Поиск
* * *
«Идея гениальная!» -
Сказал Козлов опасливо,
Свой табурет расшатанный
Отодвигая вбок.
«А сколько ж средств вам надобно,
Чтоб ваше изобретенье
Пустить скорее в ход?»
Изобретатель встрепанный
Взглянул глазами горлинки
На мутное окно:
«С рекламой и конторою -
Три миллиона с четвертью,
Уж все пути намечены, -
Ведь пустяки же, в сущности, -
Да кризис помешал…»
И, гордо носик вскинувши,
Он вышел в коридор.
* * *
К Попову наклонившися,
Львов проронил медлительно:
«Ваш кандидат в счастливые,
Пожалуй, не того-с…
Его бы в санаторию
На девять-десять месяцев,
А после подучить.
Тогда б, пожалуй, выдумал
Сей Эдисон стремительный
Какой-нибудь практический
Полезный аппарат, -
Машинку для доения
Мышей иль комаров…»
XI
Во сне какая ж логика:
В ночной рубашке вздувшейся
Стоит Козлов и ежится
На крыше за трубой
И слушает звенящие
Ночные голоса…
Блокнот в ладони треплется,
В другой руке качается
Холодное стило.
* * *
«Я, никому не ведомый
Иван Петрович Кругляков,
В глуши Прованса Верхнего
На шахтах алюминьевых,
Пять лет тружусь, как вол…
Пиши меня в счастливые:
Весь день гружу в вагончики
Руду я темно-рыжую,
Как черт, я весь коричневый
От пят до головы…
А вечерами хмурыми
Я борщ в бараке стряпаю
И на леса угрюмые,
Закатом окаймленные,
Смотрю в окно, как сыч.
Пиши-пиши, записывай,
Газетная душа»…
* * *
«Алло! А я под Ниццею
Ночным слоняюсь сторожем…
Днем сплю в своей каморочке:
Как каменный, - без снов.
Ночами охраняю я
Пустые виллы мертвые…
Присяду под террасою, -
Мимозы вьются-треплются,
Грохочут волны дальние…
Ботинками пудовыми
От холода стучу.
Ох, думы, думы темные,
Как море, неуемные,
С заката до зари…
Пиши-пиши, записывай,
Чернильный человек!»
* * *
«А я в Гренобле мыкаюсь, -
Я на цементной фабрике
Заборчики цементные
Прессую третий год…
Я в прошлом был учителем
ОРЛОВСКОЙ Прогимназии, -
Кто я теперь, не ведаю, -
Не стоит ворошить…
Душа моя цементная
Оцепенела, съежилась,
Посплю, поем,- на фабрику
И больше ничего.
Пиши меня в счастливые,
Парижский землячок!»
* * *
«Эй, господин над крышею! -
Чуть слышный альт надтреснутый
По ветру долетел.
У берегов Австралии
Уж третьи сутки треплется
Наш старый пароход…
Компания голландская,
Матросы африканские,
А я, псаломщик пензенский,
Здесь поваром служу…
Ох, надоело, миленький!
Хоть сыт, хоть койка мягкая, -
Но стражду, как Иона, я
Во чреве у кита…
Нет ли в Париже, батюшка,
Какой-нибудь работишки?
Я в русской типографии
Готов хоть пол мести,
Лишь бы из брюха тесного,
Железно-иноземного,
К своим опять попасть…»
* * *
Со всех сторон доносятся
Звенящие, скрипящие
Ночные голоса…
Козлов, как лось затравленный,
Метнулся вбок, попятился…
Влез на трубу стремительно,
Вниз головой просунулся,
Скользнул в нутро мохнатое,
И вот, как полагается
В подобных сонных случаях,
Проснулся весь в испарине,
В своей знакомой комнате
На пятом этаже.
XIII
Для полноты коллекции,
На имя трех приятелей
Пришло в конверте сереньком
Из Рима письмецо…
Чернила водянистые,
Расплывчатые, сизые,
Корявый почерк старческий
Сползал зигзагом вкось, -
Зато по содержанию
Настой полыни беженской
Стоградусною горечью
Дымился над письмом…
* * *
«Привет вам, люди добрые,
Из города счастливого,
Из Рима горделивого -
Со всех семи холмов!..
Лишь в эту зиму темную
Беда-нужда всесветная
Волною отраженною
Пришла - плеснулась - грохнула
В парижское окно…
Нам это не в диковинку:
Мы в Риме, горсть осевшая,
Ломоть, от всех отрезанный,
Хронические пасынки
Средь эмигрантской братии, -
Давно привыкли к кризису,
Как к старому бельму.
Средь райской декорации,
Средь величавых форумов,
Среди фонтанов плещущих,
Средь пинии мирно дремлющих,
Под солнцем золотым, -
Как домовые тихие,
Мы жмемся, незаметные,
В углах-подвалах пасмурных,
В продрогших чердаках.
На площадях сияющих -
Теплее, чем у нас…
Порою сам не ведаешь,
Как год за годом держишься?
Бюджет - фантасмагория,
Работы - ни на грош.
Ни в гиды, ни в извозчики,
Ни в маляры, ни в плотники,
Лишь воробьев на форуме
Бесплатно разрешается
Под аркою считать…
Считаешь и завидуешь:
Счастливцы, воробьи!
А ведь недавно, милые,
Чуть-чуть в тарелку капало, -
Для аргентинок пламенных
Я, харьковский нотариус,
Платки великолепные
Билибинскими павами
Цветисто расшивал…
Швейцары при гостиницах, -
Министры по обличию, -
Процент взимали божеский,
Впускали в вестибюль…
Увы, все нынче схлынуло, -
Туристов нет и звания…
В библиотеке Гоголя
Сидишь часами долгими
И смотришь в потолок…
Газетою прикроешься,
Уснешь, как новорожденный, -
Теплынь и тишина.
Во сне ведь я не пасынок:
С друзьями стародавними,
Давно глаза закрывшими,
Беседуешь во сне,
По старому по Харькову
С клиентами знакомыми
Пройдешься при луне.
Не осудите, милые,
Больного старика…»
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: