«Погодите, куда мы?» — беспомощно крикнула Серена. Она подняла голову, чтобы посмотреть, но увидела лишь два голых тела, освещаемых луной, идущих по тихой дороге. У Чака еще остался загар после рождественских каникул на Сент-Бартсе, а Жоржи была бледна, как ромашка.

Хотя и не так невинна.

У Серены разболелась шея, и она уже готова была опустить голову, когда тела Чака и Жоржи осветились светом фар. Подъезжала машина.

«Помогите!» — закричала Серена, вспыхивая от собственной патетичности.

Ничего, что зрелище было странным.

«Эй! Классная жопа!» — прокричал кто-то, и машина пронеслась мимо.

Сани затряслись и заскользили дальше, огни машины растворились в темноте. «Эй, ребята!» — крикнула Серена, вытягивая шею. — «Остановитесь!»

Ее так называемые друзья даже не обернулись. Возможно, они ее не слышали, возможно, только притворялись, что не слышат.

«Пожалуйста!»

Но они по-прежнему не останавливались. Дорогу осветили еще одни фары. На этот раз машина затормозила. Следом включилась сирена, замигали красно-белые огни и разворотили ночь.

«Твою мать, копы!» — крикнул Чак. — «Бежим!»

«Нет!» — заорала Серена. Сани затряслись и покатились быстрее, пока полицейская машина приближалась.

«Отпусти! Отпусти!» — услышала Серена крик Жоржи.

Внезапно сани задвигались зигзагообразно и свалились в кювет. Они перевернулись и упали на бок в ручей замерзшей грязи. Вода, просочившаяся сквозь шерстяное одеяло и накрывшая колени Серены, была такой холодной, что казалась кипятком.

«Стойте! Стойте на месте!» — приказал полицейский, преследуя Чака и Жоржи. Огни машины удалялись.

Серена дрожала в канаве. Полиция ее не заметила.

«Помогите», — хныкала она. — «Пожалуйста, помогите».

«Теперь мы одеты совершенно одинаково», — сказала Блер, выходя из ванной мамы Жоржи в одном полотенце.

Эрик отложил лыжный журнал, который читал, пока ждал ее на кровати: «Круто».

Потолок был высоким, пологим, деревянным, а окна огромными, треугольными и выходили на гору Болди. Фары снегоходов, готовивших дорожки к следующему дню, мерцали в темноте. Блер на мгновение задумалась, по-прежнему ли Нейт бродит на улице по снегу в своих кроссовках или пришел в чувство и вернулся в дом. Не то чтобы ее это волновало. Она покрутила свое рубиновое кольцо вокруг пальца и перевела взгляд обратно на кровать. Скоро я стану женщиной, напомнила она себе.

Даже с крошками от печенья на груди и примятыми, спутанными после ванны волосами Эрик выглядел сногсшибательно. Она подошла к прикроватному столику и сделала глоток шампанского прямо из бутылки.

«Ладно. Я готова».

Эрик взял ее за руку и потянул прямо на себя. Их губы соединились в волнующей смеси шоколада и шампанского. Он прижался к ее бедрам. По всей видимости, он тоже был готов.

Она закрыла глаза. С вечеринки внизу донеслась музыка, какая-то хип-хоп песня, которую ода не узнала. В ту ночь, когда она собиралась сделать это с Нейтом, она записала CD-сборник и заполонила комнату свечами. И ничего не произошло. На этот раз она была в непонятном доме с непонятной музыкой. Но, может, это даже лучше — чем хуже продуман сценарий, тем больше простора для экспериментов. Не то чтобы она хотела пробовать что-то необычное.

Конечно, нет.

«Открой глаза», — прошептал Эрик, целуя ее шею, — «У тебя прекрасные глаза». Блер распахнула глаза и засмеялась про себя. Она целовала сексуального старшего брата Серены. Она опять закрыла глаза, отдаваясь еще одному поцелую в губы. Оказалось, что заниматься этим гораздо легче, чем думать о том, что она делает или с кем. Эрик откинул шелковое одеяло цвета корицы и забрался под него. Блер нырнула за ним и скинула свое полотенце, сбросив его на пол с большим размахом, чем намеревалась.

Та-да!

«Ты ведь уже делала это, да?»— спросил Эрик, водя своими нежными пальцами по ее спине.

