Люди Крока решили, что это хорошо сказано, и вновь обрели уверенность; они поставили паруса и поплыли к Борнхольму и прибыли туда рано утром и шли на веслах вдоль его восточного побережья в полном безветрии и сгустившемся тумане, ища подходящее место для высадки. Они шли борт к борту, бодрые духом, но молчали, желая подойти к берегу незамеченными. И вдруг услыхали впереди скрип уключин и мерные удары весел и разглядели в тумане одинокий боевой корабль: он обогнул мыс и шел прямо на них, не сбавляя хода. Все стали вглядываться в этот драккар, очень большой и красивый, с красной драконьей головой и двенадцатью парами весел, и радовались, что он только один; и Крок приказал, чтобы все его люди, не занятые на веслах, взяли свое оружие и изготовились, потому что тут будет чем поживиться. Но одинокий корабль подходил все ближе, словно ничего не замечая; и плотный человек, стоящий у форштевня, с окладистой бородой и в измятом шлеме, приставил ладони ко рту, едва суда поравнялись, и крикнул хриплым голосом:

— Расступитесь или сражайтесь!

Крок расхохотался, а с ним и его люди, и прокричал в ответ:

— Ты видел, чтобы три корабля расступались перед одним?

— Я видел и больше, — крикнул толстяк, — потому что мало таких, кто не уступит дорогу Стюрбьёрну. Но выбирайте сами, только быстрее!

На это Крок не сказал ничего, только повернул свой корабль и велел опустить весла, покуда незнакомое судно прошло мимо; ни один клинок не был обнажен на борту у Крока. И все видели, как высокий молодой человек в синем плаще, со светлым пушком на подбородке, поднявшись со своего места возле кормчего, стоял, сжав в руке копье и прищурясь глядел на них, а после широко зевнул; а потом отставил в сторону копье и уселся снова; и люди Крока поняли, что это Бьёрн Олофссон, по прозвищу Стюрбьёрн, изгнанный племянник конунга в Упсале, тот, что редко уклоняется от бури и никогда от боя и кого немногие хотели бы встретить на море. Его корабль продолжил свой путь к югу и наконец исчез в тумане; но Кроку и его людям непросто было снова обрести бодрость духа.

Они подошли к восточным шхерам [7], где не было людей, вышли на берег и сварили еду и держали долгий совет; многие думали, что лучше плыть домой, раз уж неудача последовала за ними и на Борнхольм. Ведь помимо Стюрбьёрна в этих водах и на самом острове наверняка полно викингов с Йомсборга, и остальным тут уже нечего делать. А некоторые говорили, что немного успеешь на море без такого хёвдинга, как Стюрбьёрн, который без нужды дорогу не уступит.

Крок поначалу был несколько бледнее обычного; но он велел выкатить для всех пива; и когда все выпили, он принялся их ободрять. Да, неудача, что им повстречался Стюрбьёрн, это так; но с другой стороны, большая удача, что встреча была именно такой; ведь успей они высадиться и нарваться там на его людей или других йомсборгских викингов, им бы вышел немалый вред. Все йомсвикинги, и в особенности люди самого Стюрбьёрна, наполовину берсерки, таких порой и железо не берет, они равно хорошо рубятся обеими руками, как лучшие бойцы из Листера. Что он не стал нападать на Стюрбьёрнов корабль, человеку безрассудному могло показаться странным; но по его, Крока, мнению, у него были причины сдержаться, и хорошо, что он вовремя опомнился. Потому что у безземельного морского разбойника вряд ли найдется на борту что-либо стоящее серьезной схватки; а сами они вышли в море не ради пустой славы, а ради добычи; и потому он предпочел позаботиться об их общем благе, а не о собственном достоинстве, и по зрелому размышлению они согласятся, что он поступил, как подобает хёвдингу.

Таким образом Кроку удалось немного смягчить недовольство своих людей, да и сам он воодушевился собственными речами и продолжал их, чтоб отсоветовать спутникам возвращаться домой. Потому что дома в Листере, говорил он, народ остер на язык; и в особенности женщины поспешат встретить их расспросами о подвигах и о добыче и о причине столь скорого возвращения. Кто себя уважает, тот не захочет подставиться под их пересуды, так что возвращение надо было отложить, покуда не попадется что-нибудь такое, с чем вернуться не стыдно. Что теперь нужно, так это столковаться и всем вместе постараться выбрать хорошее место и туда отправиться; а поскольку больше ему сказать нечего, то хотелось бы услышать мнение на этот счет разумных людей.

