— А потом что?

— Развелись мы, разумеется. Но я долго боролась за него, слишком долго. Нельзя, наверное, было так долго тянуть с разводом, ребёнка надо было жалеть, а не его. А когда у меня появились деньги, я купила ему однокомнатную квартиру, чтобы свою не разменивать. Её ещё мой покойный отец получил. А у Виктора своей площади не было, он приезжий, из Новгорода. Учились мы с ним вместе в Плехановском.

— И мы с Леной тоже вместе учились, — охотно поддержал эту тему Олег. — В университете.

— И вы счастливы в браке? — вдруг спросила Алла, пристально глядя на него своими чёрными глазами. — Извините за нескромный вопрос. Не надо отвечать, если не хотите.

— Почему же, я отвечу. А задали вы его, Алла Федоровна, потому что уверены в том, что я в браке не очень счастлив. Иначе вы бы не стали об этом спрашивать.

— Ну и как же? — прищурилась Алла.

— Вы не ошиблись, я не очень счастлив в браке. Хоть моя жена и не пьёт.

С этими словами он сделал несколько больших глотков густого тёмного пива.

— Извините, — прошептала Алла.

— Да что вы, — махнул рукой Олег. — Каждый делится своей болью. Все мы живые люди, хоть и тщательно скрываем это…

И вот прошло совсем немного времени, и он уже делился с ней проблемами совсем уже иного рода. И ей было страшно за него…

Она вспомнила, как около полугода назад в её квартире в шесть часов утра раздался телефонный звонок.

Продирая заспанные глаза, Алла бросилась к трубке. Такой ранний звонок не предвещал ничего хорошего.

— Алла! — услышала она в трубке истошный крик своей старой подруги Тани.

— Что случилось?! — яростно заколотилось сердце у Аллы.

— Валерий… Валерий… Валерий… — бормотала Таня одно и то же имя.

— Что с ним?

— Все! Аллочка! Все! Все!

Полгода назад муж Тани Валерий Осипов попал в страшную автокатастрофу. У него был переломан позвоночник, и он потерял способность ходить. Таня очень любила своего мужа, она ухаживала за ним как за маленьким ребёнком, она с такой радостью рассказывала о пусть и небольших, но все же улучшениях его здоровья. И вот…

— Что все? — прошептала Алла.

— Его больше нет! Он перерезал себе вены. Сегодня ночью, прямо на диване. Он умер! Это я виновата, я!!! Я заснула, а он… Он умер, он не дышит, Аллочка!!! Валерик мой, любимый Валерик! Он не дышит! Вот он, лежит на диване и не дышит! Его больше нет!

— Боже мой… Таня, Танька… Я сейчас приеду к тебе. Держись. Держись…

Уже через несколько минут наспех одетая Алла мчалась на своём «БМВ» по пустым улицам к Тане. Она развивала предельную скорость. Она боялась, как бы не случилось чего и с самой Таней. Алла знала, как Таня с Валерием любили друг друга. А они с Таней дружили с детства, они жили раньше в одном дворе, учились в одной школе, только Алла на несколько классов старше.

Именно Алла устроила Таниного мужа Валерия на работу в «Роскапиталинвест», зная, что тот классно водит любую машину. И поэтому чувствовала какую-то невольную вину за то, что произошло. Если бы Валерий не пошёл работать в их банк, то был бы жив и здоров.

Поначалу ей эта автокатастрофа представилась лишь трагической случайностью. Но сомнения одолевали её все сильнее и сильнее. А теперь, после рассказа Олега Хмельницкого, они стали перерастать в уверенность.

Олег не вызывает доверия у руководства банка. Сейчас не вызывает ни малейшего, а раньше его могли и даже обязательно должны были проверять. Теперь-то очевидно, что его хотели крупно подставить, а значит, кто-то должен был о нем доносить руководству. Кто? Да прежде всего личный водитель. А Валерий Осипов? Куда ему? С его-то честными круглыми глазами, с его прямотой и откровенностью! Да у него все на лбу написано… А обстоятельства автокатастрофы были более, чем странными и подозрительными. «КамАЗ», врезавшийся в «Мерседес», в котором сидел Валерий, на светофоре. Водитель грузовика с места происшествия исчез, словно сквозь землю провалился, а «КамАЗ» оказался угнанным со стройки. Концы в воду. Очень все это странно. А Валерий в результате этого оказался беспомощным инвалидом, а теперь…

Бедная Танька! Как они с Валерием любили друг друга! Любо-дорого было на них смотреть до этого случая. А после него невозможно было смотреть без слез. Ну почему они не решились родить ребёнка, насколько бы Тане теперь было легче? Она осталась совсем одна.

