Выглядела она нездоровой — мешки под глазами, скорбно приподнятые брови, опущенные уголки губ. Стеганка с шипастым рукавом и стальные налокотники говорили о том, что девица может за себя постоять.

— Я хотел убедиться, что ты жива и с тобой все в порядке, — мягко сказал ведьмак. — Меня зовут Геральт из Ривии. А это моя спутница, Эрика…

— У меня все замечательно, Геральт из Ривии, так, как никогда еще не было в моей несчастной жизни, — жестко перебила ведьмака Тамара. — Теперь, когда ты это узнал, прощай.

Эрика не сдержалась — фыркнула, как рассерженная кошка. Две пары глаз — ведьмачьи и девичьи — недоуменно уставились на нее.

— Что? — девушка вскинула бровь. — Просто у каждого своя мера страданий, наверное. Я не могу назвать несчастной жизнь в замке, где исполняют любой твой каприз, вкусно кормят, укладывают спать в натопленной горнице на пуховые перины и ни в чем не ограничивают. Ты, Тамара, хоть раз в окрестных деревнях бывала, смотрела, как кметы живут? Как страшно пьют мужики, как лупят до смерти жен, как их дети кусок хлеба видят раз в неделю, а всю зиму ходят в драных лаптях. Если бы ты чуть меньше себя жалела… а, да что с тобой говорить, все одно не поймешь.

— Нет, это ты не понимаешь! — в глазах Тамары блеснули слезы. — Мое первое детское воспоминание — пьяный отец лежит под лестницей, облепленный грязью, и сжимает в руках бутылку…

— Ой, прям ужас, — скептически поджала губы Эрика, уловив краем глаза сердитый взгляд ведьмака. — Да, Филип Стенгер — не самый лучший человек, но у любого дурного поведения есть свои причины. Бил жену оттого, что много пил. Много пил оттого, что заливал какое-то горе. Кстати, пока мы все в Оксенфурте, можем зайти на кафедру медицины и спросить у профессоров, является ли пьянство болезнью. Уверена, что да. А болезни, как известно, надо лечить. С вашими-то возможностями и деньгами уже давно бы нашли чародея и заплатили ему за отворот от бутылки, или как там это называется. Но нет, вы с матерью предпочли копить ненависть, отчего ситуация лишь усугубилась. В общем, живи как знаешь, Тамара. Но отца простить ты должна.

Девушка побледнела еще больше, и глядела на Эрику озадаченно, но уже без злобы.

— Я подумаю над этим, — хмуро ответила Тамара. — Но сначала я должна разыскать маму. Это будет непросто, но у меня есть могущественные друзья, которые мне помогут.

— Что за друзья? — заинтересовался ведьмак. — Если это, конечно, не тайна.

— Никакая это не тайна, — Тамара облокотилась о край стола. — Через Церковь Вечного Огня я вышла на охотников за чародейками. Это справедливые и отважные люди, и они мне помогут. Когда жар пламени Вечного Огня разжигает твое сердце, пламя до конца жизни ведет тебя дорогой правды и прибавляет сил. Желаю, чтобы и вы когда-нибудь удостоились такой чести.

Эрика хотела было присвистнуть, но удержалась, просто приложила ладонь ко лбу.

— Спасибо, — ответил ведьмак. — Но когда я был маленький, меня учили не играть с огнем. Обжечься можно. Так что с твоим отцом?

— Он меня не интересует, — протянула Тамара. — Я не вернусь к нему. Но, возможно, — девушка повернулась к Эрике, — напишу ему письмо. После того, как найду маму.

Скрипнула дверь, и на пороге появился широкоплечий мордоворот в кожаном доспехе с тонким хвостиком на затылке. Они перебросились с ведьмаком парой фраз, и не найдя, к чему прицепиться, разошлись — Граден, охотник за чародейками на службе Его Королевского Величества Радовида Реданского оказался неглупым парнем, лишенным стереотипов касательно ведьмаков.

— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься? — Геральт строго посмотрел на Тамару.

— Никогда ни в чем не была более уверена, — девица вскинула голову. — Вечный Огонь — лучшее, что могло встретиться мне в жизни.

«А как же прекрасная чародейка Трисс Меригольд, которую ты встретила как-то на ярмарке? — зло подумала Эрика, но вслух, при Градене, говорить не решилась. — Ее ты тоже отправишь на костер во имя своего проклятого Вечного Огня, если она тебе попадется?»

— В таком случае, остается пожелать тебе удачи, — миролюбиво сказал ведьмак.

— Спасибо, что вы оставили мне выбор, — поблагодарила Тамара. — Всего доброго.

— Постой, — Геральт вынул что-то из сумки. — Вот, барон просил передать…

— Кукла? — невесело усмехнулась девушка. — Он решил, что одним красивым жестом перечеркнет девятнадцать лет…

— Оставь себе, — вмешалась Эрика. — Отец, каким бы мерзавцем он ни был, действительно любит тебя. Прощай.

Геральт, качая головой, вышел на улицу. Широкая спина Градена как раз исчезла в переулке вслед за Тамарой.

— Религия — это фисштех для народа, — проворчала Эрика, отвязывая Арда и Карасика. — Жаль девочку, но тут, увы, диагноз налицо. Вся семейка хороша, ничего не скажешь.

— Странно в тебе сочетается цинизм с человеколюбием, — скривился ведьмак.

