— Да уж, — вздохнула Габби, — и это, заметьте, мягко говоря. Мне даже жаль, что я дала вам его адрес…

— Нет-нет, — перебил ее Хэнк, — не беспокойтесь, потому что этот сварливый старик оказался единственным, кто предложил мне работу.

— Да, сейчас не сезон. И все же Дуг далеко не подарок. Но вы не бойтесь в случае чего постоять за себя, даже рявкнуть — это помогает. Приводит его в чувство.

— Спасибо, Габриелла. Ну а теперь мне пора…

Идти ему, надо заметить, никуда не хотелось. Неплохо было бы поваляться еще в постели, потом неторопливо выпить чашечку кофе с этой симпатичной женщиной и отправиться завтракать в «Три подковы». Возможно, удалось бы увидеть Джуди… Он содрогнулся, вспомнив события прошедшей ночи. Естественно, ему не пришлось долго ломать голову, кто была его ночная любовница, пожелавшая сохранить инкогнито. Ай да женщина! Огонь, настоящий огонь!

Увы, жизнь диктует свои требования и законы, а посему Хэнк простился и отправился на ферму Дугласа Бреннана.

А Габриелла, оставшись в одиночестве — накануне не прибыло ни одного нового постояльца, — уронила голову на руки и разрыдалась. Она задыхалась от слез, все тело ее сотрясалось, пытаясь избавиться от невыносимой муки унижения.

И только нетерпеливо-раздраженные, как и обычно по утрам, крики отца заставили ее выпить воды, вытереть глаза и отправиться в ванную вымыть распухшее лицо и воспаленные глаза.

— Ну что? Что ты кричишь? Я занята была. — С такими словами она появилась в спальне старика Рауля и открыла жалюзи, впустив в комнату солнечный свет. — Давай окно приоткрою, а то тут дышать нечем.

— Смерти моей хочешь! — выкрикнул отец. — Святая дева Мария, ну почему, за какие грехи послала ты мне такую дочь? Вот твоя же подруга, малютка Бекки, какая обходительная молодая женщина, не то что ты. Двадцать раз спросила, удобно ли мне, да что бы я хотел на ужин, да…

— Господи, отец, неужели ты вчера заставил ее готовить? — ужаснулась Габби. — Ну почему ты делаешь такие вещи? Как я смогу в другой раз пригласить ее, если ей приходится не только за делом присматривать, но еще и тебя кормить?

— Вот-вот, — с удовлетворением констатировал он. — Ты только и вопишь на старика. Вечно подозреваешь меня в самом плохом. Думаешь, твой отец не умеет себя вести с молодыми женщинами? Ничего я не просил. Бекки сама любезно все приготовила, и мы с ней вместе поели. Она даже вина привезла, сказала, специально для меня купила. Удивительно милая женщина, эта Ребекка Трек. Черт, мне бы скинуть лет тридцать… — Он мечтательно вздохнул. — Ну хоть двадцать, я бы женился на ней, клянусь, женился!

— Да ладно тебе болтать-то, — с улыбкой заметила Габби.

Ей приятно было, что подруга сумела немного развлечь и оживить старика, который морально сломался после того, как три года назад погибла его вторая жена.

Саманта была моложе Рауля Маскадо почти на пятнадцать лет, но это не мешало ей любить его пылко и преданно, так же как и то обстоятельство, что во время их встречи он уже был женат и имел двоих детей — Габриеллу, которой тогда едва исполнилось два года, и ее старшего брата Джерико.

Рауль отвечал Сэмми взаимностью, да и естественно. Она была так хороша, что не любить ее было невозможно. Но верность семье всегда стояла для него на первом месте, и Сэмми уважала эту его черту и соглашалась оставаться в тени, ничего не требуя от него, кроме любви и надежды.

Мать Габриеллы и Джерико — болезненная желчная женщина — умерла, когда девочке было двенадцать. Но и тогда отношения Рауля и Саманты не изменились. Маскадо решил, что сначала дети должны вырасти, а уж потом он сможет подумать и о себе. Только после того, как девятнадцатилетний Джерико покинул отчий дом, Рауль решился заговорить с дочерью на деликатную тему их будущей жизни.

