– Но он не был вором. Он только одолжил немного вещей, чтобы добраться до Парижа, он хотел учиться рисовать. Однажды у него должны были появиться деньги, и он бы вернул то, что взял. Это не воровство.

– Для нас и для Кристофера это так, – согласился Франческо. – Но не для дяди. Ему так говорил его отец, и он в это верит.

– Но какое это имеет отношение к лежанию на земле? —спросил Гасси.

Франческо попытался объяснить.

– Из-за дяди. Он считает Кристофера вором и думает, что у нас тоже должны быть плохие черты и за нами нужно особенно внимательно присматривать. Именно поэтому он запрещает нам общаться с другими детьми. Они могут нас научить плохому: скажем, показать вестерн. Мы должны вести себя как можно лучше.

Гасси умел быстро составить полную картину по обрывкам и кусочкам информации.

– На ферме Уолли есть такой ящик, который они называют телек. Я думаю, это как маленькое кино, и вся беда в том, что если он показывает картинку, которая называется вестерн, то Уолли не хочет идти спать.

Когда Франческо разговаривал с Гасси, он часто чувствовал: то, что он пытается донести до брата, просто уплывает от Гасси куда-то в сторону.

– Но ты же понимаешь, Гасси, что если дядя так думает, то нам надо постараться не усугублять ситуацию и не раздражать его. Нам нужно быть намного аккуратнее и внимательнее, чем раньше… – он не договорил, и оба мысленно представили картину, как Того везет их домик по пыльной дороге, а Кристофер начинает петь такие песенки, что Ольга просит: «Нет, Кристофер. Не при детях».

В это время в классе Анна была так счастлива, как еще ни разу с момента землетрясения. Оказалось что балетные термины звучали одинаково на всех языках, и такими же понятными были позиции тела, рук и ног. Занятия с мисс де Вин отличались только в одном. Это проявилось после того, как Анна исполнила маленький блок упражнений в центре комнаты.

– Когда эти туфельки износятся, – сказала мисс де Вин, —начнем работу на пуантах.

Если она говорила это другим своим ученицам, то те были просто счастливы, потому что мечтой каждой девочки было танцевать на пуантах. Анна же совсем не обрадовалась – наоборот, она была даже шокирована.

– Этого не может быть, – сказала она мисс де Вин. —Жардек говорил, что первые пуанты у меня могут быть только, когда мне исполнится одиннадцать. А мне только восемь.

Мисс де Вин, которая видела в Анне себя, танцующую «Умирающего лебедя», проглотила слова, готовые сорваться с ее уст. Да, это действительно был очень необычный ребенок, который требовал особого отношения. Она взяла себя в руки.

– Хорошо, – сказала она, – три года быстро пролетят.

Анне было только восемь, но она была очень чувствительным ребенком, и что-то в словах мисс де Вин ей очень не понравилось. Урок закончился, и она присоединилась к мальчикам. Гасси спросил ее, как прошел урок, и она с сомнением ответила:

– Хорошо. Очень хорошо. Но я все еще не уверена, что мисс де Вин именно такая учительница, которой хотел бы для меня Жардек.

Детям школьная форма понравилась. Мальчики носили фиолетовые блейзеры с гербом школы на кармане, серые носки с фиолетовыми отворотами, серые рубашки с фиолетовыми галстуками и фиолетовые шапочки. У Анны было все то же самое, только не шорты, а серая юбочка в складку и, поскольку это была осень, серая фетровая шляпка с фиолетовой ленточкой вокруг нее.

Тетя Мейбл оказалась очень находчивой. Ей хотелось, чтобы дети выглядели не хуже других, но если бы она сама купила все, что было необходимо, то истратила бы все свои сбережения, поэтому ей было нужно, чтобы Сесил оплатил хотя бы часть расходов. Она всегда начинала задыхаться больше обычного, когда ей приходилось просить у Сесила деньги.

– Се-с-сил, – выдохнула она. – На следующей неделе дети пойдут в школу, и им нужна форма.

Мейбл выбрала неудачный момент, поскольку Сесил как раз занимался сложением целой колонки цифр. Он аккуратно записал цифру и отметил, где остановился, потом положил ручку и посмотрел на Мейбл.

