Золтан не растерялся, и подбежал к корзине первым, чтобы заглянуть внутрь. На его простодушном лице отразилось сразу несколько эмоций — удивление, недоумение и умиление.

— И как вы… — ведьмак принялся пространно жестикулировать. — Как…

— Ты столько лет прожил на свете, Gwynbleidd, и просишь меня рассказать тебе, как? — усмехнулся Иорвет.

— О чем это вы? — Йеннифер, как всегда безупречно одетая, вышла к гостям.

— Здравствуй, Йеннифер, — кивнула Эрика. — Мы вам подарок привезли.

И она, забрав корзину у Иорвета и Золтана, вручила ее ведьмаку.

— Что там? Дитя-Неожиданность? — насторожилась чародейка, впрочем, не без всегдашнего сарказма.

— Вроде того, — совершенно серьезно произнес Иорвет.

А Геральт, заглянув в корзину, издал странный звук и покачал головой.

— Шутники, блять, — добродушно ругнулся он, и вынул из вороха кружевных одеял пушистого черного щенка с рыжими подпалинами, точь-в-точь как у Арда. — Девочка, говоришь? У, тяжелая! Цири будет в восторге. Она уже приволокла в Корво Бьянко всех окрестных котят… ну да что стоять на пороге, ужин почти готов.

— Опять стряпня твоего ручного вихта, — фыркнула Йеннифер. — И почему ты отказался от повара из Боклера? Он работал у Анарьетты много лет.

— Потому что я люблю стряпню Марлены, — миролюбиво улыбнулся ведьмак. — Она прекрасно готовит, правда, Золтан?

— Чтоб мне провалиться на этом самом месте, если я ел пироги с почками вкуснее, чем печет эта старушка, — подтвердил краснолюд и довольно крякнул. — Идемте уж, в животе бурчит.

И они пошли по вымощенному желтым булыжником дворику, прямо к пахнущему свежей штукатуркой домику, увитому плющом, мимо кадок с геранью и снующих по двору белоснежных гусей.

Здесь, на полукруглой террасе, уже был накрыт длинный стол. Букеты в глиняных вазах, дымящийся жареный гусь, только что из печи, пироги, соленья и грибы, и, конечно же, вина в темных бутылках, лучшие вина в мире. Важный дворецкий в черном камзоле и сухонькая старушка в белоснежном переднике поклоном поприветствовали гостей.

Пока гости переодевались с дороги, солнце лениво заползло за синие горы, освещая слабеющими лучами благодатную землю игрушечного княжества Туссент. Где-то в ветвях затренькал соловей, затарахтели сверчки и цикады. Зажглись свечи и уличные фонари, подарив вечернему поместью еще больше очарования и романтического флера.

Ведьмак рассказывал о вампирах и прекрасных дамах, о нападении на город чудовищ и удивительной встрече со своим старинным другом Регисом, которого считал погибшим. О том, что приключение в Туссенте закончилось хорошо, и он решил осесть здесь, на пожалованной ему княгиней винодельне, отдохнуть от ведьмачьих забот. Рассказал о Лютике, которому въезд в Туссент был заказан, но бард все равно обещал навестить друзей инкогнито. И о Цири, которая отправилась на ночную охоту на виверну в окрестностях Дун Тынне, не желая сходить с ведьмачьей стези даже здесь.

Золтан так и не вернулся в Махакам, о чем он не преминул сообщить всем присутствующим. Они с Лютиком осели в Новиграде, в кабаре «Хамелеон», бывшем некогда борделем «Шалфей и Розмарин», и вели вполне беззаботную богемную жизнь.

— Ну, а вы-то, вы-то где пропадали? — не удержался краснолюд. — С тех пор, как преставился этот ушлёпок Радовид, в Редании стало спокойнее. Нильфы не притесняют нелюдей, хоть я и по-прежнему испытываю к черным некоторую неприязнь.

— Где нас только не носило, — усмехнулась Эрика. — Я бы могла сказать, что объехала весь Север, но кроме бурелома, валежника, мха и болот я мало что сумела разглядеть.

— Чем ты недовольна, женщина, — лениво откинувшись на спинку лавки, протянул Иорвет. — Я даже ни разу тебя не убил.

Золтан хрюкнул, поперхнувшись вином. А эльф вышел из-за стола и, закурив трубку, спустился в сад.

— Мы возвращали эльфов домой, — после короткой паузы сказала Эрика, настроившись на серьезный лад. — Не все поверили Маргаритке, многие продолжали скрываться в лесах… Скояʼтаэли верят только своим, таким, как Йорвет, как Киаран, как Фаоильтиарна. Кто-то соглашается вернуться в Дол Блатанну и Махакам, кто-то предпочитает Верген. Ха-ха, я не спала под крышей с самого весеннего Эквинокция, а из седла не вылезала уже больше двух лет.

— Однако же бывают чудеса в жизни, — простодушно заметил Золтан, погладив себя по бороде.

— Это ты о нас с Йорветом? — усмехнулась Эрика. — Я так и вижу у тебя на лице вопрос, не подсыпала ли я ему что-нибудь в суп.

Вместо того, чтобы смутиться, краснолюд рассмеялся. Геральт тоже не сдержал улыбки, и только Йеннифер оставалась несколько отстраненной и делала вид, что беседа занимает ее не больше, чем прошлогодний снег.

— Нет, ничего такого, — продолжала Эрика. — Он все так же стреляет, а я всего лишь подаю ему стрелы, но благодаря Эмгыру вар Эмрейсу и одному небезызвестному ведьмаку на севере воцарился мир. А это значит, что люди и нелюди больше не враги… ну, по крайней мере, до тех пор, пока до власти не дорвется очередной кровожадный королёк с манией величия и прогрессирующей шизофренией. Хм, что-то Йорвета давно нет. У вас тут суккубов поблизости не водится?

