Солнце забралось уже довольно высоко и припекало вполне по-летнему. Саша развалилась на теплом, хорошо прогретом западном склоне лощины с единственным твердым намерением – больше ни под каким видом не забивать себе голову никакими «обязательными» мыслями.

Поначалу именно так и было – она бездумно грелась на солнышке, грызла слегка сладковатую травинку, слушала веселый разноголосый щебет лесных птах и любовалась чистейшим, без единого облачка, пронзительно-голубым северным небом. Саше было хорошо – спокойно и безмятежно. И мертвый Лисовец под кучей лапника, и его неизвестный убийца, и блуждающий где-то по острову Сергей – все отодвинулось, съежилось, растворилось в бездонной небесной синеве…

Впрочем, Сергей вскоре вернулся. Вернее, вернулись мысли о нем – сами по себе, без малейшего на то Сашиного желания. Мысли эти носили довольно странный характер – рассеянный, несколько лирический и отчасти даже мечтательный… Ничего конкретного, так… нечто смутное, неопределенное, но, без всякого сомнения, приятное. Вспомнились его необычные и очень красивые серо-голубые глаза, бережные, заботливые прикосновения его пальцев на своем лице, его милая улыбка – по-детски наивная и немножко застенчивая…

«И чего, дура, с ним не пошла?.. – пожалела Саша. – Идея его, видишь ли, не понравилась! Ну и что, что она дохлая! Прогулялись бы зато, поболтали… Вот теперь сиди здесь одна, клуша несчастная, жди у моря погоды…»

Саша резко, рывком вскочила на ноги. Быть «клушей несчастной» совсем не хотелось, надо было срочно найти себе занятие. Ее охватил нестерпимый зуд деятельности. Она огляделась вокруг – нет, здесь, в лощинке, никакого дела для нее не было.

И тут она вспомнила о своем уютном гнездышке под старой раскидистой елью и своем рюкзаке, в котором лежала одна очень нужная ей сейчас вещичка.

«Вот! – обрадовалась она. – Пойду-ка я за своим рюкзачком схожу! Это же где-то недалеко должно быть. Заодно, может быть, и Субботу найду, будет Сергею помощник! Он вернется – а нас тут уже двое!.. Сюрпризец ему будет!..»

И Саша сразу же, без малейших колебаний, полезла вверх по нагретому солнцем западному склону лощины…

Передвигаться по дикому, первозданному лесу оказалось делом хлопотным и очень утомительным.

Бакаев старался по возможности строго придерживаться направления, которое указывала красная стрелка компаса. Поэтому ему приходилось то продираться сквозь невысокий, но чрезвычайно густой подлесок, то карабкаться через завалы сухостоя и валежника, то дорогу ему преграждали непроходимые заросли колючего ежевичника, и тогда Бакаеву не оставалось ничего другого, кроме как искать обходные пути. Он быстро устал, исцарапался с ног до головы, взмок от пота и уже сто раз пожалел о своем решении поучаствовать в этой изнурительной игре.

Эх, кабы не Лисовец, сидел бы сейчас Сергей Николаевич в своем просторном кабинете, возле кондиционера, попивал прохладную минералочку и занимался бы своим делом…

Но уж коль отважился назваться груздем – будь добр, изволь лезть в кузов! И Бакаев лез, стараясь не вспоминать ни о кондиционере, ни о минералке…

Когда, по его прикидкам была пройдена половина пути до места высадки Среды, Бакаев позволил себе передохнуть. Осмотревшись по сторонам, он удобно устроился на заросшем мягким, пушистым мхом поваленном дереве и задумался над тем, как же ему действовать дальше.

Если предположить, что Среда движется в его направлении, рассуждал Сергей Николаевич, то он должен быть уже где-то поблизости. Это означало, что идти дальше в прежнем темпе, сопровождаемом непрерывным шумом и треском, было опасно.Отныне, очевидно, продвигаться вперед надо будет с повышенной осторожностью.

Просидев на мягком мху заранее запланированные для отдыха десять минут, Бакаев со вздохом поднялся и отправился дальше. Теперь он шел значительно медленнее, внимательно смотрел себе под ноги, а время от времени и вовсе останавливался, чтобы как следует прислушаться – не треснет ли где-нибудь рядом ветка под неосторожной ногой соперника.

