Несмотря на постоянно преследующие горькие разочарования, Иш не терял надежды и всякий раз хватался за любую возможность вложить хоть какие-нибудь знания в непокорные детские головы. Порой они сами предоставляли ему такую возможность. В один из дней мальчики постарше ходили в более дальний, чем обычно, поход по окрестностям и на следующее утро принесли в класс растущие в тех краях орехи. Они раньше не видели таких орехов и потому, сгорая от любопытства, ждали, что им скажет школьный учитель. Иш решил расколоть несколько и попробовать дать предметный урок биологии. Он попытается использовать преимущества детского любопытства, создавая впечатление, что именно они стали инициаторами этого урока. И тогда он послал Уолта на двор принести два камня, чтобы ими расколоть твердую скорлупу. Уолт вернулся с двумя обломками кирпича. Совершенно очевидно — в его словаре понятия «камень» и «кирпич» не имели смысловых различий. Иш решил не занимать внимание аудитории объяснением столь незначительных тонкостей, так как путем проб и ошибок пришел к заключению, что попытка расколоть твердый орех кирпичом скорее закончится разбитым пальцем, чем расколотой скорлупой. Соображая, что бы такое приспособить более подходящее, он рассеянно окинул взглядом комнату, и тут совершенно случайно на глаза ему попался молоток. Как всегда, его старый приятель занимал свое обычное место на каминной полке.

— Пойди подай мне молоток, Крис, — сказал он, обращаясь к маленькому, сидевшему ближе всех к камину мальчику. Обычно Крис бывал счастлив, если ему предоставлялась возможность во время урока немного размять ноги, вскочить со стула и совершить какое-нибудь активное, в отличие от умственного процесса, действие. Но сейчас происходило непонятное. Крис даже не шелохнулся, и только глаза его затравленно бегали по лицам сидящих рядом Уолта и Вестона. При этом вид Крис имел весьма жалкий, и смущение заметно перерастало в видимое беспокойство.

— Встань и подай мне молоток, Крис! — повторил Иш с некоторым раздражением, резонно считая, что Крис, как обычно, витал в облаках и сейчас, услышав свое имя, просто не понимает, о чем его просят. Но тут произошло вовсе невероятное.

— Я… я не хочу! — выкрикнул Крис. Мальчишке было уже восемь, и никто не считал его плаксой, но сейчас Иш видел, что тот по совершенно непонятным причинам готов вот-вот разрыдаться. И он оставил Криса в покое. Но ему был нужен молоток, а молоток продолжал стоять на каминной полке.

— Так кто принесет мне молоток? — после некоторого замешательства снова спросил он. Вестон бросил короткий взгляд на Уолта, а две сестренки — Барбара и Бетти, — не сговариваясь, глянули друг на друга. Эти четверо в классе были самыми старшими, и все четверо продолжали смотреть по сторонам, но никто из них не двинулся с места. Естественно, что точно так же, украдкой поглядывая на товарищей, вели себя и младшие. И хотя Иш пребывал в полном недоумении, он не собирался предпринимать какие-то дисциплинарные меры и уже было приготовился подняться и самому взять молоток, как в гостиной стали происходить совсем уже странные и малопонятные события. С места встал Джои. Прошел через всю комнату и остановился у камина. Все дети не спуская глаз следили за каждым его движением. В комнате повисла гнетущая тишина. Джои стоял у камина. Вот он протянул руку и взял молоток. Сдавленно ойкнула самая маленькая девочка. В более ничем не нарушаемой тишине Джои вернулся к столу Иша, подал молоток, а потом медленно развернулся и пошел к своему месту. Застыв в немом оцепенении, дети смотрели на Джои. Джои сел, и в ту же секунду Иш взмахнул молотком, и твердая скорлупа ореха глухо треснула от сильного удара. И звук этот, глухой и гулкий, кажется, снял достигшее наивысшей точки напряжение. Только к полудню, когда гостиная опустела и дети с радостными воплями освобожденного духа разлетелись по своим делам, Иш снова вернулся к недавнему происшествию и с изумлением, смешанным с испугом, пришел к заключению, что не далее как всего лишь час назад он столкнулся с проявлением суеверия — суеверия в самом чистом виде. Вероятно, бессознательно, но все дети связывали молоток со странным и мистическим для них прошлым. Молоток использовался только в самый торжественный и официальный праздник их Племени; все остальное время он неподвижно, предоставленный самому себе, стоял на камине. И, по правде говоря, в руки его брал только Иш, и больше никто. Теперь он вспомнил, с какой неохотой пошел за молотком Боб и как быстро, словно желая поскорее отделаться, передал его отцу. Неудивительно, что молоток стал для детей воплощением какой-то могучей, способной стать опасной для них, достаточно лишь одного неосторожного прикосновения, силы. Иш мог представить, как это все происходило: сначала игра, но шли годы, и постепенно все стало восприниматься действительно всерьез. А что касается Джои — вот еще один пример его места «над толпой». Возможно, что и Джои не рассматривает этот молоток как самый обычный, ничем не примечательный инструмент, каких много. Возможно, что он тоже находится во власти суеверий, но суеверия эти более высшего порядка, чем просто страх. Понимая, что у него очень много общего с отцом, а умение читать — тому подтверждение, Джои, как наследник Великого Жреца, Благословенное Дитя, имеет право дотронуться до святой реликвии, способной поразить своей злой силой любого другого, не входящего в круг избранных. Возможно — и это похоже на Джои, — он сам помогал создать эту пирамиду суеверий, чтобы на ней выстроить фундамент своей значительности. Нет, совсем не трудно будет победить эти суеверия — именно такой мыслью закончил Иш свои размышления. Но к вечеру его опять начали одолевать сомнения. Причиной стали играющие на дорожке перед домом маленькие дети. Игра заключалась в том, что, перепрыгивая с одной каменной плитки на другую, они звонкими голосами выкрикивали старый детский стишок: