18. Брук

Я захожу в ресторан "ЛаКлер", но не вижу там никого, кроме двух официанток. Никаких клиентов, сидящих вокруг за столами, покрытыми дамасской скатертью под хрустальными люстрами, свисающими с высокого потолка.

Мое сердце чувствует облегчение. В конце концов Деррик решил не приходить? Его здесь нет, а мне посчастливилось опоздать на десять минут.

Я раздумываю выйти за двери, прежде чем он появится. Если бы он действительно хотел поговорить, то был бы здесь. Избегая зрительного контакта с официантками, я поворачиваюсь обратно к стеклянным дверям.

Женский голос останавливает меня. Я оборачиваюсь и вижу женщину лет сорока, идущую ко мне навстречу с теплой улыбкой.

- Вы мисс Райнер?

- Да, это я. - Двигаюсь дальше, желая проигнорировать ее и уйти.

- Мистер ЛаКлер ждет вас на террасе. Вы можете пройти туда.

Я матерюсь про себя, но киваю.

- Спасибо, - прижимаю свою сумочку ближе к телу и следую за ней через пустой ресторан, кивая другим официанткам, которые приветствуют меня.

Первое, что я вижу, как только мы выходим из глубины обеденной зоны, это "шведский стол", заполненный всем, что только можно себе представить на завтрак, за которым и сидит Деррик.

- Ты опоздала. - Он поднимается на ноги. - Но все нормально. У меня есть все время мира.

Он отодвигает стул для меня, и я опускаюсь в него, прежде чем мои колени подкашиваются.

- Вряд ли.

- Я ценю, что ты пришла на встречу со мной. - Он откидывается на спинку своего стула. На нем свежая белая рубашка и синие выбеленные джинсы. Он выглядит свежим и расслабленным.

Горячая ярость вспыхивает в моем теле. Он проживал свою жизнь так беспечно, занимаясь тем, что ему нравилось, пока я проходила через ад.

- Пожалуйста, возьми что-нибудь поесть, пока мы разговариваем. Я подумал, возможно, ты голодна.

Я кладу сумочку на колени и обнимаю ее, нуждаясь в чем-то, успокаивающем меня, ограждающем от дискомфорта.

- Спасибо, но я не голодна. - Я стараюсь не смотреть на еду, стараюсь не чувствовать запах бекона, яиц.

- Уверена?

- Я просто попью, - тянусь за стаканом апельсинового сока, стакан холодный под моими пальцами, когда я поднимаю его к своим губам.

Сосредоточиваюсь на стакане, чтобы не расплескать сок, поскольку мои руки дрожат. Я делаю глоток и снова опускаю его. - Чего ты хочешь от меня?

Он откидывается на спинку стула. - Во-первых, я хочу попросить у тебя прощения.

- За что именно, Деррик?

- Я не имел права преследовать тебя и появляться без предупреждения у твоей подруги. Я зашел слишком далеко.

- Ты прав, ты не имеешь права. - Я отпиваю еще сока, прохлада остужает гнев, разгорающийся внутри. - Мне бы хотелось, чтобы ты оставил меня в покое.

- Слушай, я подвел тебя. Я был ребенком и тем еще придурком. Но тот факт, что ты работаешь в "Мираже", подсказывает мне, что у тебя возникли какие-то проблемы и, хотя мы не друзья, я беспокоюсь о тебе.

- Беспокоишься обо мне? - Мои глаза стреляют пламенем в его сторону. - Внезапно ты начал беспокоиться обо мне?

- Да, беспокоюсь. - Он берет бежевую салфетку и размещает ее на своих коленях. Потом наливает себе кофе. Сквозь пар, поднимающийся от чашки, я смотрю на его лицо. Там нет ни капли раскаяния. - Почему в это так трудно поверить? - спрашивает он.

- Ты такой мудак. Думаешь, я могу закрыть глаза и притвориться, что прошлого никогда не было?

Он опускает чашку и тянется через стол к моим рукам, но я отдергиваю их прочь, чуть не опрокинув апельсиновый сок. - Не смей прикасаться ко мне!

- Я понятия не имел, что причинил тебе такую боль. - Он потирает затылок. - Как бы то ни было, я действительно сожалею. Знаю, что слишком поздно для этого, но я на самом деле надеялся, что ты все еще сможешь принять мои извинения и позволишь загладить мне вину перед тобой.

- Я не знаю, что ты можешь сделать, чтобы загладить свою вину передо мной. Слишком много всего произошло. - Я отодвигаю стул и поднимаюсь на ноги. - Извини, не могу смотреть на тебя. Это слишком больно.

Я моргаю, смахивая непрошенные слезы, затуманивающие глаза. Мне не хочется, чтобы он увидел мою боль.