– По-моему, они и так вполне прилично одеты. Зачем им форма? Они могут и в этой одежде ходить в школу.

Было пустой тратой времени объяснять, что «все дети на улице Кресент носят форму, и мы не хотим, чтобы наши дети выглядели иначе». Такой аргумент для Сесила ничего не значил, поэтому Мейбл подготовила другой.

– У мальчиков только хлопчатобумажные шорты, а у Анны платьица из хлопка, еще у них есть кофточки, но они подходят только для теплого климата. Сейчас осень, и дети могут простудиться или даже заработать воспаление легких.

Это был веский аргумент. Сесил ненавидел болезни, а еще не хотел, чтобы это вызвало разговоры среди соседей. Он выдвинул ящик и достал свою чековую книжку.

– Каковы эти избыточные расходы?

Мейбл уже просчитала, сколько ей было нужно.

– Это довольно большие траты, потому что нужна одежда, которая прослужила бы долго, а еще им нужны теплые ботинки. Самое маленькое – это пятьдесят фунтов.

С Сесилом чуть было не случился удар.

– Пятьдесят фунтов! Это же целое состояние. Моя мать не тратила столько на мою одежду за целый год!

Мейбл кивнула.

– Я знаю, дорогой. Но сегодня пятьдесят фунтов – это почти ничего.

Когда Мейбл повела детей в магазин, они стали возмущаться.

– Зачем, – требовал ответа Гасси, – зачем нам вся эта одежда? У нас есть кофты, чтобы не замерзнуть в такую погоду, как сегодня.

– Сейчас еще не холодно, дорогой мой, – объясняла Мейбл. – Но потом, когда придет осень, а за ней и зима, будет очень холодно и сыро, а вы к этому не привыкли.

Анна вдруг вспомнила, что такое холодно.

– После землетрясения было очень холодно. Даже укутавшись в плед, я не могла согреться.

Продавщица, которая обмеряла детей, навострила уши. Должно быть, это дети того художника, который погиб при землетрясении. Управляющий должен об этом знать. У их тети наверняка немного денег, поэтому помощь и совет могут пригодиться, а может, есть надежда и на небольшую скидку.

Продавщица не ошиблась. Управляющий тоже читал про детей Докси. Радушно улыбаясь, он вдруг появился рядом с Мейбл.

– А, миссис Докси, я узнал, что вы здесь. А это и есть три маленьких спасенных человечка? Давайте посмотрим, чем я смогу вам помочь.

И он действительно помог. Казалось, он точно знал, на сколько дети вырастут к следующему лету. Он объяснил им, что школьную форму можно продать, когда она станет мала. За пальтишками из «специальной партии» он даже отправил помощницу на склад.

Пока все это происходило, дети терпеливо стояли, дожидаясь конца примерки. Они еще ни разу, даже когда сэр Уильям покупал им одежду в Стамбуле, не видели, чтобы тратилось столько денег. Обычно Ольга говорила Кристоферу, что нужно сходить на базар, потому что необходимо купить одежду. Это означало, что Анне купят не более одного платьица, мальчикам – шорты и рубашки. По праздникам Кристофер вел Ольгу в магазин, а потом на ужин, и Ольга возвращалась домой веселая в каком-нибудь экзотическом наряде. Но они никогда не делали больших закупок на целый сезон. Сейчас дети были просто поражены и едва сдерживались, чтобы не нарушить приличия, примеряя теплое нижнее белье, школьную форму, пальто, плащи, ботинки, резиновые сапоги, новые пижамы. В довершение всего каждому было куплено по красивейшему халату.

– А не слишком ли? – прошептал Франческо Анне и Гасси.

– За такие деньги можно было бы заниматься у самого лучшего учителя танцев, – простонала Анна.

Гасси ничего не ответил, потому что был слишком увлечен изучением ситуации. По его мнению, когда делались такие большие покупки, то, конечно, покупателю должны были сделать какой-то подарок. Так обычно происходит, когда тратят большие деньги.

Когда примерки были закончены, управляющий сказал:

– Я уверен, что наши маленькие друзья утомлены. Не могу ли я предложить вам чашечку чая? – он улыбнулся детям и добавил: – Может быть, с мороженым?