«Очень нехорошо, если это он его взял, – подумала она, —но я не понимаю, как удалось такому маленькому мальчику утащить одного из этих огромных гномов».

Звонок в полицию разочаровал Сесила.

– Да, сэр, – отвечал полицейский на том конце провода. —Гном. Мы записали. Но он же нашелся, как вы сказали, так что же вы хотите от нас?

– Я хочу, чтобы мой сад обследовали дюйм за дюймом и выяснили, как в него проникли.

– Очень хорошо, сэр. Я доложу инспектору.

– И я хочу, чтобы вы немедленно приехали.

– Я посмотрю, что можно сделать, – уклончиво проговорил полицейский. – Всего доброго, сэр.

Во время перемены лил дождь, поэтому все оставались в помещении. Анна искала Франческо или Гасси, когда вдруг за руку ее поймала Дорин и оттащила в угол. Дорин казалась круглее обычного, а ее кудряшки подскакивали с каждым ее словом, но в кои-то веки она не хихикала.

– Что ты танцуешь на концерте мисс де Вин?

Анна почувствовала, как будто кто-то сжал ее изнутри.

– Ничего. Мисс де Вин знает, что я еще не могу танцевать, мне еще надо много тренироваться.

Дорин смотрела так, как будто что-то знала.

– Это ты так думаешь, а я думаю иначе. Нас всего восемь девочек, кто берет частные уроки, и вчера мисс де Вин раздала нам рисунки наших костюмов и сказала, кого мы будем танцевать в балете-сказке. Действие происходит в волшебном лесу, и я буду сначала наперстянкой, а потом стрекозой, а все остальные, кто занимается на частных уроках, будут цветами, пчелами, ну и тому подобное. По субботам уроки в группах – первоцветы, ромашки и так далее. И тогда мы спросили мисс де Вин, кто будет волшебницей, которая разбудит все цветы, и знаешь, что она ответила?

Глаза Анны потемнели от страха. Сбывался ее ночной кошмар.

– Нет, – прошептала она. – Что?

– Ну, прямо она не сказала – скорее намекнула. Она сказала, что это будет очень маленькая девочка, которая однажды станет очень красивой балериной. Единственная маленькая девочка, которая у нее занимается, – это ты, и моя мама говорит, что это несправедливо. Я занимаюсь с четырех лет, поэтому если кто и должен быть выбран, так это я.

Анна не знала, что сказать. Она понимала: мисс де Вин может быть очень решительной и непоколебимой настолько, что сумеет заставить ее делать то, что ей не хочется. И тогда она услышала голос Жардека, как если бы он стоял с ней рядом. И он говорил на своем польско-английском языке: «Анна, моя милая Анна, ты должна жить только ради танца, и все, что стоит между тобой и балетом, должно быть отброшено». В мгновенье ока Анна переменилась. Она больше не боялась мисс де Вин. Она вздернула подбородок и сказала:

– Если ты хочешь танцевать эту волшебницу, пойди и попроси об этом мисс де Вин. И разговора быть не может о том, чтобы я выступала, а тем более о продолжении занятий с ней. Я буду учиться в Лондоне.

Уилф, хоть и не хотел в этом признаться, был поражен сообразительностью Гасси. «Вот это идея, – думал он, – поставить гнома на карниз директорского окна». Но больше всего его восхищала осторожность Гасси.

– Ты хочешь сказать, – спросил он, – что не проговорился маленькому Уолли, зачем тебе нужна была коляска?

Гасси удивился.

– Конечно, нет. Ты же предупреждал, что будет, если я скажу.

– Так ты и близнецам Аллан ничего не сказал?

– Конечно, нет. Они просто решили, что это веселая затея. На самом деле это Джонатан придумал поставить гнома на окно директора, и мне идея понравилась, потому что я не мог принести его в класс.

– И ты на сто процентов уверен, что твой дядя не догадывается, кто это сделал?

– А откуда ему знать? Он же не знает про коляску Уолли, а без коляски как я мог дотащить гнома до школы?

– Но Уолли догадается, зачем тебе нужна была коляска.

Гасси отмахнулся.

– Если и догадается, он никому не скажет. Он наш друг.

Уилф достал из кармана две монеты по пятьдесят пенсов и протянул их Гасси.

– Там, откуда эти деньги, еще полным-полно. Через день или два у меня еще будет для тебя работа. Но помни, что никому ни слова…

Гасси с клокочущим звуком провел пальцем по горлу.

