После этого Черномырдин отваживается все же объяснить, что он не отказывался от своей ответственности за Чечню. 15 августа Лебедь снова летит в Чечню. Американской телекомпании «Си-Эн-Эн» он дает пояснения по поводу повторяющихся боев: «Еще нет официального соглашения о перемирии. Но фактически временное прекращение огня соблюдается. Конфликт с мятежниками нужно закончить без видимых победителей и проигравших».

Бои в Грозном затихли, хотя мятежники не выходят из города. Генерал Пуликовский жалуется на то, что мятежники продолжают вести отдельные бои, но называет временное прекращение огня, согласованное им и Масхадовым, лишь «обязательством не открывать огонь без нужды».

Лебедь решительнее, чем раньше, борется за то, чтобы осторожно продолжить переговоры: «Все войны, даже если они продолжались сто лет, вели в конце концов к переговорам и миру. Итак, я спрашиваю себя, стоит ли воевать годами, если в конце усаживаются, чтобы заключить договор о мире… И президенту надоела эта война. Каждый день войны наносит вред международному авторитету России. Поэтому я получил достаточно прав, чтобы решить проблему. Можно было бы ее решить здравым человеческим умом, однако попытались сделать это силой. Но рано или поздно нужно вернуться к разуму. Что касается позиции мятежников — для них было бы самоубийством согласиться, чтобы Чечня осталась частью России; в то же время у них нет выбора. Итак, нужно найти решение, которое поможет обеим сторонам сохранить лицо. Никто не выиграл, и никто не проиграл…».

То, что права Лебедя по сравнению с его первой поездкой в качестве посредника стали шире, подтверждают сообщения в средствах массовой информации. Они говорят о «концентрации колоссальной реальной власти в его руках с правом контролировать военных и гражданских руководителей, которые играют роль в конфликте, смещать их или назначать. У него есть право давать указания, которые обязательны для всех исполнительных органов, и он может руководить вооруженными силами и другими властными структурами. К тому же он будет контролировать финансовые средства, которые выделены республике. Этим он контролирует приток триллионов рублей…».

Правда, что касается сил, которые дергают за ниточки из-за кулис, это определение власти оказалось преувеличенным. Когда Лебедь во второй раз в течение одной недели в четверг, 15.8, прибывает в кризисный район, его целью является российская военная база Ханкала. Там он хочет поговорить с российским главнокомандующим Пуликовским, прежде чем отправиться в Новые Атаги для продолжения переговоров с Масхадовым, руководителем сепаратистов Зелимханом Яндарбиевым и главой республики Доку Завгаевым.

Александр Минкин, сопровождавший Лебедя, пишет: «В семь часов утра наш самолет направляется в Моздок, где находится крупный военный опорный пункт на Кавказе. Там приготовлен вертолет, который доставляет нас в Ханкалу — штаб-квартиру размещенных в Чечне федеральных вооруженных сил… Его первые впечатления о состоянии войск были ужасающими. «Наши парни изнурены, истощены, обовшивели и не понимают, что они здесь делают», — сказал он. Как бы в подтверждение они ошибочно обстреляли его конвой, а на одном контрольном посту, расположенном несколько дальше, смотрели под ноги, как будто они его не знают. В генерале все это, очевидно, пробудило воспоминания о службе в Афганистане. «В эпоху СССР, — говорит он, — у нас была сила и деньги, только разума нам не хватало. Сейчас у нас больше нет даже силы».

Прибыв в Ханкалу, они увидели, что казарма сияет хирургической чистотой. Генерал хотел бы срочно увидеть сначала солдатскую столовую. Большая столовая на тысячу мест выглядит так, как будто бы разделена на две разные части. Первая половина блестит и сверкает, столы чистые, на них приборы. Вторая заполнена всяческим хламом, на полу лужи раствора хлорной извести, опрокинутые столы, брошенные метлы, а в проеме двери, на другом конце, генерал еще видит спину последнего солдата рабочей смены, который тотчас исчезает. По-видимому, вовремя не успел закончить.