Под рёгот Золтана и смущенное покашливание Геральта Эрика спустилась в сад, но успела услышать, как ведьмак и чародейка продолжили разговор без неё.

— Вода Брокилона, — безошибочно догадалась чародейка. — Эитнэ сделала девочке поистине королевский подарок. Это даст тридцать, а то и пятьдесят лишних лет, и…

Эрика усмехнулась. Да, Эитнэ сделала подарок, но не ей, совсем не ей. Подарок предназначался Иорвету.

Эльф сидел на берегу пруда, окаймленного цветущими кустами и редким камышом, и выглядел изрядно налакавшимся. Только Эрика знала, насколько обманчиво его опьянение — он мог, не напрягаясь, убить дюжину латников даже в таком состоянии.

— Que te anseo tuve? — спросила Эрика, присаживаясь рядом с ним на коврик то ли барвинка, то ли горечавки. Она говорила на Старшей Речи с едва заметным акцентом, который все по сей день принимали за скеллигский.

— Aen laun velol elaine, — задумчиво произнес эльф, глядя на тонкие кипарисы на другом берегу пруда.

На камень на противоположном берегу вспрыгнула громадная черная пантера, и замерла, как бронзовое изваяние на фоне звездного неба. Иорвет потянулся было за луком, но в последний момент убрал руку — животное мирно сидело на камне, разглядывая свое ночное отражение в пруду, и не обращало никакого внимания на двуногих.

Легкий теплый ветерок качал ветви деревьев и пускал рябь по водной глади. Ни лягушек, ни комаров слышно не было — наверняка Йеннифер их извела с помощью магии, слышен был только стрекот цикад и пение соловья.

— Caemm a me, — тихо сказал эльф, и Эрика почувствовала его горячее дыхание на шее прежде, чем ощутила мягкий поцелуй.

— Хоть бы раз сказал, как ты меня любишь и как я тебе дорога, — в шутку возмутилась она, пытаясь высвободиться из железных объятий эльфа.

— Тебе нужен мужчина, который болтает или который делает? — Иорвет распустил узел на повязке и изрядно отросшие волосы упали ему на лоб.

— Я хочу все и сразу, — Эрика забралась к нему на колени. — Если скажешь — от тебя не убудет.

— Я уже сказал однажды, — буркнул эльф. — Я убью за тебя. Этого хватит.

— Ты убьешь за тушку кролика и не поморщишься, — рассмеялась она. — Высоко же ты меня ценишь!

Иорвет не разозлился — пока эта игра его забавляла.

— Твой taedh, что все время шлет тебе письма, говорит о любви каждой своей leede. Много ли ты дашь за такую любовь? — от эльфа пахло табаком и вином, и немного — скошенной травой. А его руки, такие сильные, забравшись под ее распахнутую курточку, неспешно гладили по спине, расслабляя уставшие за день мышцы. — Ты дразнишь меня, mo mearbhall, но ты все знаешь сама.

Она и вправду знала, чего ему стоило привести ее в Дол Блатанну. Ни один косой взгляд, ни один шепоток не промелькнули у нее за спиной, когда они вместе поднялись по мраморным ступеням в замок, построенный на утёсе у водопада, словно ласточкино гнездо. И два лоснящихся оцелота у ног Францески Финдабаир не подняли на нее золотых внимательных глаз. И сама Маргаритка, божественно прекрасная, приветливо ей улыбнулась. «Это все политика, — думала Эрика тогда, не зная, куда деть руки, как стоять и какое выражение натянуть на хмурое лицо. — Францеска улыбается, потому что Йорвет нужен ей, и она стерпит рядом с ним кого угодно, даже ручного гнильца. Они все здесь чувствуют вину перед ним — за предательство, за Врихедд, за Ущелье Гидры. Они не простят друг друга никогда. Но сейчас — сейчас они делают вид, что я одна из них, и это лучшее решение».

Эрика обняла Иорвета одной рукой, другой отдернула ворот стеганки, прижалась губами к татуировке на шее. Листики и веточки чуть выступали над кожей, и женщина смогла бы в точности воспроизвести этот узор на бумаге, если бы захотела.

— Iorveth, dice, — на Старшей Речи его имя звучало особенно хорошо, мягче и нежнее. Эрика легонько толкнула его в плечо, и он медленно опустился на плотный травяной ковер.

— Neen, — проворчал он, своевольно притягивая женщину к себе. — Перестань. Я не…

Он порывисто вдохнул, когда она одним точным движением развязала шнуровку на его штанах и поцеловала низ живота сквозь тонкую ткань нижней рубашки.

— Yea, — выдохнул эльф напряженно. — Enʼca caelm, mo feainne… Geas!

— Я не слышу, — смеясь протянула она, отодвигаясь от сидха на безопасное расстояние.

— Erika! Heʼcwelle te! — Иорвет рывком подмял хохочущую женщину под себя. — Так-то лучше. Когда я сверху, тебе сложнее убежать.

— Я никогда не убегу, ты же знаешь, — она потянулась к нему, чтобы поцеловать: невыносимо было смотреть на эти губы, рассеченные шрамом, и не прикасаться к ним своими.

— Знаю.

Раздался оглушительный в ночной тишине треск — кто-то ломился к ним сквозь кусты, и вспомнив давешнюю пантеру в опасной близости от поместья, Иорвет в одно мгновение вскинул лук и прицелился на звук.