рационализатором, "улучшателем"? Бывали озарения? Чувства прорыва?

М.К. Не часто, но были. Хотя, имейте в виду, над двигателем работают тысячи человек. У каждого из них есть небольшое открытие, небольшое озарение. Казалось бы, все они действуют по инструкциям, почти по шаблонам, но, по закону больших чисел, вдруг возникает эффект чуда, эффект прорыва. Хотя это трудно объяснить словами. Главное, повторяю, человек должен стремиться к открытию. Это стремление, само по себе, уже есть половина открытия. Ты порой не знаешь, что ты откроешь. Только чувствуешь приближение этого мгновения.

А.П. Как зарождался в вас конструктор?

М.К. Я с детства занимался моделированием. Строил самолетики, кораблики, автомобильчики. Это целое искусство, целая культура. Есть изысканные мастера, виртуозные создатели. Но вдруг, в один момент, все это мне наскучило. Мне это показалось бесполезной игрой. Захотелось получить полезный, действенный результат, которым можно было бы воспользоваться. И мы с приятелем решили сделать настоящую лодку, сделали и поплыли на ней по таёжной реке. Вот это была победа, это был успех. Мы сделали рабочую, полезную, действующую в среде вещь. Наверное, в этот момент я стал конструктором.

А.П. Вы создали уникальный двигатель для истребителя "пятого поколения" 117-С. Какова его история? Как он создавался?

М.К. Казалось бы, ничего хитрого. Есть базовый двигатель для истребителя "Су-27", есть его устоявшиеся характеристики. Но самолет развивается, с каждым годом ему предъявляются всё более жесткие требования — дальность, скорость, управляемость, вооруженность, защита от вражеского оружия, от помех. Это все стимулы для модернизации. Если самолет не развивается, он очень быстро увядает, чахнет, "выпадает из неба". Все требования к самолету отражаются на двигателе. Он должен становиться мощнее, компактнее, долговечнее. Это объективные требования. И на эти требования откликается коллектив разработчиков: предложения по турбине, по компрессору, по камере сгорания. Все эти новые улучшения должны быть в пределах прежнего габарита, чтобы не менять базовый размер самолета. Здесь целые цепочки переделок, затрат, которые выводят нас за пределы заданных параметров, а мы их возвращаем обратно. В этом борьба, состязание канона и новизны. Здесь острие творчества. Ты находишь решение. Ты должен убедить в правильности этого решения множество людей, тех, что дают деньги. Тех, что будут воевать на этой машине. Ты выбираешь в своей работе предельно возможный, но осмысленный уровень и стремишься достичь его. И здесь начинается не менее главное — ты должен найти соучастников проекта, — предприятия, которые помогут тебе реализовать открытия. Металлурги должны предложить новые сплавы. Термообработчики — новые технологии обработки турбин. Специалисты по системам управления вносят свой вклад. А ты должен их всех собрать, вдохновить, скоординировать, увлечь в общее дело.