— Давайте посмотрим правде в глаза, — сказал Гас. — Доктор Виллинг предполагает, что один из нас пятерых, кто знал о чае, отравил Амоса.

— Вовсе не обязательно, — возразил Бэзил. — Кто-то мог случайно обратить внимание на то, что Амос пьет чай, и рассказать об этом, даже не подозревая о причине такой оригинальной привычки. Ясно одно: преступник находился рядом с Амосом, когда тот наливал себе виски.

— Но мы все были рядом, — уточнил Гас.

Мэг вздрогнула.

— Вы сказали, что цианистый калий действует быстро. Как быстро?

— Через несколько секунд.

— Но к Амосу в течение нескольких минут перед его смертью никто не подходил. Разве вы не помните, мы все играли в две трети призрака?

Бэзил кивнул.

— Полиция предполагает, что могла быть капсула. Это, кстати, объясняет, почему в его бокале остался только слабый след яда, тогда как в желудке нашли огромную дозу.

— Растворяющаяся капсула? — переспросил Лептон. — Если убийца предполагал отравить чай, ему нужна была капсула, растворяющаяся в воде. Та же капсула могла не раствориться в виски. Помните, в бокале Амоса было чистое виски. Ни содовой, ни воды.

Бэзил улыбнулся.

— Этим сейчас занимаются химики. Пока они не дадут точного ответа, мы не узнаем, как был убит Амос Коттл. Но мы уверены в существовании капсулы. Коттл успел выпить больше половины того, что было в его бокале, и к тому же к нему никто не подходил минут десять-пятнадцать.

— Невероятно! — воскликнул Тони. — Я уверен, это самоубийство. Ни у одного человека в мире не было причины убивать Амоса Коттла, и меньше всех у нас. Вера права, мы с Гасом зарабатывали на Амосе кучу денег. Зачем же нам или нашим женам его убивать?

— Чтобы срубить сук, на котором мы сидим, — ласково произнесла Филиппа.

Тони не обратил внимания на ее слова.

— Мистер Лептон — один из восторженных почитателей Амоса. Прочитайте его статью в воскресной «Таймс».

— Я читал ее вчера, когда вернулся домой, — сказал Бэзил, — и не нашел никаких Мотивов для убийства. Но я читал и статью Эйвери.

— Да, Эммет не жалует Амоса, — согласился Тони, — но вряд ли можно предположить, что критик убивает романиста за то, что ему не нравятся его книги.

— Однако это было бы лучше, чем писать такую статью, — вставил Лептон. — Благороднее заколоть свою жертву кинжалом, чем мучить ее.

— Но как после такой статьи Эйвери оказался здесь? — спросил Бэзил.

— Бесподобная миссис Пуси привезла его к нам без приглашения, — заметила Филиппа. — Несмотря на все свое литературное жеманство, Пегги Пуси не читает критических статей, а ее сын проспал утренние газеты. Она уже принесла нам извинения. Вчера вечером она мне сказала, что думала, будто все писатели дружат друг с другом.

— Боже мой, — не выдержал Гас.

— Эта Пуси никогда раньше не видела Амоса, — продолжал Тони. — Так же как Эммет и Леппи… мистер Лептон.

— Леппи? — переспросил Бэзил. — Вы давно знакомы?

Филиппа рассмеялась.

— Дорогой Бэзил, мир писателей и издателей весьма невелик. Все знают всех. Многие так или иначе наследовали чьи-то дела, и в третьем поколении происходит настоящее кровосмешение, как в средневековые династиях.

— Но ведь Коттл ни разу не видел ни Лептона, ни Эйвери?

— Амос был художником, — сказал Тони. — Он вел уединенный образ жизни и полностью посвящал себя работе. Он родился в другом мире в отличие от нас всех, и у него не было контактов с писателями и издателями, пока он сам не начал писать четыре года назад. Отец Мэг служил редактором в старом «Некто», отец Эйвери был финансистом, специализировавшемся на делах издателей и писателей, и знал о них больше, чем кто-либо. Эммет несколько лет с ним работал, пока не стал критиком. Отец Леппи владел большой переплетной фирмой в Чикаго, и его лучшие издания сейчас — коллекционная редкость. К несчастью, он был слишком художником, чтобы делать деньги, и Леппи занимается этим только как хобби. Мой отец продавал книги. Отец Гаса много лет был редактором у Скриббнеров. Мы все — насекомые в волосах литературы, кроме Филиппы.

