Покачав головой, принцесса заперла свои покои за братом и, упав на мягкие перины, погрузилась в сон.

Глава 5. "Охота".

Ловя в зеркалах отражение, Беллона не могла окончательно определить, всё ли было так, как нужно. Внешний вид вызывал неуверенность, которую ранее она никогда не испытывала. Всё как будто было не на своих местах и смущало, несмотря на то, что на ней была её любимая форма одежды – амазонка. Капри хвойного цвета обтягивали стройные ноги, зашнурованные спереди по колено в сапожки из тонко выделанной оленьей светло-каштановой кожи. Белая блуза из хлопка сверху дополнялась плотным жакетом, застёгивающимся на крупные пуговицы с гравюрами. Но даже облачённая в зелёные тона, принцесса держалась скованно, хотя именно они, как никакие другие подчёркивали её красоту.

    На затылке развивался хвост, расчёсанный до блеска и сияющий, как настоящее золото. Он был тугим и высоким, чтобы волосы не мешали во время скачки. Бижутерией было решено не дополнять гардероб, так как на просторе, в открытой местности, она была ни к чему; Беллона сама выглядела, как бесценный алмаз. На этом сошлись все служанки, Габриэль и Мария. Сами они в свою очередь сильно уступали по облику принцессе. Не такие прекрасные и яркие, похожие на полевые цветы рядом с садовым. Как звёзды поблёскивают при Луне, так и они отражали свет более сверкающего светила.

     Виконтессу, несмотря на не особенно выделяющиеся черты, многие находили притягательной, но правильнее было бы назвать её смазливой и обаятельной. Маленький носик, пухлые губки, постоянно пребывающие в улыбке, озорной и что-то замышляющей, ямочки на щеках. Нимб мелких кудряшек, пшенично-рыжеватых, довершал общее впечатление о ней, как о беспокойной, непоседливой особе. Габриэль любила подчеркнуть оранжевый отлив локонов контрастом с голубым. На намечающееся мероприятие она как раз надела лазоревый костюм. Причёску делать не согласилась, так как её шевелюра выглядела довольно экстравагантно и пламенно, когда ещё больше растрепывалась при движении и развевалась на ветру.

     Про Марию мало что можно сказать; её почти никак нельзя описать. Ровным счётом она была «никакая». Кроме глаз, унаследованных от отца – авантюрных, бесстрашных, энергичных, в эрцгерцогине невозможно найти ничего примечательно. Длинные прямые волосы обрамляли лицо, интересное только своей живостью и интеллектом. Эффектные наряды с сочными и насыщенными красками ещё больше смазывали несущественные положительные стороны, поэтому Мария довольствовалась серой амазонкой с чёрной отделкой. В этом она была строга и внушительна.

     Уговорив Беллону, что она выглядит безупречно, подруги покинули комнаты и направились туда, где их уже ждала, или должна была ждать, дочь баронессы фон Даберлёф - во двор принца Робина, к конюшням. Там уже стояли подготовленные кони и обмундированное сопровождение в лице двух лакеев и четырёх стражников из королевской гвардии. Это была самая надёжная охрана, какую только можно было придумать. Проверенные и надёжные люди, прошедшие скрупулёзную проверку и подготовку, гордость любой армии. К тому же, с лёгкой руки Робина Третьего, у них был не столько грозный, сколько нарядный вид. Красные мундиры шитые золотом, с широкими отворотами отороченными чёрной тесьмой сидели на мускулистых солдатах, как литые. Вдоль воротника толстой линией шла вышивка, подчёркивая солидность их миссии. Ботфорты были начищены до зеркального блеска настолько, что даже слепили глаза, отражая в себе свет. Известно было, что для такого эффекта, в казармах к гуталину добавляли шампанское, но так готовились только к таким важным выездам, как этот. Треуголки с алой каймой смотрелись элегантно. В довершение ко всему, на руках у них красовались перчатки с такими же золотыми узорами, как и на мундирах.

     Принцесса считала, что это всё было излишним, и армия должна выглядеть более скромно, на что король непременно отвечал: «Где-нибудь, может она и должна быть попроще, но у меня во дворце, прямо под носом, она будет такой, какой мне приятно её видеть. В прекрасном месте, всё должно соответствовать ему». Спорить с этим человеком бесполезно, также как и со всеми монархами, поэтому никто не вступал в пререкания.