— Таня! Танька! — крикнула Алла, врываясь в квартиру Осиповых и сама тут же отчаянно разревелась. Так они и стояли в маленьком коридоре, крепко обнявшись, и рыдали.

А потом она долго стояла в комнате и смотрела на мёртвого Валерия, неподвижно лежащего на диване с каким-то странным, чуть ли не умиротворённым выражением лица, не зная, что ей сказать, чем утешить подругу. А Таня при этом как-то тихо голосила, словно пела какую-то страшную песню, и от этого заунывного звука мурашки пробегали по спине Аллы. В этом звуке была полная безнадёжность, в этом звуке была изнанка жизни. Тот, кто очень счастлив, может быть и очень несчастлив. А Таня с Валерием были счастливы так, как никто…

Алла вспоминала, как утешала её Таня, которой она рассказывала о диких запоях мужа. Таня утешала её, она очень сочувствовала ей, но Алла понимала — её мысли только об одном, о любимом человеке, о своём счастье, о том, что через час они встретятся и целый вечер будут вместе…

Валерий, мужественный, могучего сложения человек, бывший десантник, нимало не стеснялся проявлений своей нежности к жене. Он целовал её где угодно, он мог пронести её по улице на руках, он все время старался ей купить хоть какой-нибудь маленький подарочек, а если не было денег, то хоть сорвать на улице полевой цветочек и подарить ей.

Они очень нуждались, поэтому и не решались на ребёнка. И именно тогда Алла решила помочь подруге и устроила Валерия на работу в «Роскапиталинвест». На горе устроила… У Аллы сразу же зародились подозрения, что эта автокатастрофа не случайность. Она уже многое знала про их банк, про нравы, царящие в нем.

Устроившись в «Роскапиталинвест», Валерий стал хорошо зарабатывать, в доме Осиповых появились дорогие импортные вещи. А Таня просто светилась от счастья.

Все закончилось в один момент. Ни работы, ни здоровья. А теперь вообще ничего нет. Только безжизненный труп с белым лицом, лежащий перед ними на диване. А на полу лужа крови…

— Вчера он был совершенно спокоен, даже весел, — говорила, всхлипывая, Таня. — И мы легли спать отдельно друг от друга. Он на раскладном диване, а я на кушетке… Я обычно сплю чутко, а тут крепко заснула… А когда проснулась… Все было уже кончено!

Алла молчала, она не могла подобрать слов, чтобы утешить подругу. Да и невозможно было это сделать.

— Вот, — прошептала пересохшими губами Таня и протянула Алле клочок бумаги.

«Любимая Танька! Не хочу быть тебе обузой, прости за все. Ты поймёшь меня. Валерий», — прочитала Алла и закусила губу.

— Обузой?! — закричала Таня, вставая с места и округлившимися глазами глядя на неподвижное тело Валерия. — Дурак! Дурак! Обузой?! Какой обузой?! Он был моей надеждой, он был единственной целью моей жизни. Почему он этого не понимал?! Почему он это сделал? И я не понимаю его и не прощаю его поступка! Не понимаю! Не прощаю!

Она упала на пол и забилась в истерике. Алла подняла её, накапала ей валокордина, а сама пошла звонить в похоронное бюро.

Через несколько минут Таня произнесла уже совсем другим, тихим, словно отрешённым от всего голосом:

— Ты знаешь, Алка, а мне казалось, что он успокоился. Он обманул меня. Он много читал, заинтересовался историей. И ещё стал вырезать из дерева такие смешные фигурки…

При этих словах её снова начало трясти, а спазмы в горле мешали говорить. Алла обняла её и прижала к себе.

Таня немного посидела, а потом быстро вскочила с места и побежала в другую комнату. И принесла искусно вырезанную из дерева фигурку ёжика.

— Вот! — в каком-то запале крикнула она. — Вот!!! — А затем швырнула в бешенстве ёжика на пол. И тут же подняла её и стала покрывать фигурку бесчисленными поцелуями.