И тогда, к своему несказанному удивлению, узнал, что «маленькая» Габби, которой на самом-то деле было уже почти пятнадцать, давно догадалась об их с Самантой отношениях, более того, мечтает, чтобы та стала ее мачехой. Девочке в таком возрасте необходимо, чтобы рядом была женщина, она остро нуждается в материнском совете.

И вот после тринадцати лет ожидания Саманта Корреро стала Самантой Маскадо.

Их счастье было полным и длилось бы много дольше восьми лет, если бы в один сумрачный декабрьский день, незадолго до Рождества, Сэмми не собралась в Канзас-Сити за подарками своим дорогим Раулю и Габби, которая должна была приехать домой со своим женихом.

Машина, утром этого дня угнанная вдребезги пьяными шестнадцатилетними бездельниками, отправившимися покататься и поразвлечься, вылетела на встречную полосу и столкнулась с маленькой «тойотой» Саманты. Тридцатипятилетняя женщина скончалась на месте. А ее убийцы, весело улюлюкающие и не отдающие себе отчета в содеянном, покатили дальше, не обращая внимания на оставшиеся позади пылающие обломки.

Только около трех часов дня патрульный автомобиль соседнего округа, уже собираясь поворачивать обратно, заметил дым на шоссе и вызвал «скорую» и пожарную команду. То, что осталось от машины, отбуксировали в ближайший город, а обуглившийся труп перевезли в морг, где он пролежал до следующего утра, никем не востребованный. Установить личность погибшей не удалось, ибо все документы сгорели.

Рауль, начавший волноваться в пять вечера, хотя знал, что жена вряд ли вернется раньше шести, к восьми часам забеспокоился всерьез. В десять он отправился к Колу Диллану, тогдашнему шерифу, но тот не отнесся к его тревогам с должным вниманием. Диллан, женатый больше двадцати лет, прекрасно знал, что для провинциальной женщины значит вырваться в большой город.

— Не смеши меня, Рауль, — заявил он. — Да сейчас еще только магазины закрываются. Подожди пару часов, вернется твоя благоверная.

Увы, ни через пару часов, ни в пять утра Саманты не было.

И Маскадо, вне себя от ужасного предчувствия, разбудил Диллана и заставил его приступить к поискам. Сделав пять телефонных звонков в течение получаса, двое мужчин затем погрузились в полицейский автомобиль и направились к Порту, тому городку, куда отвезли жертву вчерашней катастрофы.

Габриелла, приехавшая вскоре после трагедии, отца едва узнала. Этот мужчина с почерневшим от горя и трехдневной щетины лицом показался ей чужим. И неудивительно. Рауль погрузился в свое горе и отстранился не только от нее, но и от всего мира.

Он вышел из этого состояния лишь на время суда над убийцами Саманты. Увы, двое из участников оказались сыновьями влиятельных бизнесменов, которые не пожалели средств, чтобы вызволить своих «напроказивших» чад. После оглашения приговора — детки отделались условным сроком — Рауль вернулся в мотель, поднялся в спальню, которую последние годы делил с Самантой, и закрылся там.

Ничто — ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы — не могло заставить его отпереть дверь. На третий день Габриелла, доведенная до полного отчаяния, влезла по приставной лестнице, разбила стекло и ввалилась в комнату вся в крови. Рауль сидел на кровати с заряженным пистолетом в руке.

Ей пришлось остаться с ним. Почти полтора года Рауль не разговаривал. Единственным словом, которое он издавал, было короткое, но твердое «нет» в ответ на ее постоянные предложения запереть мотель и перебраться в город. Мотель был последним, что оставалось у него в память от любимой…

Габриелла несколько раз взывала к брату, просила его о помощи, но он заявлял:

— О таком, как он, должно заботиться государство. Иначе какого дьявола я плачу налоги?

И вот в результате этих несчастий молодая двадцатишестилетняя женщина прозябала в глуши, занимаясь содержанием мотеля — делом, которое не любила, не понимала, не могла наладить, — горевала и проклинала судьбу, которая позволила четырем негодяям изувечить столько жизней невинных людей.

— Ну что, парень, так-то ты работаешь? Я велел тебе быть в восемь, а сейчас сколько? Думаешь, я такой дурак, что поверил бы тебе на слово и заплатил бы за час, что ты провалялся в теплой постели? Черта лысого! Щенок ты наглый! Городской хлыщ! Так дело не пойдет!..