Б. СКАЧКОВ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Сегодня положение дел в польской научной фантастике можно было бы охарактеризовать одним словом - "ожидание". Кому-то подобная оценка, сознательно, впрочем, упрощенная, покажется неверной, и если ему захочется оспорить ее, аргументы "contra" подыскать будет нетрудно. Казалось бы, все выглядит вполне благополучно, и подспудная работа идет. Появляются новые авторы, громко возвещая о своем вступлении в литературную жизнь объемистыми антологиями вроде "Машины воображения", "Гостя из глубин" или нескольких выпусков "Встречи на просторах" - наследницы приснопамятных "Послания с Пятой планеты" (1964) и "Зова на Млечном Пути" (1975), составленных "польским Гернсбеком" - Збигневом Пшировским, выпустившим таким образом "в свет" две поколения польских фантастов, и альманаха "Шаги в неизведанНое" в издательстве "Искры", обязанного своим возникновением энергии и кропотливой исследовательской деятельности Леха Енчмыка.

Не зачехляют своего оружия и признанные представители "старшей волны" - так, именно на последние годы приходится расцвет творчества Конрада Фиалковского, вдруг ощутившего в себе тягу к романной форме и воплотившего ее в "Homo divisus" (1979) и "Адаме, одном из нас" (1986), и Адама ВишневскогоСнерга, готовящего в "Чительнике" к изданию большой роман "Арка" - четвертую часть пенталогии, начатой им еще в 1971 году знаменитым романом "Робот", выдержавшим много переизданий в краковском литературном издательстве - "родном" издательстве Станислава Лема.

Дотошный исследователь добавит к этим вроде бы несомненным признакам существования и расцвета национальной школы фантастики еще и другие и будет по-своему прав. Да, в стране уже почти целое десятилетие выходит журнал "Фантастика", объединивший под своими знаменами (читай: на своих страницах) талантливых писателей, пришедших на смену безвременно ушедшим из жизни Чеславу Хрущевскому и Янушу Зайделю или практически выпавшему из литературного обихода Кшиштофу Боруню: Марека Баранецкого, Виктора Жвикевича, получившего, кстати, в 1987 году премию XI "Еврокона" в Монпелье, Эмму Попик, Анджея Кшепковского, Марека Орамуса, Мачея Паровского, Кшиштофа Коханьского и многих других. Да, произведениями научно-фантастического жанра теперь, кроме традиционно печатавших их издательств Познани, Кракова и Варшавы ("Искры", "Чительник", "Ведза повшехна", "Наша Кщенгарня" и т. д.), охотно интересуются и катовицкий "Шлёнок", Приморское издательство и многие другие столичные и периферийные издательства, не говоря уж о журналах, среди которых уже нередко встречаются те, которые прежде упорствовали в литературной чопорности и пуританизме.

По-прежнему популярны известные серии "Наступило завтра" "Нашай Кщенгарни", "SF" Познанского издательства, "Фантастика - Приключения Развлечеймя" Государственного издательского агентства, получившая, кстати, в 1980 году "Премио Эуропа" на V "Евроконе", и т. п. Расширилась сеть клубов любителей фантастики, участились и без того многочисленные конкурсы на лучшее фантастическое произведение, всевозможные опросы читателей и встречи с писателями и кинематографистами, работающими в жанре. Кроме того, фантастика стала обыденным явлением на радио и телевидении, в кино, вспомним хотя бы то, что "визитная карточка" новой волны польских фантастов рассказ Кшиштофа Рогожинского и Виктора Жвикевича "В тени сфинкса" первоначально был радиопьесой, а фильм "Новые амазонки", с успехом прошедший по экранам мира (и нашей страны), - тоже образец кинофантастики.

Почему же тогда, несмотря на, казалось бы, свершившийся факт образования в стране самобытной школы писателей-фантастов, многие польские исследователи не спешат подписаться под ним, а подчас и демонстративно обходят этот вопрос - ив первую очередь Анджей Вуйчик (много сделавший для развития жанра в стране), который в различных интервью, статьях и рецензиях позволяет себе критические отзывы о творчестве общепризнанных мастеров? Почему он же в беседе с представителями журнала "Фантастика" отводит польской фантастике пятое место в мире после англо-американской, советской, французской и японской, хотя, например, по количеству переведенных в ФРГ произведений поляки уступают только американцам и англичанам - картина, очень похожая на ту, которая сложилась и у нас? Почему, наконец, далек от оптимизма и Марек Орамус, автор нашумевшей статьи "Семь грехов польской фантастики", вызвавшей бурную реакцию - от сдержанного неприятия до крайнего негодования и обвинений в литературной мизантропии - у его коллег по перу?

Причин здесь несколько - часть из них лежит на поверхности, другая становится очевидной только по прошествии определенного промежутка времени, точно так же, как одни называются Вуйчиком, Орамусом и иже с ними, а на другие "нет пророка в своем отечестве".

Разумеется, не мог пройти бесследно для фантастики, как и вообще для польской культуры, политический и экономический кризис, разразившийся в стране в семидесятые-восьмидесятые годы и подвергший основательной проверке ценности, которые предлагали своим согражданам писатели-фантасты, - и потому не случайно некоторое охлаждение читателей к "классическим" темам в жанре при резком взрыве интереса k так называемой "социологической" фантастике, представляемой в Польше Янушем Зайделем, Эдмундом Внук-Липиньским, Мареком Орамусом, Анджеем Кшепковским и некоторыми другими.

"Это однa сторона медали, - писал Анджей Вуйчик в предисловии к первому выпуску "Встречи на просторах". - Вторая имеет более прозаическую природу, хотя от того не менее существенную именно для фантастики: литература перестала поспевать за наукой. На первый взгляд это выглядит парадоксом - ведь многие годы все было наоборот. Именно в научной фантастике ученые искали источник вдохновения для своих исследований. И все-таки развитие астронавтики, информатики, техники, биологии, медицины и остальных точных наук привело к тому, что теперь уже никого не убедишь в существовании жизни на Луне, Марсе или Венере, не заинтересуешь вживлением в голову героя электрода, генной инженерией и другими подобными темами, не смутишь псевдонаучным языком лекций о ракетах или россказнями о трехногих обитателях Марса. Сегодня средний читатель из газет, телепередач и кинофильмов знает, как выглядит настоящий космолет или живой космонавт и что происходит в космосе, когда взрывается звезда. Привилегией опережать науку в познании мира писатель-фантаст мог пользоваться еще в пятидесятые годы - теперь информация одинаково быстро доходит до большинства потенциальных читателей его произведений, а в лабораториях ученых можно наткнуться на темы, которые и не снились фантастам.