– А вы работаете?

– Конечно. До обеда – в лаборатории справочных пособий. Канцелярская работа. Но сегодня я свободна, на этой неделе там расширяют помещение, меняют кабель. Я готовлю материалы для дополнительных занятий «Произведения драматического искусства». – Она задумалась, потом продолжила: – Мы жили здесь довольно приятно, мистер Макги, пока в нашу жизнь не вошла эта женщина и не перевернула ее вверх дном. Мне вовсе не мешало, что я вела наше общее домашнее хозяйство. Сам Джон готов питаться консервами и одеваться как бродяга. Он не умеет заботиться о себе. И совсем не здоровяк. Эта женщина о нем не станет заботиться. И чего она на него нацелилась? Не могла найти себе какого-нибудь... шофера или полицейского, какого-нибудь мускулистого дурака, который выдавал бы ей то, в чем она явно нуждается?

– Вы все осмотрели, знаете, что взял с собой ваш брат?

– Уложил вещи и уехал. Конечно, забрал все, что ему нужно.

– Если я попрошу сделать то, что вам кажется напрасным, сделаете?

– Что именно?

– Вы проверили, не осталось ли здесь чего-то, что ему следовало взять непременно?

– Я, кажется, вас не понимаю, мистер Макги.

– Что-то, что могло здесь остаться, если вместо него собирали вещи другие. Чтобы создалось впечатление, что он собрал вещи сам и уехал.

– Вам не кажется, что это... какая-то мелодрама? – Ее мягкие, бледные губы насмешливо скривились. – Похищение?

– Если вам нетрудно, посмотрите.

– Пожалуйста.

На руку мне упал теплый солнечный луч. На стене висели яркие квадраты ткани с простым узором. Было слышно, как она выдвигает ящики и хлопает дверцами шкафов. Потом все утихло.

Она вдруг возникла на пороге – напряженная, словно готовая к удару. В руке держала черную коробку размером с небольшую книжку. Протягивая ее ко мне, беззвучно шевелила дрожащими губами, пока не выдавила:

– Не забрал...

Взяв протянутую коробку, я открыл ее – два шприца, запасные иглы, ампулы. Я захлопнул крышку.

– Он диабетик?

– Да. Конечно, ее он должен был забрать! Уколы инсулина он делает каждое утро. Он очень рассеянный, но уже понял, что с этим нельзя шутить. Когда забывал об уколе, несколько раз терял сознание. Не понимаю, как он мог забыть коробку...

Она упала в кресло.

– Конечно, мог забыть. Но наутро обязательно вспомнил бы – укол входит в утренний туалет. Правда, у него есть рецепт, можно все купить в аптеке. Да, наверно, так и было.

– Кто-нибудь видел его при отъезде?

– Что? Не знаю. Нет, наверное. В понедельник после обеда здесь бывает немного людей.

– А где хранилась коробка со шприцами?

– В ванной, в шкафчике с лекарствами.

– А другие туалетные принадлежности оттуда забрал?

– Да... Понимаю, что вы имеете в виду. Все это очень... странно. Мне страшно. – Она нахмурилась. – Вы говорили, должно выглядеть так, что уехали вместе. Зачем?

– Не знаю.

Выражение ее лица вдруг изменилось. Я быстро спросил:

– О чем вы думаете?

– Не знаю. Вдруг кое-что вспомнила. В воскресенье мы опять поругались. Я ткнула его носом в то, что впереди Великая неделя: он увидится с ней в понедельник, вторник и в четверг. А он ответил, что во вторник, то есть вчера, они не встретятся, вроде бы она будет занята. Если бы собирался уехать в понедельник...

– Он знал, что она встречается со мной.

– Куда же тогда он поехал?

– Куда его увезли?

– О, пожалуйста, перестаньте! Хотите еще сильней меня напугать?

– Как вас зовут?

– Изабелл. Изабелл Уэбб.

Подтянув ногой стул, я уселся напротив, глядя ей в глаза.

– Мое имя Тревис Макги, Изабелл.

Я схватил ее руку – раза два она попыталась ее выдернуть, но так и оставила в моей ладони, неподвижно сидя в кресле, глядя куда-то вперед, мимо меня.

– Почему вы ведете себя так странно? – спросила она наконец, облизнув пересохшие губы.

