«Что ты хочешь?» — чудится мне беззвучный вопрос.

«Счастья», — столь же беззвучно выдыхаю я.

«С ним?» — воистину странный вопрос.

«Раз он — мой муж, то конечно с ним», — мысленно пожимаю я плечами. И не удерживаюсь от собственного вопроса: «А что, к тебе приходят с одним, а счастья просят с другим?»

«Бывает», — философски отзывается мой беззвучный собеседник и словно растворяется в окутавшем мое тело и душу покое. И уверенности, что я все делаю правильно. И ощущении тепла. Идущего от камня? Или уже просто безраздельно царящего в моей душе?

Вот только от рук моего жениха, лежащих на камне вплотную к моим, я тепла по-прежнему не ощущала. Перчаток он не снимал. И обтягивающий его пальцы атлас оставался все таким же холодным, как в первый миг, когда я к нему прикоснулась. Словно ни тепло моей руки, ни тепло алтарного камня, ни тепло его собственных рук не в силах были согреть эту идеально гладкую ткань.

— Божественной властью всемогущего Деуса я принимаю ваши клятвы и скрепляю ваш брак печатью Единого.

Тепло на миг превращается в нестерпимый жар. В этот миг — я не вижу, но знаю — алтарный камень окрашивается ярко-синим, и на его поверхности становятся различимы сияющие белые звездочки. И на наших ладонях сейчас тоже вспыхивают обжигающе-яркие звездочки — чтоб войти нам под кожу и остаться там навсегда. Брачная печать Деуса — Единого бога, чьи глаза неотступно следят за нами сиянием тысяч звезд.

Обряд завершен. Мой муж берет меня за руку и разворачивает лицом к свидетелям таинства. Нас поздравляют — весело и громогласно, наполняя священное пространство храма множеством добрых пожеланий. Считается, что к пожеланию, озвученному в храме в такой торжественный момент, непременно прислушается Единый.

А я пытаюсь прийти в себя: я что, действительно герцогиня? Герцогиня Раенская, супруга кузена короля? Алтарный камень обмануть невозможно, и возьми себе имя герцога самозванец — камень немедленно окрасился бы красным, не принимая клятв обманщика. Мало того — еще и открывая его подлинное имя. А тут — судя по реакции зрителей — все прошло идеально. Таинство брака свершилось.

Словно подтверждая последнее, герцог приподнимает тяжелую вуаль с моего лица. Не полностью, всего лишь открывая мои губы. И тут же приникая к ним своими — властно и жестко, словно ставя еще одну печать.

А вот губы у него горячие, понимаю я, на миг лишаясь возможности дышать. Его поцелуй — как ожог, его дыхание опаляет кожу. И вот его уже нет, лишь вуаль, покачиваясь, касается моих губ. Слишком холодная после жара его дыхания. Слишком аморфная и равнодушная после силы и властности моего новоявленного мужа.

А он уже ведет меня на выход, твердо поддерживая под локоток.

— Доченька! — на улице ко мне тут же подходить мать. Порывисто обнимает. — Поздравляю тебя, доченька! Ты такая умница! Такая красавица!

Ну еще бы, ведь я вернула ей ее дурацкий замок. Нет, я молчу, и даже обнимаю в ответ. Она моя мама. Уж какая есть, другой не будет.

— Моя супруга немного устала, а путь нам еще не близкий, — герцог радости от встречи с новоявленной родственницей не испытывает, и даже скрывать этого не намерен.

— Путь? — удивленная, я отрываюсь от матери и оборачиваюсь к супругу. — Вы что, намерены увезти меня из дома прямо сейчас?

— Разумеется. У нас впереди два дня пути по не самым простым дорогам, не стоит превращать их в вечность. Идемте, Роуз, я помогу вам сесть в карету. Она уже ждет.

— Но погодите, как же?.. Разве мы не заедем домой, чтоб собрать мои вещи? И потом — обед. После свадьбы положен торжественный обед, необходимо отпраздновать произошедшее событие с родственниками и друзьями, — испугалась я поспешности происходящего. Сесть в карету с человеком, которого я даже ни разу не видела, и уехать из дома навсегда — это оказалось куда страшнее, чем съездить с родителями в знакомую с детства церковь ради желанного для каждой девушки таинства.