У Блер пробежали мурашки — отчасти от удовольствия, отчасти от страха. Она закрыла глаза. «О, конечно».

Она чувствовала, как Эрик упирается в ее ногу. Может, ей не нужно проходить весь путь, только чуть-чуть. Затем она вспомнила, что они с Сереной говорили девятиклассницам в своей подшефной группе. Не делайте этого, просто чтобы сделать. Делайте это с кем-то, кого волнуют ваши чувства. И не делайте этого, пока вы не уверены, что готовы.

Серене легко говорить. Она потеряла девственность летом после десятого класса, с Нейтом, ни больше ни меньше. Это оставалось темой, не подлежащей обсуждению для нее и Блер. Камнем на шее их дружбы.

Когда Блер затрагивала тему секса в подшефной группе, она говорила с такой уверенностью, что сама начинала верить, будто уже делала это. И вообще-то, она почти делала это — с Нейтом, несколько раз, пока они встречались, — но почти не считается. Она всегда останавливала его в самый последний момент.

Который, учитывая, что они с Эриком лежали голые очень близко друг к другу, наступал прямо сейчас.

«Ты нервничаешь, или что?» — спросил Эрик, гладя ее волосы и поглядывая на нее своими спокойными, прекрасными глазами.

«Нет. Почему? Похоже, что я нервничаю?» — ответила Блер поспешно.

«Просто твои колени как будто отталкивают меня…»

Блер даже не осознавала, чем занимаются ее колени. Хоть ей отчаянно хотелось сделать это и забыть, ее тело, очевидно, имело свои соображения.

Как же ей потерять девственность, когда ее тело даже не хочет в этом помочь?

Нейт возвращался в дом Жоржи, готовый сдаться и запрыгнуть в горячую ванну. Его ноги окоченели от холода, а кроссовки промокли от снега. Он думал, длинная прогулка поможет ему собраться с мыслями, но у него было столько тем для размышлений — поступление в Браун, отказ в звании капитана команды, непредсказуемое поведение Жоржи, Блер, не замечавшая его, — все, о чем он на самом деле думал, это о травке, которую мог бы закурить и забыть о всех проблемах.

«Черт», — сквозь зубы выругался он, перебегая Вуд-Ривер-Драйв.

«Пожалуйста, помогите», — услышал он тихий, умоляющий голос из канавы слева от него.

Нейт развернулся, и его глаза чуть не вылезли из орбит, когда он узнал светлые волосы и знакомое тело, привязанное к перевернутым саням. Не будь он таким трезвым, он бы решил, что у него какое-то помутнение рассудка из-за травы или что-то в этом роде.

«Серена?» — Он присел и начал развязывать ремни. — «Господи, что случилось?»

Как только руки Серены оказались свободны, она протянула их и обняла Нейта, молча всхлипывая. Она бы не расстроилась, даже если бы ее освободил Ян, хотя Нейт в тысячу раз лучше.

«Все хорошо. Все хорошо», — пробормотал Нейт, гладя ее волосы одной рукой и разбираясь с оставшимися ремнями другой. Когда все ремни были развязаны, он откинул тяжелое шерстяное одеяло, совершенно не ожидая увидеть того, что было под ним.

«Ох», — Он схватил ее под руки и помог подняться, прежде чем вновь укутать в одеяло.

Серена покачивалась перед ним, слишком изнуренная, чтобы смутиться или хотя бы объяснить, как она очутилась голой в канаве, привязанная к саням спасателей.

Нейт нагнулся и подхватил ее, как ребенка-переростка. «Давай отнесем тебя обратно. Горячая ванна и теплая одежда — и ты будешь как новенькая».

Он отправился по дороге к дому, его руки и ноги пылали энергией его мужского героизма. Голова Серены упала на его плечо, и она выдыхала теплый, сладкий воздух ему в ухо. Может быть, именно Нейт — ее Нейти — и был ее суженым. Ее рыцарем в сияющих доспехах. Любовью всей ее жизни.

Когда они добрались до дома, мастер на все руки— Нейт — отнес Серену наверх в гостевую ванную и включил горячую воду. Пока она отдыхала в пене, он прошел по коридору к комнате матери Жоржи в поисках теплого халата и мягких кашемировых носков. Дверь была закрыта, но горничные держали ее закрытой с тех пор, как он приехал сюда, так что он, не задумываясь, отворил ее.