— Эй, убрать паруса! – нервничает капитан. — Руби мачту!

А приказ выполнить не кому – нет матросов на корабле…

Умолк Акрам. Все подавленно молчали. И только Стелла тронула брата за руку:

— Акрам, а что с тем чайным клипером стало?

Вздохнул Акрам и сердито посмотрел в глаза Стелле:

— Сама не догадываешься?... В щепки корабль разнесло, груз вода поглотила, полморя бы в крепкий чай превратилось, но хорошо, вода холодная – заварки не получилось.

Я кивнул:

— Мрачная картина… И у нас что-то похожее на те гонки получается. Всех за борт приготовились бросить, чтобы вперед вырваться. Что скажешь, Стелла?

— А я не понимаю, зачем нам Акрам про эти чайные гонки рассказал – у нас ведь не корабль, а класс, не матросы…

— Зато ты, - оборвал я, - очень напоминаешь мне того капитана.

— А ты – боцмана, - огрызнулась Стелла.

— Р-разговорчики! – зычно крикнул Акрам. – По местам стоять! Да, друзья, похоже, что ваш корабль дал серьезную течь... Давайте разберемся — неужели ваши матросы такие никудышные, что их только за борт и бросать, чтобы самим остойчивость сохранить и не перевернуться вверх дном?

—А чего в них хорошего? — запальчиво воскликнула Стелла.

Акрам поднял ладонь.

— Не торопитесь, товарищи капитаны. Обмозгуйте все как следует, может, и в них толк сыщете... Ну, а я в учительскую пойду — Тамару Петровну, кураторшу свою бывшую, повидать хочу и поздравить. Ей ведь в этом году полста лет исполнилось. Подарок везу, считай, от самого Нептуна, — и Акрам показал на чемоданчик, который оставил у двери.

— Полста лет? — переспросила Замира. — А что это значит?

Я презрительно скосил на нее глаза: вот ведь — простых вещей не знает.

—Совсем просто... Полста — значит пятьдесят, и ничего более. Привычка такая у моряков.

—Привычка?

—Ну, не привычка, а порядок. Сама посуди — станет капитан в машинное отделение команду отдавать, а колокол так выхрипит, что не разберешь, как сказал

капитан — «пятьдесят» или «шестьдесят». Сливается... Вот и решили на флоте говорить «полста», а не пятьдесят.

—А что в чемоданчике? — поинтересовалась Стелла. Акрам открыл чемоданчик и мы увидели огромный панцирь краба.

—Глядите, какой красавец! Его и на стену можно прикрепить.

Акрам ушел, а мы стали думать, можно ли помиловать наших двоечников и прогульщиков и не бросать их за борт.

— Начнем с Кулака, — сказал я. — Кто готов сказать слово в его защиту?

— Здоровый он очень, — неуверенно протянула Замира.— Когда металлолом собирали, он у нас тягачом был — мы всем классом, как разведчики, рыскали по поселку и железо искали, а он его сразу же в школу уволакивал. Кулак, когда домой идем после школы, у шести девчонок портфели отбирает и несет.

— Воспитанный какой! — хмыкнул я. — Просто у него хобби — тяжести носить. Он бицепсы отращивает.

—Пусть себе отращивает, зато и классу польза!

— Ага! — подняла палец Стелла. — Кулака за борт пока бросать не будем. А как с остальными?..

— Поехали дальше! — сказал я. — Кто у нас следующий — Грызун что ли?..

— Он самый, — кивнула Стелла. — С физкультурой у Мубара неприятности — на турнике кулем висит, а от сектора прыжков в высоту у него и вовсе аллергия. Наш Грызун лишь один вид спорта признает — двоеборье с самсой и компотом. Для него буфет — лучший в мире спортзал.

— Шутки в сторону, — сказал я. — Есть идея... Мубар хорошо разбирается в математике — так? А что, если мы его и Ваську Кулакова в тандем соберем. Пусть он Ваську по математике подтягивает, а Кулак тем временем из Грызуна лишний жир вытопит. Кулак у нас настоящий олимпиец — гора мускулов. Специалист узкого профиля... Пусть на одном велосипеде едут и каждый на свою педаль нажимает.

А что, действительно идея! — загорелась Стелла. — Они ведь каждый в своем деле авторитет, и друг друга уважать станут.