Один предложил наведаться в земли куршей и ливов, где найдется стоящая добыча; но его не поддержали, поскольку слишком хорошо знали, что каждое лето там рыщут большие отряды свеев и не очень-то любят, когда чужие появляются там по тому же делу. Другой слыхал, что больше всего на свете серебра на Готланде и что надо бы там побывать; но иные, более сведущие, сказали, что теперь, когда гуты разбогатели, они живут в укрепленных поселениях, какие под силу разве целому войску.

Тут взял слово третий, по имени Берсе, разумный в речах и всеми уважаемый за мудрость. Он сказал, что Балтийское море стало тесным и скудным, поскольку так много народу вышло на добычу, что даже венды выучились защищаться. А раз возвращаться домой больше охоты нет, в этом он сходится с Кроком, то следует прикинуть, а не поплыть ли на Запад. Сам он никогда там не был; но человек и Сконе, с которым он толковал на одном рынке прошедшим летом, побывал и в Англии, и в Бретланде, вместе с Токе Гормссоном и Сигвальде Ярлом, им было за что хвалить этот поход. Все они щеголяли в золотых кольцах и дорогих нарядах; и по их рассказам, викинги, бросившие якорь в устьях рек франков, развлекаются в постели с дочками графов, а служат им аббаты с бургомистрами. Насколько близки были к истине его сконские собеседники в этом утверждении, знать он не может, но, зная принятую в тех местах правдивость, разумно будет поверить хотя бы в половину сказанного. Впрочем, нет сомнений, что вид у этих вернувшихся из похода людей был самый благополучный, и они даже угостили его, чужака из Блекинге, изрядным количеством крепкого пива, причем ничего не украли из его имущества, покуда он спал; и потому, возможно, не все тут ложь, которая, с другой стороны, и так видна. А где хорошо людям из Сконе, там и блекингцам неплохо; потому, закончил Берсе, он предлагает поход на Запад, если остальные не против.

Многие встретили его речь одобрительными криками; но другие говорили, что им не хватит запасов, чтобы достичь тех тучных земель на Западе.

Тогда Крок взял слово и сказал, что Берсе произнес как раз то, что и сам он собирался предложить. К тому, что Берсе рассказал о дочках графов и богатых аббатах, за которых дают большой выкуп, он добавил бы еще одну вещь, хорошо известную людям бывалым, а именно, что в Ирландии всего не менее ста шестидесяти конунгов, больших и малых, и у каждого есть сокровища и красивые женщины, а воинов их защищают одни только полотняные рубахи, так что справиться с ними не составит труда. Единственная трудность, это пройти Эресунн, где часто попадается довольно навязчивый народ. Но три корабля, полные вооруженных людей, на которых сам Стюрбьёрн не осмелился напасть, несомненно внушат к себе уважение и там; к тому же все викинги из округи в это время года уже отплыли на Запад, а впереди безлунные ночи. Запасы же можно будет пополнить, благополучно пройдя пролив.

Тут все опять приободрились и сочли, что план хорош, а Крок из них всех самый рассудительный и знающий; и все были горды, что решились пуститься на Запад, ведь у них в округе, сколько помнили старожилы, туда еще не ходил ни один корабль.

Они подняли паруса и двинулись к острову Мэн и пробыли там весь день и всю ночь, меняя часовых и дожидаясь попутного ветра. После чего, воспользовавшись штормовой погодой, прошли проливом и к вечеру миновали его горловину, не встретив неприятеля; на ночь они зашли за мыс Куллен с подветренной стороны и решили позаботиться о запасах. Три отряда отправились в глубь страны, каждый в свою сторону. Отряду Крока повезло, они вышли к овечьему загону близ большого хутора и убили пастуха и его собаку, так что те не успели поднять шума. Потом они переловили всех овец и зарезали столько, сколько могли унести с собой; но животные громко блеяли, и Крок велел своим людям поторапливаться.