Впоследствии генерал-полковник Чуранов, заместитель министра обороны и командующий резервными частями российской армии, может только присоединиться к критике Лебедя. По пути делегации встречаются между тем солдаты, которые, вероятно, надели штатскую одежду или обувь. За полтора года конфликта в Чечню было вывезено три миллиона комплектов полного снаряжения. «Но где это все?» — спрашивает Лебедь. «Без сомнения, украдено», — отвечают ему. Машины, оружие или деньги — эта война стала с самого начала фантастическим и прибыльным базаром, на котором обогащаются особенно могущественные.

Визит только начался. После еще одного перелета вертолет доставляет нас к месту встречи, о которой договорились с чеченским главным штабом. Разница поразительная. В районе, контролируемом российскими федеральными силами, царит только хаос и мошенничество, на чеченской стороне, напротив, прямо-таки немецкий порядок. И никогда нам не пришлось ждать ни минуты. Наши солдаты сломлены и запуганы. Почти все они в своей душе сейчас дезертиры. Чеченцы, напротив, поражают своей верой в то, что ни бомбардировки, ни спецчасти нацистского образца не смогут их победить. Наши солдаты же боятся каждого куста, каждого шума.

Как бы для того чтобы дополнить это впечатление, чеченцы предоставили в распоряжение несколько «мерседесов» и БМВ, чтобы отвезти Лебедя с его двадцатью телохранителями и сопровождающими к засекреченному месту переговоров. Обратный путь мы проделываем в танках. Контраст драматичен. В салоне «мерседеса» укутывают такой мягкой и удобной шалью, что чувствуешь себя почетным гостем Кавказа. Однако с наступлением ночи нужно проделать тот же маршрут в танке, в котором каждый ухаб отдается ударом, крепления громыхают и ледяной ветер обжигает лицо — не говоря уже о запахе дизельного топлива. Гул танка заполняет все пространство, так что охватывает страх. Здесь ощущаешь войну каждое мгновение и думаешь только о том, что противотанковая граната могла бы пробить старое железо или можно нарваться на мину. То, что мы сидим в танке, уже делает нас врагами — как в Будапеште, Праге или Кабуле.

Немного дальше, на открытой территории, нас ожидает вертолет. С притушенными огнями он долго кружит, чтобы отыскать наш самолет, на котором мы должны вернуться. У двери и раздвижных окон установлены тяжелые пулеметы, и доверенные люди Лебедя сразу же занимают там место. Однако во время этого последнего отрезка пути как генерал, так и простой журналист рядом с ним, пожалуй, сознают, что не было бы возможности защищаться, если бы нас обстреляли ракетой «стингер». Пожалуй, поэтому теперь — несмотря на шум мотора — наступил момент, когда можно говорить о политике, нет, кричать. И предсказывать будущее России, когда не будет Бориса Ельцина.

Президент начал войну. Он, наверное, закончит ее только победой. К рукам Александра Лебедя не прилипла кровь десяти тысяч жертв. Вместо политической победы для его успеха ему достаточно было бы только мира».

Официально потом будет объявлено: «В ночь на пятницу, 16 августа, генерал Лебедь встречался в селе Новые Атаги южнее Грозного с руководителем сепаратистов Яндарбиевым и провел многочасовую беседу. Обе стороны выразили удовлетворение переговорами». «Состоялся конструктивный разговор, который дает определенные надежды», — комментирует Лебедь. Яндарбиев заявляет: «Старания генерала Лебедя заслуживают высокой оценки, и чеченская сторона готова пройти к общей цели свою часть пути». Вопрос о статусе был отложен до тех пор, пока не будут урегулированы военные вопросы. По данным чеченской стороны, сошлись на формулировке «отложить решение вопроса о статусе».

Генерал Руслан Аушев, Президент соседней с Чечней Республики Ингушетии, тоже принимал участие в переговорах. Он сообщает: «Лебедь проложил правильное направление, теперь главное состоит в том, чтобы ему не помешали те силы, которые заинтересованы в продолжении войны в Чечне. Под этим подразумеваются сторонники насильственного урегулирования в московских коридорах власти и некоторые российские генералы, которые одержимы желанием победить и подчинить мятежную Чечню. Предложения по прекращению огня, разъединению воюющих сторон и предотвращению провокационных акций выполнимы. Лебедь и Масхадов профессиональные военные и очень хорошо поняли друг друга.