— Все время сидит в саду.

— Пьяный?

— Нет. Ничего не ест, ничего не пьет. Просто сидит там.

Эрика миновала декоративные деревянные решетки, оплетенные то ли хмелем, то ли иным ползучим растением. Сиреневые мальвы, вымахавшие выше человеческого роста, благоухали душным цветочным ароматом.

— Видишь мальвы? — барон заметил Эрику только тогда, когда она подошла вплотную. — Вот эти, голубые? Я их привез из Назаира. Анна вычитала о них в каком-то рассказе, и захотела, чтобы у нее непременно были такие же. Часами за ними ухаживала. Такая она была счастливая! А вон те, смотри, такие лохматые. В Зеррикании их называют райские бутоны, но Тамара говорила «райские драконы». Она очень их любила. Так и не узнаю, какие цветы нравились бы моей второй дочке… Надо было увезти их из этого чертового Велена! Все из-за этой сраной дыры! Здесь ничего не могло сложиться по-хорошему…

— У меня есть вести о твоей семье, — осторожно начала девушка.

Барон поднял на нее глаза — полные надежды, и тут же вскочил на ноги.

— Пойдем внутрь. Холодно тут.

Погода и вправду портилась — на небо набежали сизые тучи, с болот потянуло гнилью и сыростью. Эрика проследовала за Стенгером в его кабинет.

— Твоя дочь в Оксенфурте, — девушка решила не медлить, и как только дверь за ней закрылась, начала свой рассказ.

— Что?! С ней все в порядке? Она здорова? Там безопасно?! Почему ведьмак ее не привез?

— Она передала, что с ней все в порядке… и что она не вернется.

— Как это — не вернется? — барон схватился за голову. — Но… я тут все для нее приготовил. Послал за новыми туфлями в Туссент. А она не вернется? Если бы только она вернулась… если бы они обе вернулись…

Барон грузно опустился на свой резной стул, не отнимая ладони ото лба.

— Зови ведьмака. Я расскажу ему о Цири, как и обещал, — вдруг твердо сказал Филип Стенгер.

Но звать не пришлось — Геральт уже стоял в дверях, скрестив руки на груди.

— Она долго лежала, и я решил взять ее на охоту, чтобы кости растрясла, — принялся говорить барон, плеснув себе в кубок квасу. — Завалили мы тогда такого кабана — сам Фольтест бы позавидовал! Цири-то на него с мечом выскочила. Это потом уже она призналась, что ведьмачка и все такое. А на рассвете решили мы скачки устроить. Вихрь, а не девушка! Обогнала меня, кобылу у меня выиграла, лучшую, вороную. Но что потом случилось… Должен сказать, я много чего в жизни, но вот такого…

— О, какой знакомый взгляд, — неласково сказал ведьмак.

— А ты быстро учишься, — криво усмехнулся барон. — Остальное узнаешь, когда отыщешь мою жену.

— Я этим занимаюсь, — прохладно кивнул Геральт.

Эрика изобразила что-то вроде полуулыбки и покачала головой — как бы ни опечален был барон, он сражался до конца, пусть и ценой шантажа.

***

Лазурная стрекоза, мелко взмахивая прозрачными крылышками, промчалась над прозрачной водой и уселась на кувшинку. Эльфка с татуировками на скулах спустилась к реке и, наклонившись, зачерпнула в горсть воды.

— Caemm a me, — раздалось позади властное, как приказ низшему чину. И тут же, в ответ на страх, промелькнувший в ее глазах, мягче: — Que suecc’s?

— Elaine ma`idin, — эльфка улыбнулась, но взгляд ее оставался настороженным. В последнее время с Иорветом творилось что-то неладное. Впрочем, с ними всеми творилось неладное — засели на клочке леса под самим Новиградом, в устье Понтара, грабят реданские военные обозы и постоянно натыкаются на накеров и утопцев. Они думали, что все кончилось, когда под Бренной армия Севера разбила Нильфгаард, а вместе с ним и бригады скоя`таэлей — черные мундиры, серебряные молнии, горящие ненавистью и последней надеждой глаза. Но оказалось, то было только начало, начало их бесцельных скитаний по этому уже совсем чужому миру.

Иорвет сидел на берегу, привалившись спиной к шершавому серому камню.

— Neen te va, — попросила она, присаживаясь рядом, на светлый речной песок.

— Vernossiel, — от кривой улыбки командира эльфке сделалось не по себе. — Me hel`esse.

На отмели гнил на летнем солнце труп утопца. Судя по косой ране поперек туловища, едва не разрубившей его надвое, умер он от удара эльфского меча из Синих Гор. Синюшное тело лежало под реданской телегой с остатками красной и белой краски на бортах, еще не смывшейся водой и не выжженной солнечными лучами. Разломанные бочки, ящики, оглобли еще хранили запах железа и пролитой крови людей и лошадей. Все выглядело так, будто с реданским обозом расправилось чудовище — следы когтей на телеге, оторванные руки и ноги. Но зато больше никто не ходил в лес. Никто не видел скоя`таэлей.

Caemm a me — подойди ко мне

Que suecc’s — что-то случилось?

Elaine ma`idin — доброе утро

Neen te va — не уходи

Vernossiel, Me hel`essе — Верноссиэль, я должен

========== 5. Погоня за тенью ==========

В час Белого Хлада и Волчьей Пурги не ешьте желтый снег.

