По прошествии некоторого времени после переезда в Саут-Квинсферри Хердман начал собственное дело — принялся возить на своем катерке скибордистов и тому подобное. Шивон не знала, во сколько может обойтись покупка катера, и сделала еще одну пометку на обороте лежавшего перед ней блокнота.

— Не очень-то вы торопитесь, — произнес бармен. Она и не заметила, что он снова вырос возле нее.

— Что?

Он указал глазами на стоявшее перед ней спиртное.

— А, ну да… — сказала она, делая попытку улыбнуться.

— Это ничего. Иной раз так и тянет уплыть в страну мештаний.

Она кивнула, поняв, что под «мештаниями» подразумеваются «мечтания». Сама она говорила на чистом английском и не уснащала речь шотландскими словечками, что не гармонировало бы с ее классическим выговором. Чистоту произношения она считала полезной. Ее английский заставлял собеседника как бы подтягиваться, стимулировал его, что бывало весьма кстати в ряде случаев. Некоторые же, принимая ее за туристку, теряли бдительность, что тоже было ей на руку.

— Я вычислил, кто вы, — говорил между тем бармен. Она внимательно разглядывала его: за двадцать, высокий, широкоплечий, черные волосы коротко острижены, а лицо из тех, что сохраняют скульптурную четкость линий не так уж долго, не в силах противостоять влиянию алкоголя, сигарет и неправильного питания.

— Поделитесь же, — сказала она, опершись о стойку.

— Вначале я принял вас за парочку репортеров, но никаких вопросов вы не задавали.

— Очень они вам досаждают, а? — спросила она.

В ответ он лишь закатил глаза.

— Но по тому, как вы роетесь вот в этом, — движением подбородка он указал на кипу на столе, — я думаю, что вы детективы.

— Сообразительный вы паренек!

— Он захаживал сюда. Это я про Ли говорю.

— Так вы его знали?

— О, ну конечно. Мы с ним болтали — ничего особенного: о футболе и тому подобном.

— Катал он вас на катере?

Бармен кивнул.

— Красота, да и только! Несешься под мостами, а чтобы вверх взглянуть, надо шею скривить вот так, — он показал, как именно. — Любил встряхнуться этот Ли. — Он вдруг осекся. — Я не про наркотики толкую. Просто он от скорости фанател.

— Как вас зовут, мистер Бармен?

— Род Макалистер. — Он протянул ей руку, и она пожала ее. Рука была влажной от бокалов, которые он вытирал.

— Рада была познакомиться с вами, Род. — Она отняла руку и, сунув ее в карман, вытащила оттуда одну из визиток. — Если вам придет в голову что-то, что сможет нам помочь…

Он взял визитку.

— Непременно, — сказал он. — Непременно, Себ…

— Это произносится Шивон.

— Господи, а пишется-то почему так?

— Но вы можете называть меня сержант Кларк.

Кивнув, он сунул визитку в кармашек рубашки.

— Вы долго здесь в городе пробудете?

— Сколько потребуется. А почему вы спрашиваете?

Он пожал плечами:

— На обед у нас бывает тощий хаггис с репой и индийскими специями.

— Я это учту. — Она взяла со стойки очки. — Пока, Род.

— Пока.

Вернувшись к столику, она поставила перед Ребусом, прямо возле открытого блокнота, пинтовую кружку.

— Вот, пожалуйста. Прости, что я так долго, но, оказывается, бармен знал Хердмана, и может статься… — Она села. Ребус не обращал на нее внимания и словно не слышал. Он не сводил глаз с лежавшего перед ним листка бумаги.

— Что это? — спросила она. Взглянув на листок, она поняла, что уже читала его. Там были подробности о семье одного из потерпевших.

— Джон? — окликнула она Ребуса.

Он медленно поднял на нее глаза.

— По-моему, я их знаю, — негромко сказал он.

— Кого? — Она взяла у него листок. — Ты имеешь в виду родителей этого паренька?

Он кивнул.

— Каким же это образом ты знаешь их?

Руки Ребуса потянулись к лицу.

— Родные… — Он увидел, что она не понимает. — Мои родственники, Шивон. Это мои родственники.

