«Правду говорит. Мой сухогруз несколько раз заходил в Ленинград и Одессу: дефицит во всем.»

— В отношении моего материального положения могу сказать следующее. В Ленинграде я живу в двухкомнатной квартире, имею автомашину. Недавно в Финляндии получил наследство от своей приемной матери: дом с землей в городе Торнио и несколько десятков миллионов долларов на счете в банке. К сожалению, этими деньгами в СССР едва ли смогу воспользоваться. Там про наследство ничего не знают, да я и никого в это не хочу посвящать: могу всего лишиться. В Торнио я еще не был, собираюсь на днях туда съездить, посмотреть на дом. Да, еще купил недавно себе автомобиль «Honda», небольшой, для городских поездок. Ну, вот и всё.»

За столом воцарилось молчание. Все переваривали только что услышанные новости.

«Достойный жених! Пусть женятся и остаются в Швеции. Я в виде приданого отдам дочери этот дом, а сама уеду в Данию. Молодые должны жить отдельно от родителей.»

«Ну, Макар, ты и хитрец! Мне ничего про наследство не говорил! Так ты, оказывается, богач!»

«Отличная партия для дочери! Подарю им на свадьбу свою яхту. Всё равно почти не пользуюсь. Дочка научит, как ею управлять, со мной не раз выходила в море.»

Молчание затягивалось.

«Самое время объявить о желании жениться на Марте!»

Его нарушил Макар:

— Уважаемые Ольга и Хенрик! Я люблю Вашу дочь и прошу её руки! Я уже говорил с ней об этом и она согласилась на моё предложение!

— Я — согласна! — проговорила мать. По её щекам слёзы проложили две дорожки. — Хенрик тоже согласен!

После получения от родителей Марты согласия на брак, Макар и Марта быстренько собрались и отправились «погулять». Выслушивать от них сентенции о свадьбе, приданом, подарках, брачном договоре совершенно не хотелось.

— А почему ты не сказал мне раньше о твоем богатстве?

— А надо было?

— А почему нет?

— Знаешь, наша беседа очень похожа на то, как говорят евреи в СССР.

— Это как?

— Они часто отвечают вопросом на вопрос, когда не знают, что ответить.

— Значит, ты не знаешь, что мне ответить?

— Думаю, потому не говорил, что не был уверен, есть ли у нас общее будущее.

— А теперь уверен? В общем будущем?

— Теперь — уверен!

Они шли по парку, вокруг бегали дети, мамочки катили коляски.

— Макар! Вот мы с тобой поженимся. А дальше что? Поедем в СССР? Останемся в Швеции? Ты уже решил?

— Думаю, решать мы должны вместе. Раз теперь у нас общее будущее.

— Я бы лучше осталась в Швеции. Специально взяла в библиотеке книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» и начала читать, чтобы понять, что это такое — СССР, в котором ты родился и жил. И знаешь, не смогла осилить даже половины первого тома: там такие страшные вещи написаны! Не хочу жить в такой стране.

— Жизнь идет и всё меняется. Сейчас уже меньше стало беззакония, репрессий, доносов и допросов. Но они, конечно, ещё есть. Больше всего мне не нравится в СССР то, что каким бы головастым и рукастым ты не был, без славословия партийным начальникам: бывшим и настоящим, мертвым и живым ты ничего не достигнешь. Попадешь в разряд неблагонадёжных и на этом твоя карьера закончится. Есть, конечно, люди, на которых держится военная мощь страны. Им многое позволено кроме критики партии. Критиковать — значит перейти в лагерь врагов. Так считают партийные начальники. Хотя, на мой взгляд, критика всегда необходима. Без неё невозможно взглянуть на любое событие или идею непредвзято, со многих сторон и сделать правильные выводы.

— Вот видишь, ты и сам не хочешь жить среди таких людей! Давай останемся в Швеции или уедем куда-нибудь в другую страну: Бельгию, Англию или Западную Германию.

