*

Замко́вый камень.

Это верно, художник должен чувствовать и мыслить картинами. Встречаясь с миром явлений, он страшится за свой внутренний мир. Не оказался бы тот всего лишь обманом, мучительным обманом, видением без существенного содержания. Вместе — прекрасное с дурным — плохой театр.

Ведь художник живет на развалинах мира. То есть на развалинах старого, гибнущего мира, а разные Франко, которые, казалось бы, хотят его удержать и сохранить, лишь вызывают пожары бомбардировкой, разрушают его

здание убийствами и осадой. Гигантское здание старого мира идет на слом, и мы остались без крова, без пристанища. Как осажденный Мадрид. Много героизма, в кинотеатрах по-прежнему демонстрируются фильмы, а когда начинают выть сирены (в нас), мы разбегаемся по щелям и, щурясь, с тоской смотрим на солнце.

Страх перед пустотой. Чтобы мир художника хоть чего-то стоил. Чтобы не был огромными развалинами. Счастье, любовь, правда... слова, которыми мы так часто пользуемся, не должны быть пустыми. Не должны стать всего-навсего звуком, блестящим стеклянным шариком, которым играет искусство, которым ради минутной забавы, развлечения (нечто вроде дешевого романса) ...играет весь мир.

И довольно. Жизнь не пишется, жизнь живется.