Атмосфера действительно становилась нездоровой. Административные препятствия и финансовые проблемы изматывали Нобеля. Он догадывался, что даже если он удалится от дел, беспокоить по этому поводу его никто не перестанет. Полиция и армейские спецслужбы, естественно, были настроены по отношению к нему крайне враждебно. Со дня на день тиски могли сжаться. Нобель отлично это понимал. Несмотря на все сожаления, несмотря на привязанность к дому на авеню Малакофф и любовь к своим лошадям и орхидеям, в Париже он больше не чувствовал себя ни комфортно, ни в безопасности.

И ему ничего не оставалось, кроме как покинуть свой любимый город после восемнадцати лет жизни в нем.

Баллистит был причиной очень серьёзных проблем, с которыми Нобель столкнулся во Франции. Англия тоже не осталась в стороне. Ничто, впрочем, несчастий не предвещало: декрет, запрещавший использование динамита, был отменен, а шотландский завод работал на полную мощность.

В течение почти двенадцати лет Нобель и его прежний враг профессор Абель вели обширную переписку друг с другом, в которой они обсуждали волновавшие их технические вопросы. Несколько раз они даже встречались в Лондоне и Париже. Нобель был также знаком с близким другом профессора Абеля физиком Джеймсом Дьюаром[34].

В 1888 году в Англии «в виду появления новых изобретений, и в особенности тех, которые предназначены для использования в условиях войны», была вновь созвана комиссия по взрывчатым веществам. Абель и Дьюар принимали участие в её деятельности, так как их компетентность в этом вопросе позволяла им определить, насколько выгодно производство баллистита и есть ли смысл в его использовании британской армией. Абель и Дьюар обратились к Нобелю с просьбой предоставить им все необходимые для экспертизы сведения.

Нобель, который, естественно, был заинтересован в новом рынке сбыта, не заставил себя долго упрашивать. Он предоставил всё, что было нужно: технические сведения, образцы, сведения о производстве. Абель внимательно изучил материалы и пришёл к выводу, что баллистит нуждается в доработке. Причину этого он видел в том, что камфора испарялась слишком быстро. О результатах проделанной им работы он сообщил Нобелю, который в своей севранской лаборатории в то время проводил новую серию экспериментов, пытаясь воплотить в жизнь свою давнишнюю идею — заменить камфору ацетоном.

Затем Абель отправил Нобелю другое письмо, в котором высказывал предположение, согласно которому нерастворимая нитроцеллюлоза, то есть фульмикотон, гораздо выгоднее растворимой, поскольку последняя, по его мнению, не обладала постоянными свойствами. С этого момента между двумя учёными, увлечёнными одной и той же проблемой, завязалась оживлённая переписка.

Трудно себе представить, чтобы Абель и Дьюар, будучи настоящими учёными, что называется, «учёными до мозга костей», не попытались самостоятельно усовершенствовать состав баллистита. Они провели не один эксперимент, прежде чем прийти к окончательному и, с их точки зрения, идеальному решению — 58 % нитроглицерина, 37 % нитроцеллюлозы и 5 % вазелина. Это была сыпучая порошкообразная масса, которую при помощи пресса превращали в нечто вроде шнура[35]. Отсюда, кстати, и пошло название, которое Абель и Дьюар дали своему изобретению, — кордит.

Можно ли говорить в данном случае о том, что кордит был копией баллистита, а следовательно, был украден у Нобеля? Казалось бы, утвердительный ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. По мнению Шольмана, «им было нетрудно получить интересовавшие их сведения о баллистите, а это означало, что большая часть работы была за них проделана Нобелем — им же оставалось лишь довести эту работу до конца. Кроме того, они на протяжении уже достаточно долгого времени занимались проблемой бездымного пороха на пироксилиновой основе, а пироксилин, как известно, мало отличается от нитроглицерина. Поэтому им ничего не стоило усовершенствовать баллистит и, не предупредив об этом Нобеля, запатентовать его под названием кордит».