– Я не собираюсь вас запугивать. Хочу что-то сказать. Может, и не следовало бы, может, это вас поразит. Очень сожалею. Хотелось бы, чтоб вы держали себя в руках. Попытаетесь? Вот и хорошо. А теперь слушайте внимательно. Мона Йомен отвезла меня в пустую дачу за городом, на холмах. Вчера днем, в два двадцать пять, стояла рядом со мной, как вы сейчас, но кто-то выстрелил из тяжелого дальнобойного ружья, попал ей в шею, и она мгновенно умерла. Я оттуда ушел, а когда вернулся с шерифом, труп исчез. Все следы заметены, уничтожены. Мне же вообще не поверили. Решили, что я пустил дымовую завесу, чтобы облегчить ей бегство с вашим братом.

Она непонимающе смотрела на меня. Удивительно длинные у нее ресницы.

– Но... они же улетели вчера. В час пятнадцать. Рейсом в...

– Рослая блондинка и очень высокий худой мужчина, оба в темных очках, сели вчера в самолет в час пятнадцать. Черт возьми, я же прекрасно знаю, что Моны Йомен в том самолете не было. В это время мы оба сидели в ее машине, взбираясь наверх к даче. Мы уже, собственно, были на месте. В списке пассажиров значится мистер Уэббер Джонсон с супругой. Джон Уэбб якобы. Чтобы скорее бросилось в глаза. Если бы он захотел скрыться тайно, выбрал бы себе такое имя? Оказался бы таким глупцом?

– Нет. Вы... говорите о нем в прошедшем времени...

– Он собирался встретиться с ней в понедельник после обеда?

– Н-нет. У него была куча тетрадей. Собирался поработать дома. Нужно было проверить задания. Когда я пришла с семинара, они лежали на столе. Я все передала на кафедру. Кто-нибудь пока будет его замещать.

Она сильно нервничала, но держалась изо всех сил.

– Изабелл, я точно знаю, что Мона мертва. Все выглядит заранее подстроенным. Вместо них улетела другая пара. Мона убита, и, если кто-то собирался инсценировать их совместный побег, им пришлось убить и вашего брата.

Закрыв глаза, она крепко сжала мою руку. Когда через несколько секунд открыла, взгляд был пустым, отупевшим от боли.

– Но это... странно. Зачем им это?

– Не знаю. Пока не знаю. Сейчас выясняют, ищут, где укрылась эта пара любовников. Потом, через какое-то время, все затихнет. Здесь, кажется, преобладает традиционное мнение, что где-нибудь они начнут новую жизнь.

– И ее муж тоже разделяет его?

– Не думаю.

Она взглянула на черную коробочку – я положил ее на стол рядом с креслом.

– Но ведь вот доказательство, правда? – Она попыталась встать. – Надо же сообщить об этом в полицию...

– Подождите, Изабелл!

– Чего подождать? Если...

– Кто-то очень постарался создать впечатление, что они уехали.

– Тогда почему ее убили на ваших глазах?

– Не знаю. Может, было задумано иначе, но не вышло, и им пришлось импровизировать на ходу.

– Но если моего брата похитили...

– Где доказательства?

– Он оставил здесь шприц.

– Просто забыл. Купил другой в Эль-Пасо.

– Но...

– Ливингстон относится к округу Эсмерелда. Расследованием руководит шериф Фред Бакльберри.

– Он приходил вчера вечером со своим помощником. Около восьми. Рассказали мне о его машине, об их отлете. Потребовали, чтобы я немедленно сообщила, как только Джон даст о себе знать. Держались так... небрежно, насмешливо, свысока. – Склонив голову набок, она нахмурилась: – Что ж, теперь все кажется гораздо логичнее.

– Что вы хотите этим сказать?

– Не думала... что он в самом деле уехал с ней. По-моему, он все-таки достаточно разумен. Я старалась открыть ему глаза, уговаривала, чтобы прекратил встречи с этой женщиной. Здесь уже ходили всякие сплетни. А ему вовсе не была безразлична его репутация. Настолько-то я его знаю. Но если сюда кто-то явился... насильно утащил его... А он не переносил насилия... и сам не был силачом. Никогда никого не оскорбил, не обидел...

Прошедшее время. Наверно, она вдруг осознала, что говорит в прошедшем времени. Глаза ее наполнились слезами; тихо застонав, как от сердечного спазма, она скользнула с кресла, упав на меня, охваченная болью и жалостью. Я поддержал ее. Упираясь головой в мою грудь, она качала ею из стороны в сторону, всхлипывая, постанывая в голос, подсознательно впитывая ту малость утешения, которую дает физическая близость, пусть даже чужого человека, как я.