- Я больше никогда не хочу видеть тебя. Если ты посмеешь преследовать меня снова, то обращусь в полицию, - отхожу от стола и поворачиваюсь, чтобы уйти.

- Мне известно, что у тебя финансовые проблемы. - Он делает паузу, чтобы его слова впитались. - Ты в долгах.

Я медленно оборачиваюсь, в груди горит огонь. - Теперь ты лезешь в мои дела? Ты так полон дерьма. - У меня повышается температура, когда я представляю, как он выискивает, чтобы узнать личную информацию обо мне.

- Ты не разговаривала со мной, поэтому мне пришлось самому выяснить, что происходит. - Он откидывается на спинку стула. - Я хочу помочь. Позволь мне погасить весь твой долг.

Как бы мне не хотелось выскочить из ресторана, я не смогла пошевелиться. Так что я стояла там, застывшая, с мурашками, бегающими по коже на руках.

- Ты... Ты хочешь заплатить...

- Это меньшее, что я могу сделать. Пожалуйста, подойди и сядь... Поговори со мной.

Я делаю, как он говорит только потому, что мои ноги не позволят мне стоять дольше, и я слишком шокирована его предложением, чтобы даже сделать что-то столь простое, как ходьба.

- Кто дал тебе право влезать в мои дела? - Я должна быть рада. Благодарна за то, что он хочет помочь. Благодарна за то, что мне больше не придется делать то, чем я не горжусь, чтобы расплатиться с долгами и накопить на колледж. Но в то же время, он вторгся в мою личную жизнь. Он открыл в нее дверь и вошел так, словно владеет ею.

- Тебе нужна помощь. У меня есть деньги, и я был бы рад потратить их на тебя. - Его глаза смягчаются, когда он снова тянется к моей руке. Тепло его рук просачивается сквозь мою кожу, и я хочу отстраниться, но не могу. Я застыла. Я не уверена, что чувствую в этот момент. Одновременно ярость и облегчение. Я наклоняюсь вперед и кладу голову на стол закрывая глаза. Он кладет руку на мой затылок, и я поднимаю лицо, заглушая рыдания.

- Почему ты это делаешь? Почему сейчас? - шепчу я.

- Мне трудно представить, что ты продаешь свое тело за деньги. Ты, должно быть, через многое прошла.

- Что ты знаешь о моей жизни? Что ты знаешь о том, через что я прошла?

- Не так много, должен признаться. Прости, Брук.

Я качаю головой.

- Почему я должна принять твои деньги?

- Ты бы предпочла потонуть в долгах, чем принять мою помощь? - Он тянется к своему телефону. - Я знаю, что было неправильно лезть в твои дела, но…

- Черт возьми, это не твое дело. - Я сжимаю руки, ногти впиваются в ладони. - Знаешь что? Отлично. Я возьму твои деньги, но я хочу вернуть тебе все до последнего пенни.

- Я не хочу, чтобы ты мне возвращала деньги. Это подарок. Я предлагаю тебе свою помощь, ничего не ожидая взамен. - Звонит его телефон. Он смотрит на него, но не принимает вызов. - Я ничего у тебя не прошу. Я могу перевести деньги на твой счет к завтрашнему утру. После сегодняшнего дня тебе даже не придется снова видеть меня. Но, пообещай мне, никогда не возвращаться больше в "Мираж". Начни все сначала. Есть так много вещей, которые ты все еще можешь сделать в своей жизни.

- Я многое хотела сделать в своей жизни, но у меня не было и шанса, потому что мне пришлось сосредоточиться на выживании. Если я решу вернуться в "Мираж", это будет мой выбор. И я все тебе верну. Меня не волнует, сколько времени это займет. Я отказываюсь быть в долгу перед тобой. Ты никогда не хотел быть частью нашей жизни, и я не понимаю, почему это должно измениться сейчас. - Я смахиваю слезы, разозлившись на них за то, что раскрываю свою слабость. - Я нуждалась в тебе. - Я давлюсь словами. - Он нуждался в тебе.

Между его бровями появляется складка. - О чем ты говоришь? Кто нуждался во мне?

- Эрик, вот кто. Он нуждался в тебе, а тебя не было. Ты решил не быть с нами тогда. Так почему ты здесь сейчас? Неужели твоя вина слишком тяжела, чтобы ее вынести?

- Кто, блять, такой Эрик? - Его телефон снова звонит, и он нажимает кнопку, чтобы тот замолчал, глаза наполняются вопросами. - Что происходит?

Я облизываю губы. Конечно, он не знает имени Эрика, потому что я никогда не говорила ему.

- Эрик... наш сын. - Я сжимаю губы. - Имя, которое очень созвучно и напоминало мне о...

- Деррик. - Телефон выпадает из его руки и бьется с грохотом о стол. Когда он говорит, его голос искажен. - Наш сын?