Мы повеселели. Пошло дело — оставалось лишь придумать, что бы такое хорошее найти у Аркадия, Юрки, Андрея и Дили, чтобы не скармливать их акулам. Мы сидели уже, наверное, часа два, порядком устав, когда в окно вдруг заглянул с улицы Васька Кулаков.

— Чего заседаете, министры? Спать пора, малыши!

—По милости таких вот, как ты, и сидим! — сказала Света. — Скажи лучше спасибо, что мы тебя пожалели и акулам не бросили.

Кулак вытаращил глаза и на всякий случай испуганно оглянулся.

—Какие еще акулы?

—Зубастые! — сказал я и, подойдя к окну, добавил:— А ты не мешай, если цел остаться хочешь. Завтра обо всем узнаешь.

Васька пожал плечами и пропел, отходя от окна:

Нам акула нипочем, нипочем,

Мы акулу — кирпичом, кирпичом...

Есть у нас стенгазета «Улыбка». Редактором — ваш покорный слуга. Так уж получается, что газету приходится делать самому. У нас так с первого дня повелось: ты, Балтабаев, редактор — ты и делай газету. И делаю. По воскресеньям. А утром, в понедельник, вывешиваю в классе.

В воскресенье после обеда прибежал ко мне Сервер — запыхался весь, грудь волнами ходит. Цунами, а не грудь.

— Ты улыбаться еще не начинал? — бухнул он, едва я отворил ему калитку. — «Улыбку», говорю, не закончил?

—Листы разложил, обмозговываю пока. — Я тебе тему принес, сейчас ахнешь. Не тема, а мозговая косточка!

—Тема — это хорошо! Главное — придумать тему,— согласился я.

—Придумать?! Ничего себе — придумать! Так отряд обманывать — это ж надо такое придумать!

— Постой, постой, — остановил я Сервера. — Брось стрекотать, объясни толком.

— Ну так слушай! — Сервер плюхнулся на стул и, увидев на столе прямо перед собой графин с водой, схватил его и жадно отпил.

— Слушаю! — напомнил я.

Сервер подался вперед и таинственно вымолвил:

—Ты знаешь, откуда я сейчас?

— Откуда же?

— Из Ташкента, — прошептал Сервер.

— А что ты там делал?

— За Юркой Вороновым следил.

Я рассмеялся:

— Он что же — шпион или диверсант? Следил... Умора!

—А ты сначала послушай, — нахмурился Сервер. — Ты заметил, что Юрка в последнее время из кожи вон лезет, чтобы отряд побольше макулатуры собрал?

—Ничего удивительного, — ответил я. — Юрка у нас за все трудовые десанты отвечает, может, ты забыл?

— Не забыл... А скажи-ка теперь, почему наша макулатура у Юрки в кладовке лежит? — Сервер испытующе смотрел мне в глаза.

—Ты что-то путаешь, товарищ Штирлиц, — усмехнулся я. — Отгадка — проще пареной репы. Не в пионерской же держать бумагу до прихода машины.

Это еще спасибо надо сказать Юрке, что уговорил родителей кладовку для нашей бумаги выделить. А в день сдачи мы ее всегда на тележке в школу привозим и

взвешиваем. Забыл, что ли?

В доме мы были одни, но Сервер почему-то еще больше понизил голос.

—А зачем Юрка сегодня утром кипу бумаги в город повез? Не знаешь? Ну-ка, ответь...

—В город? — удивился я. — Вот уж не понимаю..

Сервер жарко зашептал:

— Так я ведь тоже ничего не понял, когда увидел ранехонько из окошка, что Юрка спешно несет кипу к первому автобусу, что в Ташкент идет.

— И ты спросил у него?..

—Как бы не так. Дай, думаю, погляжу, что это наш Воронов задумал. Выскользнул я из дома и тихонечко за Юркой двинул. Он в автобус с передней двери зашел, а я — с задней.

—И он тебя не увидел?

Сервер обиженно нахмурил брови:

— За кого ты меня принимаешь?.. И потом — ты ведь знаешь, как набит наш автобус в воскресенье. Стою позади, маринуюсь как огурец в бочке, и за Юркой поглядываю.

—И что же? — заторопил я Сервера. — Куда он бумагу вез?

— Сдавать — вот куда!

— Сдавать? — изумился я. — А зачем? Мы ведь в школе ее сдаем, когда машина приезжает.

— Он ее в Ташкенте на приемный пункт сдал, где бумагу, на талоны меняют.

—Какие еще талоны?

—Вот и я спросил — какие, когда Юрка отошел. У приемщика спросил — не у Юрки.