— У меня человеколюбие избирательное, — хмыкнула девушка, беря коня под уздцы. — Оно мне досталось от моего деда, который любил напиваться и бегать за бабушкой с топором. А цинизм — от отца-хирурга, у них это, как ты знаешь, профессиональное. Ну, что ты смотришь? Думаешь, я просто так с тобой напросилась? Нет, философствовать на тему религиозного опьянения и опьянения водочного мы не станем. Нам бы на торги заехать, камешки на денежки сменять.

— Идем, — охотно согласился ведьмак. — Мне тоже надо кое-чего присмотреть.

— А еще тебе надо к цирюльнику, — улыбнулась Эрика, намекая на изрядно отросшую бороду ведьмака. — Да и мне, пожалуй, тоже.

И она растрепала рукой непослушные, торчащие во все стороны пепельно-русые волосы.

Ведьмак, кажется, начинал понимать, что же нашел в этой девице самый опасный разбойник долины Понтара.

***

На торгах повезло больше. В лавке, где душно пахло ирисом, старичок-ювелир оценил предложенные каменья и дал за них весьма выгодную цену — больше, чем купцы из Белого Сада, но, по подсчетам Эрики, в десять раз меньше их реальной стоимости. Однако вертеть носом было не время. Получив увесистый мешочек новиградских крон, девушка поспешила покинуть лавку, а с ней и Оксенфурт.

Нет, городок был прекрасен и восхитителен, но с закрытием университета волею все того же свихнувшегося Радовида Реданского, он утратил большую часть своего очарования. Больше не бродили по тенистым аллеям студенточки с ворохом свитков и стопками книг; не хохотали заливисто у фонтанов юные медички, а престарелые профессора не бубнили себе под нос наброски для лекций, сидя под ветвистыми платанами. И пусть черепичные крыши Оксенфурта все так же алели в закатном зареве, узкие домики радовали глаз белоснежными фасадами, а над ухоженными клумбами порхали яркие бабочки, Эрика и Геральт решили убраться из города до наступления темноты.

Девушка купила толстое кольцо копченой колбасы, такой ароматной, что текли слюнки. Половину отдала ведьмаку, а вторую принялась жевать прямо по дороге. без хлеба, только иногда запивая водой из фляги. Ард тоже пускал слюни, но не фигурально выражаясь, а самым настоящим образом — они свисали с уголков его губ как белые шнурки. Пришлось делиться.

Ночевали в реданском лагере, чуть поодаль от палаток с белым орлом на красном фоне. Ведьмак знаком разжег огонь, расстелил стеганый спальник, после чего обнес все кусты в округе, насобирав лепестков, листиков и кореньев.

— Это для эликсиров, — пояснил он спутнице, пряча добычу в тряпичный мешочек. — Собачья петрушка и соцветия хана.

— Я уж догадалась, — усмехнулась та, — что не в суп. А ваши ведьмачьи зелья только ведьмакам пить можно?

— Пить можно всем, но это смертельно опасно. Для людей дело часто заканчивается слабоумием.

— А для нелюдей?

— Однажды я пытался спасти раненого эльфа на тюремной барке, но тогда мне помогала Трисс, — ведьмак поворошил костерок длинной палкой. — Насколько мне известно, он выжил, и даже встал с постели через пару месяцев. Его звали Киаран аэп Эасниллен. Он был другом Йорвета.

— Вот как, — Эрика заломила бровь, и хотела было расспросить ведьмака подробнее, но ей помешали.

— Эй, ты! — раздалось из кустов, и на поляну вылез капитан реданской стражи, закованный в обшарпанный железный доспех. — Ты ведьмак?

— Ну, я, — не стал отпираться Геральт, и подбросил хворосту в огонь. — Какие-то неприятности?

— Неприятности? — хмыкнул реданец. — Да мы, сука, в самой черной жопе, вот такие у нас неприятности! Сидит какая-то кудлатая хуйня в лесу и нападает на каждый гребанный транспорт, который едет по большаку. У нас уже болты кончаются, стрелы, провиант. Нехорошо. Послал пару людей, чтоб глянули, что там и как… А они не вернулись.

— И поэтому вы решили нанять ведьмака, — догадался Геральт.

— Дело такое, — кивнул стражник и протянул руки — погреть над костром, ночь выдалась прохладной. — Принесешь мне башку этой манды — получишь золото. Ну так как, по рукам?

— Посмотрим, что можно сделать, — ведьмак пожал плечами, и реданец, прокашлявшись, отправился на свой пост.

— Возьмешься? — Эрика улеглась на спальник, подложив руку под голову.

— Если занесет в те края, возьмусь, — Геральт потер колено и скривился. — Дождь будет.

— Что, тоже кости ломит?

— Угу.

***

Во Вроницах со дня их отъезда ничего не изменилось. Правда, сразу за воротами к ведьмаку подошел кмет, и попросил убить некое страховидло по прозванию клекотун. Кто такой клекотун, Эрика не знала, и узнавать не собиралась, поэтому с разрешения ведьмака поехала сразу к барону.

— Эй, постой, — окликнул ее Сержант. — Есть минутка?

— Минутка есть, — протянула Эрика, глядя в некрасивое, но на первый взгляд беззлобное лицо вояки.

— Ты часом не знаешь, что ведьмак с бароном делали в ту ночь, когда он велел всем по домам закрыться?

— Проклятие пьянства снимали, — буркнула девушка, не желая впутывать Сержанта в дела семейные. — Кстати, где барон?