Во время катаклизма, который отделяет эту Манван-тару от предыдущей, Веды в свернутом состоянии заключены в раковине (шанкха), одного из главных атрибутов Вишну. Ибо считается, что эта раковина заключает в себе первоначальный и неуничтожимый звук (акшара), то есть односложное слово Ом, которое есть по определению имя слова, проявленного в трех мирах, как является оно, в то же самое время, по другому соответствию трех своих элементов, или matras, сущностью тройственных Вед.[230] Впрочем, эти три элемента, сведенные к их основным[231] геометрическим формам и графически расположенные определенным образом, дают саму схему раковины. И, посредством достаточно удивительной согласованности, оказывается, что эта схема равным образом есть схема человеческого уха, органа слуха, который действительно должен, чтобы быть способным воспринимать звук, иметь устройство, соответствующее природе этого последнего. Все это видимым образом касается некоторых из самых глубоких тайн космологии; но кто, при состоянии духа, отличающем современную ментальность, может еще понять истины, открываемые этой традиционной наукой?

Подобно Вишну в Индии, и также в облике рыбы халдейский Оаннес, которого некоторые рассматривают именно как олицетворение Христа,[232] равным образом открывают людям первоначальную доктрину: поразительный пример единства, существующего между самыми различными традициями, которое осталось бы необъяснимым, если бы мы не допускали их связи с общим источником. Впрочем, похоже, что символика Оаннеса или Дагона есть не только символика рыбы вообще, но она должна более конкретно соотноситься с символикой дельфина. Последний у греков был связан с культом Аполлона[233] и дал свое имя Дельфам.

И что очень показательно, так это то, что даже формально признавалось пришествие этого культа от гипербореев.

Думать, что такое сближение возможно (а оно, напротив, вовсе не является четко выраженным в случае Вишну), позволяет тесная связь между символом дельфина и символом "Женщины моря" (Афродита Анадиомена греков). Последняя является под различными именами (а именно, Истар, Атергатис и Дерсето, как женский аналог Оаннеса или его эквивалентов, т. е. как олицетворение некоего дополнительного аспекта одного и того же принципа (того, что индуистская традиция назвала бы Шакти.[234] Это "Госпожа Лотоса" (Иштар, как и Эсфирь в еврейском языке, означает «лотос», а иногда также и «лилия», два цветка, которые в символике часто замещают друг друга,[235] как и дальневосточная Хань-инь (Kouan-yn), которая равным образом, в одном из своих обликов, является "Богиней морских глубин".

Чтобы дополнить эти заметки, добавим еще, что фигура вавилонского Эа, "Повелителя бездны", изображаемого в виде полукозла и полурыбы,[236] идентична образу зодиакального Козерога, прототипом которого она, возможно, и являлась; но здесь важно напомнить, что этот знак Козерога в годовом цикле соответствует солнцестоянию. Макара, который в индийском знаке занимает место Козерога, не лишен определенного сходства с дельфином; символическая оппозиция, существующая между последним и спрутом, должна, стало быть, сводиться к оппозиции двух знаков солнцестояния, Козерога и Рака (этот последний в Индии изображается в виде краба), или Janua Coeli и Janua Inferni (Януса Неба и Януса Ада).[237] И это объясняет также, почему эти два животных иногда объединялись, например, под треножником в Дельфах и под копытами коней солнечной колесницы, как бы указывая две крайние точки, достигаемые Солнцем в его годовом движении. Но здесь важно не произвести смешения с другим зодиакальным знаком, знаком Рыб, символика которого иная и должна соотноситься исключительно с общей символикой рыбы, рассматриваемой в ее связи с идеей "принципа жизни" и «плодородия» (понимаемого особенно в духовном смысле, подобно «потомству» в языке дальневосточной традиции); это другие аспекты, которые, впрочем, равным образом могут быть соотнесены со Словом, но тем не менее должны быть отличаемы от тех, что позволяют ему явиться, как мы видели, в двух обликах: "Носителя Откровения" и "Спасителя".

23. Тайны буквы нун (Nun)[238]

Буква нун (Nun) в арабском алфавите, как и в алфавите еврейском, занимает 14-е место, а численное ее значение составляет 50; но кроме того, в арабском алфавите она занимает место в особенности заметное, потому что она заканчивает первую половину этого алфавита, общее число букв которого — 28, а не 22, как в еврейском алфавите. Что же до ее символических соответствий, то в исламской традиции эта буква рассматривается как, прежде всего, олицетворение El-Hut, кита, что, впрочем, находится в согласии с первоначальным символом самого обозначающего ее слова «нун», которое означает также и «рыба»; именно в силу этого значения Seyidna Junus (пророк Иона) именуется Dhun-Nun. Естественно, это находится в связи с общей символикой рыбы, и еще конкретнее, с некоторыми аспектами, рассмотренными нами в предыдущем исследовании, особенно как мы увидим, с символикой «рыбы-спасителя», будь то Матсья Аватар индуистской традиции или Ихтус (lchtus) первых христиан. Кит здесь играет ту же самую роль, которая в других случаях принадлежит дельфину, и, подобно последнему, он соответствует зодиакальному знаку Козерога, как вратам солнцестояния, открывающим доступ к "пути восхождения". Но, возможно, разительнее всего сходство с Матсья Аватаром, как показывают заключения, сделанные на основе исследования формы буквы нун, в особенности, если их сопоставить с библейской историей пророка Ионы.

Чтобы лучше понять, о чем идет речь, нужно прежде всего вспомнить, что Вишну, проявляясь в облике рыбы (Matsya), приказывает Сатьяврате, будущему Ману Вайва-свате построить ковчег, в который должны быть заключены семена будущего мира, и что, в том же самом облике, он затем ведет ковчег по водам во время катаклизма, отмечающего разделение двух последовательных Манвантар. Роль Сатьявраты здесь подобна роли Seidna Nun (Ноя), ковчег которого также содержит в себе все элементы, должные послужить восстановлению мира после потопа. Не столь важно, что конкретное использование их различно — в том смысле, что библейский потоп, в своем непосредственном значении, по-видимому, отмечает начало цикла более ограниченного, чем Манвантара; если речь и не идет об одном и том же событии, то, по крайней мере, о двух аналогичных событиях, где прежнее состояние мира уничтожается, чтобы уступить место новому состоянию.[239] Если теперь мы сравним историю Ионы с тем, о чем только что напомнили, то увидим, что кит, отнюдь не ограничиваясь ролью рыбы-проводника ковчега, в действительности отождествляется с самим ковчегом; в самом деле, Иона остается заключенным в чреве кита, как Сатьяврата и Ной в ковчеге, в течение периода, который и для него тоже, если не для внешнего мира, является периодом «затмения», соответствующим интервалу между двумя состояниями или двумя модальностями существования. Но и это различие вторично, потому что одни и те же символические фигуры всегда поддавались двойному применению, макрокосмическому и микрокосмическому. Кроме того, известно, что выход Ионы из чрева Кита всегда рассматривался как символ воскрешения, следовательно, как переход к новому состоянию; и здесь, с другой стороны, следует проводить аналогию со смыслом «рождения», которое, особенно в еврейской Каббале, также связывается с буквой нун и которое следует понимать духовно, как "новое рождение", то есть как возрождение индивидуального или космического бытия.