- Товарищи женщины, - сказал Куценко, дергая себя за ус, - дела такие. Враг поджег склады. Об этом известно?

- А где твоя охрана была? - закричали из толпы. - Ты нам зубы не заговаривай!

- Идет гражданская война, товарищи бабы, - глухо сказал Куценко, - мы строим первое в мире государство рабочих. Государство ваше и для вас! Трудно нам. Враг у нас ловкий. Бьет по самому больному месту. А про хлеб, товарищи бабы, я так скажу. Хлеб нам губерния уже послала. Хлеб идет. Но для того чтобы он дошел, надо нам сорганизоваться и разбить банды вокруг города, прибрать к рукам внутреннюю контру! И в этом нам нужна ваша помощь!

- Мы-то с голоду мрем, а буржуи колбасу трескают! - крикнула женщина в калошах.

- Всех к стенке! - кричала женщина у самого уха Гуляева. - Гады! Награбили при старом режиме!

- Живодеры! - басом перекрывала всех толстая женщина в истрепанной кацавейке.

- Ваша классовая ненависть правильная, - сказал Куценко, перебивая шум, - но только знайте, гражданки, что самосудом делу не поможешь! У нас социалистическая республика! Сейчас она в опасности. Вы должны помогать нам, мобилизовывать своих мужьев и братьев. Надо выполнять задания, которые вам дает исполком. Тогда мы вам гарантируем и хлеб, и работу, и школы для детей.

Толпа притихла. Куценко говорил уже свободно и легко, указывал, что и как надо сделать, чтобы выжить в эти трудные дни, а к Гуляеву пробралась Верка Костышева и, показав глазами в сторону красивой работницы с мучнистым лицом, шепнула:

- Она и есть - Нюрка Власенко! Баба себе на уме! Ты гляди с ней, допрашивать будешь - палку не перегни. Нервенная она, может и глаза выцарапать.

Гуляев проследил, как эта женщина толкается в толпе, как равнодушно слушает она то, что вокруг говорится, отметил, что даже в потертом своем пальтишке и черном платке она как-то выделяется среди остальных работниц, и определил, что она здесь совершенно посторонняя, что она - по случаю.

"Может быть, сейчас поговорить?" - подумал он. И тут же решил, что это неосторожно. Надо выяснить о ней все. Только тогда допросить. Но между прочим, поговорить не мешало. Он подошел и встал рядом с ней, притиснувшись плечом к стенке.

- Шуму сколько наделали, - сказал он, подлаживаясь под чей-то чужой язык и от этого чувствуя себя в глупой роли неумелого сыщика. - Было б с чего!

- Сам-то жрешь, - лениво ответила ему Нюрка, - вот тебе и метится, что не с чего. Имел бы ребенка - по-другому бы запел, кобель здоровый!

- Трудное время, - сказал он, не желая спорить, - надо потерпеть.

- А мало мы терпели! - тут же вскинулась Нюрка. - Мы-то, бабы, одни и терпим - вы, что ли, жеребцы кормленные.

- Давно уж замечаю, - сказал он, косясь на нее, - больше всех кричит не тот, кому на самом деле плохо, а тот, кто как раз лучше живет.

- Это ты про кого? - Нюрка, выставив грудь, повернулась к нему. - Про меня, что ли?

- Почему про тебя? - пробормотал он, слегка смущенный.

- Я те дам на честных женщин наговаривать! - в голос закричала Нюрка. - Вот ребятам скажу, они те холку намнут, дубина жердявая!

- Пошли, Нюрк, пошли, - потянула ее за собой, проходя, рослая работница. А женщина в калошах шепнула, дотянувшись до уха Гуляева:

- С энтой не вяжись, парнишка, а то перо в бок получишь!

- Вер, ты эту Нюрку хорошо знаешь?

- Чего бы ее не знать, - ответила Верка, прислушиваясь к тому, что говорится за дверью, - на нашем заводе лет пять уж как работает. Ребенок у нее. Баба занозистая, но дурного от нее нету.

- Вер, - сказал Гуляев, - а как мне Панфилова повидать?

- Зачем он тебе? - спросила Верка, недоверчиво окидывая его серыми непримиримыми глазами. - Он при карауле тут.

- Где - тут? - обрадовался Гуляев.

- Хоть бы и тут! Я его к тебе не потащу! - отрезала Верка. - Что ты нам за начальник?

- Никакой я не начальник, - сказал Гуляев, - а просто нужно мне знать все про эту Нюрку. Это не личный интерес, а дело.

- Если по делу - можно, - размышляюще пробормотала Верка, потом встала, поплясала немного, чтоб согреться, и вышла.

Вскоре она вернулась, подталкивая перед собой невысокого ловкого парня в армейской фуражке, длинном штатском пальто и обмотках. Винтовка без штыка висела у него на плече дулом книзу.

- Вот Панфилов, - коротко сообщила Верка и снова устроилась на диване.

- Гуляев, следователь милиции, - сказал Гуляев, вставая и подавая руку.

- Фу-ты ну-ты! - сдавив руку Гуляева, засмеялся парень. - С чего это я вдруг вам понадобился?

- Скажите, товарищ Панфилов, - Гуляев сознательно взял официальный тон, - сахар, который дала вам Власенко...

- А-а! - покраснел парень. - Я ж не крал его!

- Она на ваших глазах его доставала?

- Как доставала?

- Вы видели, где и как он у нее хранится?

- Видел. В мешочке таком.

- Большой мешок?

- Махонький.

- Сахару в нем много было?

- Кила три!

- Немало!

- По нонешним временам - клад.

- Откуда ж она его добыла, этот клад?

- Говорит, с прежних времен хранила.

- А вы верите?

Парень подумал, посмотрел на Гуляева, отвел глаза:

- Нюрка, она девка-то ничего, своя. Почему ж не верить?

- Скажите, а что за знакомства у нее?

- У Нюрки? - парень рассмеялся. - Ну, я вот - знакомство. Еще наши парняги...

- А кроме?

Парень посмотрел на Верку. Та вмешалась:

- Выкладывай, Вань. Милиция знает, зачем ей это надо. Давай, как на ячейке. Крой.

- Нюрка - она у нас лихая, - сказал Панфилов с некоторым усилием, так навроде в доску своя, но есть у ей один изъян. - Он остановился и снова взглянул на Верку. Та тоже пристально и настороженно глядела на него. - В общем, значит, так! - решительно рубанул Панфилов рукой по воздуху. - Она, понимаешь, с блатными шьется. Тут такое дело. Ребенок-то у нее, он при прошлом режиме еще сработан. Был у нас в городе Фитиль, не слыхали?

Гуляев покачал головой.

- Сперва был, как все, потом подался в Харьков, еще огольцом, а потом уж наезжал в своем шарабане. В большие люди пробился. Говорили - шпаной заправлял. Вот от него Нюрка пацана-то и нагуляла. Перед самой революцией накрыла его полиция. А потом вроде мелькал он в городе. И главно, стали к Нюрке ходить разные налетчики... И всех она принимает. Одно время перевелись они тут, а вот опять, значит, появились.