Эта черта его характера достаточно полно выразилась в его письме к Эдле, жене его брата Людвига: «Как мы всё-таки не похожи друг на друга! Вы, окруженная любовью, радостью, пульсирующей жизнью, заботящаяся и принимающая заботу других, любящая и любимая, погруженная в море счастья, — и я, дрейфующий без руля и ветрил, подобно покинутому командой кораблю, а может быть, и щепке от корабля, который потерпел крушение, щепке, с которой судьба делает всё, что ей заблагорассудится, я, не знавший счастья в прошлом и не надеющийся обрести его в будущем, недовольный собой (а самодовольство так облегчает жизнь!), абсолютно одинокий, без семьи, в которой мы существуем после нашей смерти, без друзей, которым можно было бы излить сердце, и врагов, на которых можно было бы излить свою желчь, и вместо этого всего обладающий критическим рассудком, безжалостно разоблачающим всякую слабость и грязь — во всём их подлинном уродстве».

И в то же время Нобель обладал неудержимой энергией. Его смиренное отчаяние, которое испытывает человек, не надеющийся на какие-то перемены в своей личной жизни, не мешало ему творить, начинать новые дела и реорганизовывать старые предприятия. Лаборатория на авеню Малакофф вскоре оказалась слишком тесной для его активности. Нобель искал другое, более просторное помещение, в котором он мог бы продолжить свои изыскания. И наконец нашёл — в городке под названием Севран.

Он устроился в имении, расположенном неподалёку от вокзала. В наши дни там располагается мэрия Севрана: время меняет многое и даже способно перемещать центр города. Лаборатория Нобеля находилась в некрасивом здании с массивными металлическими решётками на окнах. Любопытно, что в 1890 году он сдал часть этого здания физиологу Иохансону, который проводил там опыты по переливанию крови. Эксперименты окончились провалом, но исследованиями Йохансона интересовался Карл Ландштейнер (1868–1943), который пришёл к выводу о существовании групп крови, благодаря чему переливание крови стало медицинской реальностью. В 1930 году за своё открытие Ландштейнер получил Нобелевскую премию.

В этот период Альфред Нобель познакомился со многими крупными промышленниками. Один из них, Шнейдер-сын[25], вспоминал впоследствии, с каким удивлением он слушал слова Нобеля, адресованные небольшой группе собеседников: «Чтобы добиться мира, недостаточно усовершенствования оружия, увеличивающего его мощь. Ограниченность возможностей взрывчатых веществ — лишь доказательство этому. Нужно сделать так, чтобы смерть стала для простого населения настолько же реальной, насколько она реальна для солдат на фронте. Подвесьте этот дамоклов меч над головой каждого и вы увидите, как свершится чудо: все войны тотчас же прекратятся, когда появится бактериологическое оружие[26]».

«Апостол мира» Нобель продолжал просчитывать все варианты прекращения военного безумия.

Нобель выбрал Севран в качестве своей резиденции совсем не случайно и даже с умыслом. Государственное управление мануфактур долго искало в окрестностях Парижа уединённое место для постройки порохового завода и наконец остановило свой выбор на Севране. Так что завод Буше, самый крупный из существовавших тогда на территории Франции пороховых заводов, находился по соседству с новой резиденцией Нобеля.

Севран был очень удобным местом для постройки такого предприятия. Высокопоставленные чиновники Центрального управления мануфактур могли легко туда попадать и присутствовать при многочасовых опытах, а потом возвращаться к исполнению своих парижских обязанностей. Кроме того, это было уединённое место, а практика производства взрывчатых веществ показала, что этим требованием при выборе места для постройки завода пренебрегать нельзя. В течение века произошла не одна ужасная катастрофа. Достаточно вспомнить о взрыве на мануфактуре в Сен-Жан-Д’Анжели в 1820 году, в результате которого было разрушено не только само предприятие, но и находившиеся в его окрестностях здания.

Завод в Севране был построен инженером Ми-руаром[27]. Этот завод был примечателен тем, что находился не на берегу реки, то есть работал не от энергии движущейся воды. Заводы, которые из-за использования на них этого вида энергии напоминали хлебоперерабатывающие предприятия, называли даже «водяными мельницами». Завод, построенный Мируаром, был первым, работавшим на энергии пара.

В 80-х годах XIX века одним из важных вопросов, привлекавшим очень большое внимание учёных, было создание пороха, который при использовании выделял бы как можно меньше дыма. Чёрный порох дымил очень сильно, отчего артиллерийские батареи оказывались беззащитными перед противником, так как сами обнаруживали своё местонахождение. Эта проблема привлекала и внимание Альфреда Нобеля, который, пытаясь решить её, провёл совместно со своим ассистентом Ференбахом в новой лаборатории не одну серию опытов.

Прошло целых восемь лет, прежде чем проблема была решена. И в течение этих восьми лет Нобель непрестанно трудился над её решением, невзирая на все болезни и тревоги. 1887 год с точки зрения морального и физического состояния Нобеля практически ничем не выделяется. Уже дало о себе знать заболевание сердца, которое впоследствии оказалось для него роковым. Он писал: «Я болен вот уже девять дней и потому не могу покидать мою комнату, довольствуясь лишь компанией лакея. В его глазах я читаю жалость, но не могу дать ему понять, что я уже это заметил. Никто другой мной больше не интересуется. Я чувствую себя гораздо хуже, что бы там ни говорил мой врач. Боль очень настойчивая и не утихает ни на минуту. Сердце моё тяжело как свинец. Когда пятидесятичетырехлетнего человека покидает весь мир, как это произошло со мной, и когда слуга — это единственное существо, которое проявляет к нему хотя бы какой-нибудь интерес, одолевающие его мрачные идеи становятся особенно грустными. И никто не сможет представить себе, насколько они грустны».

Тем не менее, именно в 1887 году Нобель изобрёл баллистит, или «взрывчатый порох Нобеля», или бездымный порох С-89. Новый эксплозив в основных чертах повторял пластический динамит: он состоял из нитроглицерина и нитроцеллюлозы, взятых в равных частях, а позже к этому составу было добавлено ещё 10 % камфоры.

Эта конечная пропорция компонентов была найдена не сразу, так как Нобель достаточно долго определял оптимальное содержание камфоры. До нас дошло объяснение того, как он это делал, а точнее того, к чему он стремился, сформулированное самим Нобелем: «Заменяя камфору нитроглицерином, я наконец-таки получил массу, которая была достаточно пластична для того, чтобы из неё можно было сделать небольшие шарики, и которая при использовании её в огнестрельном оружии воспламеняется не сразу, что позволяет заменить ею чёрный порох. Кроме того, новое вещество имеет следующие преимущества по сравнению с чёрным порохом: оно гораздо мощнее и не даёт (почти не даёт) дыма».

Неподалёку от новой резиденции Нобеля находилось стрельбище французского флота. Там и были проведены первые испытания нового изобретения Нобеля. Одновременно на заводе, построенном обществом Нобеля в Нормандии, неподалёку от города Онфлёр, начали производство баллистита.

Всё могло бы получиться как нельзя лучше. Но увы, в то время и общественное мнение, и власти, одинаково мечтавшие о победе над Германией, были слишком чувствительны ко всему тому, что могло найти военное применение. Контрразведка рыскала в поисках вражеских шпионов. В дальнейшем всё это повлекло ужасные последствия: несколько лет спустя дело Дрейфуса раскололо Францию на две ненавидящие друг друга части. И атмосфера, которая вылилась в эти события, стала причиной многочисленных и не очень приятных происшествий вокруг баллистита.