Народная мудрость

Копыта коней ритмично чавкали по раскисшей после дождя проселочной дороге. На небо вылезла узкая бледная радуга, одним краем стоя во Вроницах, а другим аккурат в деревне Подлесье, куда ведьмак со своей спутницей держали путь.

Эрика выругалась, рукавом оттирая ком грязи со щеки, прилетевший от прыгнувшего всеми четырьмя лапами в лужу Арда. Ведьмак ухмыльнулся, прищурился и пустил Плотву рысью. Брызги грязи и темной воды разлетелись в стороны дождем.

— Курва, — снова выругалась девушка, на этот раз с улыбкой. — Первые полвека детства самые трудные, да, Геральт?

Ведьмак буркнул что-то неразборчивое.

Впереди показалась деревня Подлесье.

Выяснить, где обитает ведьма, труда не составило. Кумушки у плетня так увлеченно обсуждали привороты и любистоки, что Эрика, сделав вид, будто подтягивает подпругу и вовсе не интересуется ворожбой, услышала не только сельские сплетни. И когда Геральт вернулся от старосты несолоно хлебавши, доложила:

— По тропинке вдоль пруда и дальше — до одинокого камня, за ним направо и в лес, потом только прямо до брошенной телеги.

— Как тебе удалось? — в глазах ведьмака мелькнуло одобрение.

— Слух хороший, — подмигнула Эрика, и запрыгнула в седло.

Крестьянка с коромыслом, завидев большую собаку, попятилась, расплескала воду. Лошади выехали за ворота, прямо к буйно заросшему камышом и ряской пруду; проехали мимо высокого темного валуна, повернули направо, на лесную тропинку, и вскоре оказались у покинутой телеги, мокрой после дождя. Лягушонок, примостившийся на козлах, квакнул и шлепнулся в мутную лужу.

У добротного сруба на опушке, окруженного цветущими кустами и зарослями полыни, толпились кметы. На пороге, уперев руки в бока, хмурилась женщина — слишком красивая для простой сельской ведьмы. Даже неопытный глаз распознавал в ней чародейку: белая, чистая кожа, густые, блестящие волосы, тонкие, ухоженные руки.

— Кейра Мец, — заключил Геральт. По его лицу было неясно, удивлен ли он, обрадован или разочарован.

Если красота Йеннифер была холодной и строгой, как черная лилия, то Кейру Мец можно было сравнить скорее с букетом полевых цветов. Волосы до плеч цвета выбеленной солнцем полевой травы, яркие крупные бусы в излишне широком вырезе синего платья, темно-алый кушак на поясе, босые ноги — она старалась походить на селянку, но все равно выглядела, как породистая скаковая лошадь, запряженная в плуг.

Кметы погалдели еще немного о какой-то издыхающей коровенке, и разошлись, недобро косясь на ведьмака и его подозрительную спутницу. А чародейка тем временем исчезла в доме.

— И почему ты решил, что нам нужна именно она? — уже на пороге спросила Эрика.

— В записях Гендрика было упоминание о том, что Цири поссорилась с какой-то ведьмой, — напомнил ведьмак. — Больше в Велене ведьм нет, значит, нам сюда. Заодно спросим о Йорвете. Кейра может многое знать.

В доме пахло травами и чем-то приятно-сладким — похоже, мёдом. На полках, тумбах и шкафах громоздилось несчетное количество книг, свитков, флаконов, пузырьков, шкатулок. Под потолком благоухали пучки сушеных трав.

— Рецепт туши для ресниц, — ведьмак взял со стола клочок бумаги и прочел вслух. — Толченый уголь…

— Дай сюда, — Эрика выхватила листок, пробежала глазами по рунам, написанным убористым женским почерком отличницы. — Нам обязательно рыться в ее вещах?

— Осмотреться не помешает, — проворчал Геральт. Взял с полки баночку, заполненную до краев бледно-зеленой едко пахнущей мазью, понюхал, скривился, поставил на место, не забыв накрыть крышкой. — Обычная мазь… ничего особенного.

В соседней комнате ведьмы не оказалось. На полу белела нарисованная мелом пентаграмма в окружении свечей, с полки скалился человеческий череп; в углу, на мешках и ящиках, нарос белесый ком паутины и пыли. Геральт распахнул крышку погреба, заглянул в темный провал.

— Там никого, — ведьмак был несколько озадачен. — Куда же она делась?

— Смотри, — Эрика подошла к угловому столику, потрогала осторожно небольшое овальное зеркало в узорчатой медной оправе.

— Да, нечасто в Велене встретишь такие побрякушки, — согласился ведьмак. — А вот это уже интересней, — взгляд его кошачьих глаз остановился на черепе. Вблизи было заметно, что он весь покрыт рунической вязью. — У него сильная аура. Это артефакт или…

Стоило ведьмаку коснуться черепа, он тут же вспыхнул, и над пентаграммой распахнулся сияющий портал.

— Так вот куда она исчезла, — ведьмак повернулся к Эрике. — Я поищу ее, а ты пока побудь здесь.

— С радостью, — Эрика уселась на табурет, вовсе не желая лезть в неизвестный портал — воспоминания о последнем перемещении в пространстве были еще слишком свежи.

Ведьмак исчез, а девушка не упустила шанса посмотреться в зеркало. Йорвета показывать оно отказалось, равно как и отвечать, кто прекрасней всех на свете, зато дало возможность оттереть всю грязь с лица и шеи, и расправить алый платочек, носимый вместо шарфа в прохладную погоду.