— Джоу? Ну конечно! Он еще не приехал. Позвольте мне…

Он провел ее к угловому столу на четырех персон и осторожно усадил. Тут же подбежала официантка неся блюдо с хлебными палочками, маслом, холодной как лед редиской и зеленью.

— Может быть, хотите чего-нибудь? — предложил владелец ресторана.

— Очень сухой «Роб Рой», пожалуйста.

— Прекрасно. — Он улыбнулся и двинулся прочь.

«Интересно, смогла бы я в тебя втюриться?» — подумала она.

Вскоре вошла компания из четырех мужчин, затем молодая пара, и еще две женщины средних лет, одну из которых владелец ресторана восторженно заключил в объятия, после чего повлек вглубь ресторана. Элен проводила их взглядом. Та, которую столь темпераментно приветствовал владелец, была высокой, статной женщиной с холеным красивым лицом. Когда владелец ресторана возвращался к стойке, Элен остановила его.

— Женщина в твидовом костюме, — прошептала она. — Очень знакомое лицо. Я уверена, что уже где-то видела ее.

— Ну конечно. Это замечательная женщина и замечательная актриса. Аниз…

— Маклин, — восторженно договорила за него Элен. — Бог мой, я видела ее в «Шести бутылочках для Пэдди». Она была великолепна.

— Да. Сейчас она играет главную роль в «Парнях из Маракича». Каждую среду перед дневным представлением она приходит сюда на ланч.

Элен обернулась еще раз.

— Какая красавица! — с завистью проговорила она. — Как королева.

В перекошенном пенсне и сигаретой в зубах в дверь вприпрыжку вбежал Джоу Родс. На голове у него была войлочная охотничья шляпа, под мышкой он держал картонную папку. Его черный шерстяной костюм блестел; в петлицу была вставлена распустившаяся маргаритка. Он заспешил к Элен, напоминая миниатюрного Дон-Жуана и она вдруг испугалась, что из-под брюк сейчас покажутся его длинные шерстяные кальсоны, пока не сообразила, что на нем короткие гетры.

Он остановился у столика, склонил голову набок и мечтательно посмотрел на нее.

— Елена, красота твоя напоминает мне ладьи никейцев, «Что путника усталого влекут, к родному берегу по белопенным волнам» note 18,

— продекламировал он.

— Сукин сын, — с довольным видом промолвила она. — Красиво. Это ты сочинил?

— Давным-давно, — скромно пробормотал он, отдавая хозяину свою шляпу.

— Благодарю, Ирвинг. Папку я оставлю. Ты знаешь, что я буду.

— Его правда зовут Ирвингом? — спросила она, когда тот отошел, и сердце ее упало в третий раз.

— Конечно нет. Он Генри или Энрик. Но я зову его Ирвинг. Это наша маленькая шутка, которая доставляет нам обоим удовольствие. Видишь ли, однажды он…

— Джоу Родс! — вдруг раздался рядом с их столиком восхитительный низкий женский голос, и великая актриса Аниз Маклин, сияя глазами, распахнула свои объятия.

— Боже мой! — воскликнул Джоу, вскочив на ноги, и обнял ее изо всех сил, потеряв при этом пенсне. Она поймала их, похлопала Джоу по впалой щеке и поцеловала в макушку.

— Разбойник! — пропела она, и стены ресторана содрогнулись. — Почему ты не позвонил? Я истомилась по тебе, истомилась!

— Ну… а… видишь ли… Аниз, это Элен Майли. Элен, дорогая, это Аниз Маклин, мой хороший друг…

— Друг, черт возьми, — воскликнула Маклин. — Брошенная любовница и отвергнутая поклонница — так будет точнее.

И совершенно неожиданно она вдруг провела рукой по туго завитым волосам Элен.

— Ах ты мальчишка, — промолвила она. — Просто очаровательно. Блеск. Великолепно.

Взяв Джоу Родса за усы кончиками пальцев, она подергала их взад и вперед и голова его заходила ходуном.

— Берегись этого негодяя, — заметила она Элен. — Самый опасный мужчина Нью-Йорке. Не верь ни единому его слову.

— Не буду, — едва слышно выдохнула Элен.

Затем Аниз вернулась за свой столик, и бокалы перестали дребезжать.

— Боже мой, — замирая от восторга произнесла Элен, — ты что, знаешь всех?