— Что вы собираетесь праздновать, Роуз, ваш переход в собственность нового владельца? — ответ герцога прозвучал настолько холодно и надменно, что захотелось расплакаться. Естественно, подобной глупости я себе не позволила. — Или не терпится отметить тот факт, что ваш отец не раздумывая променял родную дочь на пару закладных?

— А вот, кстати, о закладных, — папенька встрял в беседу прежде, чем я нашлась, что ответить. — Обряд совершен, не будет ли угодно вернуть?

— Да, разумеется. Идемте, они ждут в карете.

Поддерживаемая супругом, я покорно двигаюсь в предложенном им направлении. Радует только то, что в карете я смогу, наконец, покончить с этим дурацким маскарадом и сдернуть повязку с глаз. Я бы сдернула ее и здесь, не будь я сейчас в центре внимания целого поселка. Давать лишний повод для пересудов совсем не хотелось.

Мы останавливаемся, и я слышу звук открываемой дверцы. Замечательно, карета прямо передо мной, только как я попаду внутрь? Или мне, на глазах у толпы наощупь искать подножку?

— Приподними ногу, словно собираешься сделать шаг, — негромко шепчет супруг, спокойно останавливаясь вместе со мной и не выпуская моего локтя.

Делаю, как велят, и тут же чувствую чужие руки под своей туфелькой. Они чуть пружинят под моим весом, когда я решаюсь шагнуть на эту импровизированную подножку. Но выдерживают, и даже придают мне инерции, чтоб проще было сделать следующий шаг — уже в карету.

Оу, я действительно герцогиня! Таким способом — да, я видела в детстве — поднимаются в карету только очень знатные дамы: лакей опускается на колени в пыль у ног своей госпожи и подставляет сложенные ладони под царственную ножку. Конечно, под своей туфелькой я предпочла бы белые перчатки герцога (о, я уверена, по сему торжественному случаю они непременно белые), ведь это по его вине я столь беспомощна, что не в состоянии даже самостоятельно найти подножку и подняться в карету. Но приходится пользоваться тем, что есть.

Устроившись на сиденье, я первым делом откидываю вуаль и хватаюсь обеими руками за ненавистную повязку.

— Как ты нетерпелива, дорогая, — с легким смешком герцог перехватывает мои руки и опускает их мне на колени. — Подожди еще пару минут, мне надо закончить с твоим отцом. Итак, граф, ваши бумаги, — в карету мой супруг так и не поднимается, переключив все внимание на ожидающего своих расписок папеньку. А я вновь принимаюсь за лишающую меня зрения ленту. В конце концов, я обещала выйти за вас замуж, дражайший герцог. А вот быть вам послушной женой уговора не было.

Отчаянно дергаю ленту то вниз, то вверх. Она натягивает кожу на лице, держится, словно приклеенная. Завожу руки за голову, пытаюсь развязать узел. Но ногти безнадежно проскальзывают, не в силах подцепить край.

А карета, меж тем, чуть наклоняется, принимая тяжесть поднимающегося мужчины. Чуть скрипит диванчик напротив меня, щелкает закрываемая лакеем дверца.

— Трогай, — негромко бросает мужчина в окошко.

— Погодите, ваша светлость… о, простите, ваше высочество! — торопливо окликает моего супруга отец. — Но здесь не все.

— Разве? — лениво переспрашивает высочество, в то время как карета уже начинает свое движение.

— Здесь нет документов на замок. Замок Альк, — судя по голосу, отец пытается не отставать от герцогского выезда.

— Замок я оставляю себе в качестве приданого за вашей дочерью.

— Но это невозможно! Простите, ваше высочество, но мы так не договаривались!

— Возможно. Но не думали же вы, что я возьму ее бесприданницей? — презрительно усмехается на это мой муж. И бросает холодно и равнодушно: — Прощайте.

Карета ускоряет ход — кони явно перешли на галоп — и возмущенные крики отца затихают где-то вдали. Мне его не жаль, вот ни капельки, но снести такое обращение супруга с членом моей семьи я не могу.

— Зачем вы так грубо, ваше высочество? Каким бы он ни был — он мой отец, а значит, отныне и ваш родственник.

— Мой? — он откровенно смеется. — Ну что ты, Роуз, в родственных отношениях с твоей семьей я как не состоял, так и не состою. И ты напрасно зовешь меня высочеством, я не принц и не рвусь им быть.