Но на самом деле всё было не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Идея бездымного пороха витала в воздухе, и ею занимались многие инженеры и учёные того времени. Разными изобретателями было предложено огромное количество составов, и среди них было очень много практически идентичных. Вещества, фигурировавшие в этих составах, постоянно повторялись, отличия касались, в основном, их комбинаций и пропорций. И поэтому непонятно, почему Абель и Дьюар не могли предложить свой состав. Конечно, сделать это им было гораздо легче, чем остальным, по той простой причине, что им был известен способ, предложенный Нобелем. Но нельзя забывать, что Вьелю, который об этом ничего не знал, удалось прийти к аналогичному результату. Так что ничего особенно удивительного в том, что Абель и Дьюар изобрели кордит, нет, как нет в этом и ничего криминального. Кроме того, в отличие от Нобеля, Абель и Дьюар были профессиональными химиками. А с научной точки зрения долгом любого ученого является улучшение и усовершенствование какого-либо открытия, — особенно если тот уверен, что способен сделать это.

Однако с точки зрения коммерческой это уже совсем другое дело.

Абель и Дьюар запатентовали своё изобретение и первым делом предоставили права на его производство и использование своей родной стране — Англии. Затем они продали права на своё изобретение правительствам некоторых европейских стран. Кордит имел большой успех: его стали использовать как армия Соединённого Королевства, так и британский флот.

Владельцем прав на баллистит на территории Англии была компания Нобеля. Руководство компании пришло к выводу, что кордит представляет собой подделку, и без ведома Нобеля решило подать иск в суд. Нобель тщетно пытался предотвратить судебное разбирательство. Что заставило его поступить таким образом? Может быть, он вспомнил о том, как в своё время под собственным именем запатентовал нитроглицерин, который не был его изобретением? Неизвестно. Во всяком случае, его всегдашняя неопределённость стоила ему дорого. В заявке на патент он, в частности, упоминал о том, что в состав баллистита входила «растворимая нитроцеллюлоза». Если бы Нобель в своё время не поленился обратиться к специалистам, то он узнал бы, что в некоторых условиях «нерастворимый пироксилин» приобретает способность растворяться. Это явление вызывается тем, что молекулы целлюлозы не обладают постоянным размером; кроме того, на растворимость целлюлозы оказывает влияние и содержание азота. Хотя эти факторы в то время ещё не были открыты, о том, что нитроцеллюлоза может приобретать способность растворяться, было уже хорошо известно.

К большому неудовольствию суда, дело постоянно осложнялось уловками, волокитой и ничем не обоснованными взаимными придирками. И конечно же, не обошлось без вмешательства британской армии, которая прилагала огромные усилия, чтобы Абель и Дьюар выиграли дело.

«Nobel Explosives Со.» проиграла дело. Суд вынес решение, согласно которому компания должна была уплатить штраф в размере 28 тысяч фунтов. После оглашения приговора судья добавил: «Оставаясь вместе с моими коллегами на сугубо юридической почве и признавая правоту ответчика, я тем не менее вынужден признать и обоснованность претензий господина Нобеля. Я допускаю, что он действительно был пионером в той области, которая нас в данном случае всех без исключения заботит. И я могу лишь сравнить его с великаном, на плечах которого сидят два карлика[36], — они видят больше, чем он сам. Мне ничего не остаётся, кроме как выразить мою искреннюю симпатию тому, кто является обладателем первого патента. Господин Нобель — автор великого изобретения, которое с научной точки зрения представляет собой несомненный шаг вперёд, подлинную инновацию. Два химика, узнав о его патенте, лишь внимательно прочли его и восполнили то, чего автор изобретения не заметил. И мне жаль, что господин Нобель не желает обращать внимания на то преимущество, которым он обладает, в котором никто не сомневается и которое никто никогда не сможет оспорить».