— Ну… видишь ли… я фотографировал ее несколько лет назад для почившего в бозе журнала «Стиль». Уверен, что ты его уже не застала. Но Аниз тогда получила свою первую главную роль инженю в постановке «Секс терпит неудачу». Она позировала мне со змеей, обвившейся вокруг ее обнаженной груди. Это была сенсация.

— Могу себе представить.

— Ее благодарность была так трогательна. Она предложила…

— У тебя был с ней роман? — с искренним интересом спросила Элен.

Он закинул голову и сложил руки на груди. В углу левого глаза показалась непрошенная слеза, которая медленно поползла по его щеке.

— Ох-ох-ох, — выдохнул он. — Нет, моя дорогая, между нами ничего не было. Но мы остались добрыми друзьями. Иногда обедаем вместе. Дарим друг другу подарки на Рождество. Вот так вот. Ага! Вот и мой бальзам. Спасибо, милочка.

Официантка улыбнулась, подала меню и удалилась. Они чокнулись, отпили из своих бокалов, а затем Джоу наклонился, открыл папку и один за другим продемонстрировал три сделанные им фотографии, форматом одиннадцать на четырнадцать дюймов.

От восторга у Элен перехватило дыхание.

— Бог мой, — выдохнула она. — Я так красива?

— Ну конечно.

— Неужели я действительно так выгляжу?

— Для меня да. Я так тебя вижу.

Он уловил ее целомудрие. Оно было выражено здесь в этих черно-белых тонах. Целомудрие. Элен не могла от них оторваться.

— Спасибо тебе, Джоу.

Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.

— Ну теперь… я закажу. Очень простой ланч. Креветки с чесночным соусом и маслом. Жареный цикорий. Бутылка охлажденного «Мускатеда». Кофе. Просто, быстро и со вкусом. Как тебе?

Она кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от своих портретов. Словно из искаженного зеркала с них на нее смотрела прекрасная незнакомка. Ее губы на портрете казались полнее, черты лица мягче, глаза моложе. Она сияла, полная надежд.

«У меня все получится», — подумала она вдруг.

Они ели, смеялись, болтали, даже обменялись одним чесночным поцелуем. Она выпила всего один бокал вина, но бутылка оказалась почти пустой, когда он снял пенсне и уставился в одну точку, находившуюся в шести дюймах над его головой. Глаза у него блестели.

— Отличная еда, — хрипло произнес он. — Лучший жареный цикорий в Нью-Йорке. Может быть даже лучший во всем мире — за исключением одного бистро в Ле Гренуале.

— Ле Гренуале?

— Это на юге Франции. У моря. Рядом с испанской границей. Кажется, я не говорил тебе, что у меня там маленькая вилла. Очень милая.

— У тебя есть дом во Франции? Джоу, это потрясающе! Расскажи мне о нем. Почему ты там не живешь?

Он перевел взгляд на нее, посмотрел ей в глаза и пожал плечами.

— Да по правде там нет ничего особенного. Ле Гренуаль — это маленькая сонная деревушка. Если ехать по шоссе по направлению к испанской границе, то это на повороте к морю. Время обошло ее стороной. Собаки спят в пыли среди улицы. Старики курят длинные глиняные трубки. Женщины собирают в подолы своих черных платьев лепестки сирени. Сирень — главная статья дохода жителей деревушки. Лепестки посылают в Париж, знаешь, для изготовления духов. Все женщины носят черное. Они говорят, что это старинный обычай в память о том времени, когда мужчины из деревни отправились в Крестовый поход и ни один из них не вернулся.

— И эта деревушка до сих по не обнаружена?

— Ты имеешь в виду туристами? Нет. Пока нет. Иногда случайные автомобилисты сбиваются с дороги и заезжают в Ле Гренуаль, но там нет ничего особенно интересного. Одно уличное кафе. Одно бистро с баром. Раз в год проводится бой быков на маленькой арене — оттуда до испанской границы рукой подать. Но быка никогда не убивают. Таков французский закон. Но если матадору удается дотронуться до половых органов быка своей палкой, которую на местном наречии называют «огурец», то он признается победителем.

— Джоу, это невероятно.

— О, да. Но это очень тихое местечко. Многим оно показалось бы скучным, но я так не считаю. Конечно, я бываю там только ранней весной или осенью в конце октября. Летом с Бискайского залива дует сухой, горячий, яростный ветер. Его называют Ля Сонора. Он вызывает заболевание, называемое «дежа вю».