– Тогда я окажусь в канаве, съеденный гиенами.

Уилф свистнул своего друга.

– Покажи молодому Гасси условный знак. Он принят.

Гасси очень внимательно обдумал момент, когда он преподнесет Франческо и Анне свой фунт. Он такое совершил, чтобы его добыть, что должен особенным образом показать эти деньги. Может, ему лучше просто зайти в комнату и бросить деньги на пол? Или величественно преподнести их Анне со словами «вот твои деньги на танцы»? После уроков к нему подошел Уолли.

– Пойдем пройдемся. Мне надо с тобой поговорить.

Гасси, пребывая все еще на седьмом небе от своего успеха, был просто уверен, что Уолли станет говорить ему, какой он умный и как это было смешно, но Уолли хотел сказать совсем о другом. Они шли под дождем, и вдруг он выпалил:

– Я понятия не имею, зачем тебе понадобилась коляска, и не хочу этого знать, но тот, кто связывается с бандой Уилфа, явно хочет распрощаться со своей головой.

Гасси постарался как можно правдоподобнее сделать вид, что удивился.

– Что это такое «банда Уилфа»?

– Да ладно тебе. Неужели ты думаешь, никто не видит, что происходит? Все знают про банду, хотя большинство боится об этом говорить. Думаешь, я не знаю, что в обед ты был в классе один с Уилфом? Я не удивлюсь, если коляска для гнома понадобилась в связи с этим.

– Да зачем Уилфу гном?

Уолли очень полюбил за это время Гасси, но он был готов его даже ударить.

– Я не могу сделать ничего больше, кроме как предупредить тебя. Дружба с Уилфом к добру не приведет. Я не знаю, что он делает, потому что и близко к нему не подхожу и тебе не советую, если у тебя осталась хоть чуточка здравого смысла. Я знаю, что тебе нужны деньги для уроков Анны, но если ты хоть что-нибудь получишь от Уилфа, поверь мне, ты об этом пожалеешь. Уж лучше было бы попросить у вашего дяди.

– У него! Он ни за что не даст, особенно на танцы, которые он считает грехом. Он слишком жадный.

Уолли ударил по камню ногой.

– Я не знаю, что еще тебе сказать. Я предупреждаю, что от этого Уилфа нужно держаться подальше. Больше я ничего сделать не могу, разве что рассказать маме, но ты знаешь, что я этого не сделаю.

Гасси просто ненавидел Уолли за то, что тот испортил его праздничный день. Он не хотел ничего плохого слышать про Уилфа, потому что где-то в глубине души у него было смутное ощущение, что Уолли прав.

– Если хочешь знать, единственное, о чем мы говорили с Уилфом на перемене, это про гнома. Он решил, что идея очень забавная. И я буду говорить с теми, кто мне нравится, и ты не сможешь мне запретить.

После разговора с Уолли Гасси пришел домой расстроенный и раздраженный. Всю дорогу до дома он повторял слова Кристофера: «Вопиющий скандал! Вопиющий скандал!» Он совсем не представлял себе, что это значит, просто ему нравилось само звучание. Но когда он дошел до улицы Кресент, то приободрился и уже с гордостью позвякивал в кармане двумя пятидесятипенсовыми монетами.

В доме он взбежал по лестнице и распахнул дверь их комнаты. Ему повезло – Анна тоже была там. Настал час его торжества.

– Анна, – сказал он, – можешь не волноваться. Вот еще на два урока, и я смогу достать пятьдесят пенсов, как только они тебе понадобятся.

Ответил ему Франческо.

– Анна не будет продолжать занятия с мисс де Вин. Она говорит, что должна поехать в Лондон к мадам Скарлетти.

Что могло быть хуже? Добиться вступления в банду только для того, чтобы заплатить за уроки танцев! Так умело украсть гнома и заставить всю школу смеяться! И прийти домой с целым фунтом, только чтобы узнать, что Анне он не нужен? Это было слишком. С темно-красным лицом Гасси повернулся к Анне.

– Всегда тебе что-нибудь нужно. Сначала это были туфельки. Потом уроки. Потом туника. Мы нашли деньги, чтобы платить за уроки до возвращения с'Уильяма. А теперь ты говоришь, что тебе нужно в Лондон к мадам Скарлетти! Но ты не сможешь у нее учиться, потому что даже если тебе доведется разок съездить к ней, как ты сможешь каждую неделю добираться до Лондона?