Физически Сергею Николаевичу стало полегче – он больше не лез в дебри, все препятствия на своем пути аккуратно обходил стороной и вообще старался не торопиться и не лезть на рожон. Но зато сейчас он находился в постоянном напряжении, буквально каждую секунду ожидая внезапного появления Среды.

Время шло, а поиски противника, несмотря на все старания Бакаева, оставались абсолютно безрезультатны. Он утомился, полная концентрация внимания давалась ему все тяжелее. Все чаще Сергею Николаевичу казалось, что он потерял ориентацию и кружит на одном и том же месте. Со временем тоже стала твориться какая-то ерунда – стрелки на часах еле ползли, и промежутки между перекурами стали невыносимо длинными.

Вскоре Бакаев начал сомневаться в том, что Среда вообще находится в этих жутких дебрях. Он ведь вполне мог уйти охотиться на восток – туда, где это занятие, без всякого сомнения, было гораздо легче и, главное, эффективнее.

Постепенно это предположение крепло и, наконец, переросло в уверенность. Пистолет, который Сергей Николаевич поначалу постоянно держал наготове, был давно уже спрятан обратно в кобуру. Четверг продолжал свой поиск скорее по инерции, чем в твердой надежде все-таки отыскать в непролазном лесном лабиринте неуловимого «пейнтбольщика».

…Они увидели друг друга одновременно, когда, огибая сплошной массив густого кустарника, столкнулись буквально нос к носу – на расстоянии каких-то пяти-шести шагов!

Четверг от неожиданности замер, окаменел. Среда, напротив, среагировал мгновенно и, потянувшись к кобуре с пистолетом, рванулся в сторону, за деревья. Эта блестящая реакция его и сгубила. Банкир зацепился ногой за полусгнивший пенек и со всего маху рухнул на правый бок.

– А-а-а!! – резко вскрикнул Среда и следом глухо, со стоном выматерился.

Яростная ругань «пейнтболыцика» вывела Четверга из ступора. Он выхватил свой пистолет и, подскочив к поверженному сопернику, всадил инфракрасный луч в приемное окошко его шлема.

– Уау! Уау! Уау! – немедленно взревела сирена.

– Долбень!.. – с обидой и злостью простонал Среда. – Я, кажется, руку сломал!..

– Что?.. – растерялся Бакаев.

– Что слышишь!.. – рявкнул банкир и, сорвав квакающий шлем с головы, зашвырнул его в кусты. – Да помоги же, ядрена мать!.. Что встал, как…

– Сейчас… – Бакаев сунул свой пистолет в кобуру и кинулся к лежащему.

Он помог Среде подняться на ноги. Тот, постанывая, левой рукой бережно поддерживал беспомощно повисшую правую.

– Где болит-то?.. – озабоченно спросил Сергей Николаевич.

– В локте… Вот сука, перелом, наверное… – помотал головой от боли Среда.

– Погоди, не паникуй раньше времени! Давай-ка лучше снимем куртку и посмотрим… – предложил Бакаев.

– А ты что – врач, что ли?.. – с сомнением посмотрел на него банкир.

– Нет, но уж перелом от вывиха как-нибудь отличу, не беспокойся! Давай, давай… – он расстегнул манжету и осторожно потянул за рукав.

Поврежденную руку совместными усилиями освободили от куртки. При этом несчастный банкир то стонал, то кряхтел, то закусывал губу, то закатывал глаза – словом, страдал по полной программе. Бакаев бережно закатал рукав его тельняшки и открыл локтевой сустав.

Сергею Николаевичу хватило одного взгляда на травмированный локоть, чтобы сразу понять – никаким переломом тут и не пахнет. Типичный вывих, причем не из самых тяжких. Бакаеву, игравшему в студенческие годы в институтской волейбольной команде, доводилось частенько сталкиваться с такого рода травмами – и у себя самого, и у своих партнеров.

Он осторожно прошелся пальцами по предплечью вниз, якобы прощупывая кость, а дойдя до запястья, крепко схватил его и резко рванул руку банкира вниз.

– А-а-а!!! – взревел тот, заглушая хруст вправляемого сустава. – Ты что, гад, озверел?!!