      Шагая по двору с подругами, Беллона встретилась со своим садовником. Он, как всегда, был целиком и полностью погружён в работу, однако оторвался от неё, чтобы поприветствовать молодую госпожу.

      - Утро доброе, ваше высочество!

      - Здравствуй, Норман! Как ты себя чувствуешь?

      - Хорошо, спасибо за беспокойство.

      Девушка улыбнулась и, повертев головой, кивнула Марку, подрезавшему рядом листья.

      - Вы сегодня так восхитительны…- покраснев, сказал он и снова уткнулся в цветы.

      - Ты очень любезен, Марк, спасибо. Мне крайне важно знать, как я выгляжу…

      Беллона сама вогнала себя в краску.

      - Вы не умеете плохо выглядеть, ваше высочество, – вмешался старик – но, позвольте поинтересоваться, куда вы собрались?

      - Я еду на охоту…

      - Вы же терпеть не можете подобных вещей?

      - Да, но… лучше пожелай мне удачи, я безумно волнуюсь.

      В принцессе действительно ощущалось переживание. По спине у неё пробежала дрожь.

      - Да прибудет с вами Господь, ваше высочество! До свидания!

      Когда оставались последние секунды до того, как нужно было ступить во двор брата, Беллона снова почувствовала тревогу. Она никогда ни совершала ничего подобного. Без разрешения отца, без одобрения своих действий, без согласия Марии, которая хоть и вела себя непринуждённо, но всё равно показывала, что до сих пор против всего этого. Утешала одна Габриэль, веселившаяся с семи часов и вдохновлённая предстоявшей скачкой. Несмотря на представление о них Робина-младшего, все три девушки отлично сидели в сёдлах, особенно виконтесса. Возможно, лучшей стала бы принцесса, но ей редко представлялся случай вдоволь накататься на лошади, в то время как Габи делала это в своё удовольствие, сколько ей было угодно.

      Оказавшись на дорожке, напротив конюшни, Беллона увидела свой эскорт, в том числе и Матильду фон Даберлёф, единственную придворную, с кем принцесса могла бы соперничать в красоте. В фиолетовом одеянии, она слащаво улыбалась, ощущая свою значимость и вызываемую реакцию у мужчин. Дразня вызывающим видом и соблазнительными взмахами ресниц, виконтесса гордо держала голову, высоко её подняв. В общем, сладкий запретный плод, который манил, но не подпускал к себе.

       Принцесса загляделась на эту красивую девушку. Соперницей её назвать было трудно – они ничего не делили между собой и ни разу не вступали в словесные баталии, но каждая встреча оборачивалась колкостями со стороны Матильды и призрением в ответ от Беллоны. Что имели они друг против друга? Ничего конкретного, но это «ничего» проскакивало как молния или электрический заряд между двумя полярностями. Одна выигрывала преобладанием опыта, другая его отсутствие заменяла природными талантами; разные, но обе с амбициями и желанием быть по заслугам награждённой в этой жизни. Беллона ещё не знала чем и за что она хотела быть награждённой, а вот баронесса фон Даберлёф чётко видела, что хочет получить и каким образом.

        Очередная мысль появилась в голове юной дочери короля. Какое же всё-таки произведёт впечатление она на графа Аморвила? Намереваясь вести беседу как можно больше конкретно с ним, нужно знать, о чём следует говорить и как себя лучше преподносить. Какие качества проявить, а какие напротив – оставить незамеченными? Всё это сложно и неопределённо. Беллона проклинала отсутствие в своей жизни юношей и молодых людей, общаясь с которыми она могла бы к настоящему моменту быть готовой и мало-мальски знающей что-то. Из двух фраз кинутых Дереком, помнилось лишь предвзятое отношение к женским особям. Хотя он подчеркнул, что иногда его мнение и меняется. Но что нужно, чтобы его взгляд на принцессу стал положительным? Как свернуть цепь рассуждений мужчины в необходимое русло? «Жаль, что не удалось толком поговорить и обо всём расспросить Марию» - думала Беллона. Та, конечно, всегда была рядом, но уже не тот момент, чтобы просить советовать. Искушённой в такого рода делах была и Матильда, но от той помощи ждать не приходилось, а напротив, можно было опасаться подвоха или каверзных ситуаций. Габриэль с утра заявила, что если их противница позволит себе что-нибудь не то, она собственноручно переломает ей все кости и вправит ум на подобающее место. Высказавшись в резкой форме и тем самым успокоив подруг, Габи чувствовала себя защитницей и ангелом-хранителем.