— Понимаешь, зло никогда не было вечным. И в СССР начнутся перемены. И очень скоро. И кто будет там находиться в это время — будет иметь огромные преференции. СССР — огромная страна, люди которой за десятилетия забыли, как делать бизнес, отвечать за свои поступки, не надеяться на дядю, а только на себя. Её ждёт великое будущее, только путь к нему не будет усеян розами.

Думаю, нам не стоит уезжать в СССР, но мне надо остаться гражданином этой страны или получить второе гражданство. Это позволит принять непосредственное участие в тех преобразованиях, которые начнутся через десяток лет. Ну и заодно заработать на кусок хлеба с маслом для нашей семьи.

— Я очень рада это услышать от тебя. Каковы наши ближайшие планы?

— Я должен вступить в наследство в Финляндии — это в первую очередь. Сроки поджимают.

Надо сходить в посольство СССР в Стокгольме и всё узнать о женитьбе на иностранках, а главное, о последствиях этого. Очень не хочу, чтобы рано или поздно это негативно отразилось на тебе и наших детях.

Думаю, в конце лета сыграть с тобой свадьбу.

А что делать дальше — бой покажет.

— Какой бой?

— Так говорят у нас, русских, когда много неясного и неизвестно заранее, как поступать наиболее разумно.

— Макар, когда в Финляндию поедешь? Возьми меня с собой.

— Взять то я не прочь, да что твои родители скажут? Сначала получи у них разрешение.

— Мама не пустит…

— Ну, на нет и суда нет. Ещё съездим и не раз.

В этот раз Макар ехал в Торнио в одиночестве на своей Хонде. У него были на руках: решение Стокгольмского суда о вступлении в наследование каменным домиком в Торнио, письмо министерства юстиции Финляндии о регистрации этого объекта недвижимости в местном муниципалитете в его собственность и паспорт с отметкой посольства о беспрепятственном проезде в Финляндию как владельцу недвижимости.

До Торнео он добрался за два дня, остановился в гостинице и сразу лег спать: очень устал за дорогу. Утром позавтракал и направился в муниципалитет, где предъявил указанные бумаги, заплатил положенную пошлину за регистрацию недвижимости и в сопровождении работника муниципалитета и полицейского отправился в парк к своему дому.

От представителя управляющей компании у него было письмо в местную полицию, что в связи с появлением наследника договор охраны домика ими продлеваться не будет. Этот вопрос необходимо решать с новым собственником, то есть с Макаром.

В этот раз дом охранял другой охранник, не тот с которым зимой вели разговор они с Исаком. Полицейский переговорил с охранником, предупредил, что через три дня договор на охрану перестаёт действовать, но оставшиеся дни тот должен отработать. Забрал у него ключ от дома и передал его Макару.

— Есть ли необходимость в нашем присутствии при первом посещении Вами дома? — спросил он.

— Давайте всё же зайдем все вместе. Мало ли что мы там увидим, — ответил Макар.

Они подошли к дому. Макар открыл ключом входную дверь. В доме практически ничего не было. Только в гостиной стоял крепкий старинной работы массивный дубовый стол с четырьмя стульями да несколько лавок. Слой пыли в два пальца покрывал всё вокруг.

— Вы что, сюда ни разу не заходили? — спросил полицейский охранника.

— Нет, нас предупредили, что в дом входить запрещается. А ключ дали на всякий случай: вдруг пожар или ещё что случится.

Всей группой они обошли дом, прикрывая носы платками: он был пуст. После этого полицейский и служащий муниципалитета покинули дом, попросив Макара определиться, будет ли он заключать договор на охрану. Охранник тоже вышел на улицу и прошел в будку около ворот — своё постоянное место. Макар остался один.

«Первым делом надо нанять женщин, чтобы навести в доме порядок: убрать пыль, вымыть полы и окна. Связаться с местными энергетиками: надо подать в дом электричество и провести ревизию электропроводки, пригласить сантехников для ревизии системы подачи воды и канализации. Все же более тридцати лет дом простоял без обслуживания! И уже потом проделать всё то, что просила Надежда Петровна.»

Макар прошел в будку к охраннику и поинтересовался, не знает ли тот, кто бы мог навести в доме чистоту.