Дом был стандартный, в ряду других таких же домов, в тупичке современного квартала. Из этого района Саут-Квинсферри мостов не было видно, и никакого намека на старину, хотя старые улочки находились всего в миле отсюда. На подъездных аллеях стояли машины из тех, на которых разъезжают средней руки управленцы, — роверы, БМВ, «ауди». Участки не разделялись изгородями: лужайка и дорожка, ведущая на соседскую лужайку. Шивон поставила машину возле обочины.

Она стояла немного позади Ребуса, пока он звонил. Дверь открыла испуганная девушка. Ее волосы явно нуждались в шампуне и расческе. Глаза были красные и вспухшие.

— Родители дома?

— Они не будут разговаривать, — ответила девушка, сделав движение, чтобы закрыть дверь.

— Мы не репортеры. — Ребус неловко вытащил удостоверение. — Я инспектор Ребус.

Девушка взглянула на удостоверение, перевела взгляд на Ребуса.

— Ребус? — повторила она. Он кивнул:

— Слышала о таком?

— По-моему, да.

Внезапно за ее спиной вырос мужчина. Он протянул Ребусу руку:

— Джон. Давненько не видались!

Ребус кивнул Аллену Реншоу.

— Наверное, лет тридцать, Аллен.

Мужчины изучали друг друга, сопоставляя увиденное с тем, что помнилось.

— Ты взял меня однажды на футбол, — сказал Реншоу.

— Команда Рейта тогда играла, верно? А с кем, не помнишь?

— Лучше войди.

— Видишь ли, Аллен, я здесь по служебной надобности.

— Слыхал, что ты в полиции служишь. Странно, как все иногда складывается. — Пока Ребус следовал за своим кузеном по коридору, Шивон успела представиться девушке, которая, в свою очередь, сказала, что ее зовут Кейт и что она сестра Дерека.

Шивон помнила это имя по материалам дела.

— Вы, кажется, учитесь в университете, Кейт?

— Да, в Сент-Эндрюсе. На факультете английской филологии.

Шивон не приходило в голову ничего, что не показалось бы избитым или же натянутым. Поэтому она молча прошла по длинному узкому коридору мимо стола, усыпанного нераспечатанными конвертами, и очутилась в гостиной. Там повсюду были фотографии — не в рамках и не расставленные на книжных полках, а высыпанные из коробок для обуви прямо на пол и на кофейный столик.

— Может, хоть ты мне поможешь, — сказал Аллен Реншоу, обращаясь к Ребусу. — Я что-то не всегда припоминаю, кого как зовут, хотя лица знакомы. — Он поднял пачку черно-белых снимков. В комнате были и альбомы; раскрытые, они лежали на диване и прослеживали детство и взросление двух детей — Кейт и Дерека. Вначале шли снимки, сделанные, по всей вероятности, на крестинах, далее последовательно были запечатлены летние каникулы, утра Рождества, выходные и праздники. Шивон знала, что Кейт было девятнадцать, на два года больше, чем Дереку. Знала также, что отец их торговал автомобилями на Сифилд-роуд в Эдинбурге. Дважды — в пабе и на пути сюда — Ребус объяснял ей их родство. У его матери была сестра, вышедшая замуж за некоего Реншоу. Аллен Реншоу и был их сыном.

— Вы не общались? — спросила она тогда.

— Так уж повелось у нас в семье, — ответил он.

— Я очень сожалею по поводу Дерека, — говорил он сейчас. Не найдя, куда бы сесть, он стоял у камина. Аллен Реншоу примостился на диванном валике. Он кивнул и тут же увидел, как дочь расчищает место, чтобы гости могли сесть.

— Мы еще не кончили со снимками, — резко бросил он.

— Я просто подумала… — Глаза Кейт наполнились слезами.

— А что, если нам выпить чайку? — поспешила сказать Шивон. — В кухне мы бы все уместились.

Вокруг кухонного стола едва хватило места для четверых, и Шивон тут же вскочила к чайнику и кружкам. Кейт предложила помочь, но Шивон уговорила ее сесть. Над раковиной было окно, из которого открывался вид на малюсенький, чуть ли не с носовой платок, задний дворик, окаймленный живой изгородью. На вертушку было брошено одно-единственное кухонное полотенце, а на лужайке выкошены две полоски, там стояла газонокосилка, а вокруг бушевал бурьян.

Внезапно стукнула дверца кошачьего лаза, и появившийся кот вспрыгнул к Кейт на колени.