— Еще Веры и Пуси, — добавила Филиппа.

— Значит, в семье Амоса не было никого, кто был бы близок к литературным кругам? — продолжал докапываться Бэзил.

— Никого. Его биография напечатана на обложках «Страстного пилигрима» и «Отступления».

— «Отступления»?

— Ну да, его первого романа «Никогда не зови к отступлению». Мы никогда не называем его полностью. Или «НЗО», или «Отступление». Сегодня биографию Амоса напечатали все утренние газеты. Такова жизнь. Редакторы, издатели, продавцы могут иногда родить критика, но оригинального писателя — почти никогда. Его появление непредсказуемо.

— Можно наследовать вкус, даже способности, — сказал Лептон, — но талант — никогда.

— Вы думаете, Амос Коттл был талантлив? Леппи пожал плечами.

— Я думаю, да. Эммет думает иначе. Время покажет. Потому издательское дело и попахивает спекуляцией, что нет точного критерия.

— Амос обладал умением писать книги, которые продавались, — добавил Тони. — Что еще нужно издателю?

Бэзил подождал, пока они выговорятся, и мягко продолжил:

— Я прочитал биографическую справку на обложке «Отступления». Вчера вы мне сказали, что Амос Коттл — его настоящее имя. Я указал капитану Дрю на эту заметку, и мы решили собрать нужные нам сведения, опираясь на изложенные в ней данные. Пеки, конечно, далеко от нас, но мы запросили полицию в Акроне, канцелярию протестантской церкви, военно-морской департамент и ночной клуб в Майами.

Бэзил сделал паузу. Все молчали как завороженные.

— В городе Акрон не зарегистрировано ни одного жителя по фамилии Коттл, нет записи о рождении и женитьбе Мартина Коттла. Методистская церковь и не подозревает о том, что некие Мартин и Аманда Коттл в тридцатые годы жили в Китае. «Голубой грот» был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году, но у них никогда не работал человек по имени Амос Коттл. Получается, Амос Коттл никогда не существовал.

Бэзил в упор смотрел на Гаса и Тони.

— Что вы знаете о человеке, который называл себя Амосом Коттлом? Кто он такой?

Лицо Тони было похоже на маску игрока в покер. Более эмоциональный Гас не смог удержаться от иронической гримасы — так стремительно скользящая по земле тень облака предупреждает о надвигающемся ветре. В сверкающих глазах Мориса Лептона появилось изумление. Мэг совершенно растерялась. Она не могла уловить сути происходящего — события развивались слишком быстро, как будто киноленту пустили с повышенной скоростью И все кадры слились в одно расплывшееся пятно. Более уравновешенная Филиппа не отводила глаз от Бэзила. Вера была единственная, кто ответил на его вопрос:

— Во имя всего святого, что вы сказали, мистер Виллинг? — Ее голос впервые прозвучал пронзительно и грубо.

Бэзил посмотрел на Тони.

— Итак?

Тони бросил взгляд на Гаса, явно сигнализируя, что пришло время привести в исполнение некий план «X», и требуя поддержки.

Гас укоризненно посмотрел на него.

— Если бы вы вчера сказали доктору Виллингу, что Амос Коттл — псевдоним!

— Откуда я знал, что его убьют? — парировал Тони. — Не будь он мертв, это не имело бы значения. Кто и когда проверяет биографические данные?

Гас вздохнул.

— Сведения дал сам Амос, а теперь…

Тони тоже вздохнул.

— Гас, это бесполезно. Рано или поздно полиция узнает все от доктора Клинтона. Бэзил — единственный, на кого мы можем рассчитывать в суде, так что лучше открыть ему все карты, пока еще есть шанс.

Гас пожал плечами.

— Ладно, рассказывайте.

— Как прикажете вас понимать? — спросил Лептон. — Значит, биография Амоса выдумана? Я и не подозревал, что у вас такой талант.

— Надеюсь, договор с телевидением подписан? — пробормотала Филиппа.

Тони игнорировал выпад жены и, расправив в плечи, как бы собираясь с силами, чтобы честно ответить на вопрос Бэзила, повернулся к нему.