Черный с золотыми пуговицами. Очень короткая юбка, вот досюда.

– А куда мы можем пойти, где никого не встретим? – спросил Жюль.

Двадцать два года назад отец посоветовал Паулине не выходит замуж за Жюля Мендельсона. Невилль Макэдоу, отдававший предпочтение физически крепким и атлетически сложенным мужчинам, намекал ей тогда, что Жюль не только грузный и не занимается спортом, но и не вхож во все те клубы, членами которых являются представители семейства Макэдоу уже не одно поколение. Клубы играли огромную роль в их жизни. Но Невилль Макэдоу не мог пренебречь личным влиянием Жюля в мире финансов, а с годами полюбил и стал уважать своего зятя.

Жюль, со своей стороны, хотя никогда и не признавался в этом, был в восторге от родословной семьи жены. Поначалу его озадачило, что семья, столь знатная, имела так мало денег. По сравнению с громадными состояниями, типичными для того времени, миллионы Макэдоу, а их было немногим более четырех, считались незначительными, по крайней мере, в тех кругах, где вращался Жюль. Это Жюль, богатый аутсайдер, дал деньги на то, чтобы привести в порядок дом папочки после случившегося с ним удара: утеплить, перекрыть крышу, расширить веранду, чтобы по ней могла удобнее двигаться инвалидная коляска, ставшая неотъемлемой частью жизни папочки. Внутри дома библиотеку, которую старый Макэдоу называл «книжной комнатой», переделали в спальню, а туалет при библиотеке расширили, превратив его в ванную комнату, на стены прикрепили поручни. Больше всего на свете Невилль боялся упасть и сломать бедро.

Рассказывать о случившемся Паулине было больно и тяжело. Обычно, говоря о своей жизни, она излагала точно и увлекательно, но сейчас рассказывала бессвязно, с запинками, отвернув лицо от отца, чтобы он не видел выражение боли и стыда.

– У Жюля есть любовница, – начала она. – Обнаружила я это совершенно постыдным образом. Это было так больно, папочка. Нет, нет, я не будут рассказывать, как я это обнаружила. У него есть любовница. Он ее содержит. Он совершенно потерял голову.

– Он тебе сам сказал, что потерял голову?

– Несколько раз я просыпалась по ночам, а он лежал рядом, уставившись в потолок.

Если она ожидала, что отец отреагирует на это не по-джентльменски и усмехнется, то ошиблась. Он никогда бы не позволил себе упрекнуть ее, сказав «я же говорил тебе», потому что он любил дочь и видел, что она глубоко несчастна.

– Ты ее видела? – спросил Невилль, когда Паулина кончила свой рассказ.

– Кто-то прислал мне ее фотографию из парижской газеты. Он возил ее в Париж. Я тебе говорила об этом?

– Она моложе тебя.

– Не настолько молода, чтобы быть моей дочерью, но приблизительно этих лет. И красивая. Немного простоватая, но красивая.

– Она из твоего круга?

– Господи, нет.

– Ты, вероятно, случайно встречалась с ней?

– Не думаю.

– А твои друзья, например, Роуз Кливеден или Камилла Ибери, видели ее?

Одна из абиссинских кошек забрела на веранду и, подойдя к Невиллю, поцарапала когтями его ногу.

– А, кошечка моя пришла, – сказал он умиленно. Он подхватил кошку на руки. – Да это кот. Я никогда не уверен, кто из них кто. Ты Косима или Косимо? – Он поднял кошку и заглянул ей между задними лапами. – Конечно, Косима. Я так и знал, что ты – Косима. – Он посадил кошку на колени.

– О вас уже ходят слухи? – продолжил он разговор, прерванный появлением кошки.

– Если даже и ходят, то я об этом ничего не знаю, – ответила Паулина. – По крайней мере, я не заметила никаких перемен в отношении к нам друзей.

– Жюль хочет уйти от тебя и жениться на ней?

– Нет, не думаю. Наоборот, я чувствую, что он не хочет бросать меня и не хочет, чтобы я ушла от него. Он хочет иметь нас обеих.

– Возможно, это результат того, что вы ведете слишком бурную светскую жизнь в Калифорнии? – спросил папочка. – Жюль никогда ею особенно не интересовался, пока не встретил тебя. Может быть, эта женщина – просто отдушина от всех обедов и приемов.

Паулину как ужалили.

– Жены блестящих мужей должны быть активны в светской жизни, – сказала она, как бы оправдываясь. – Я сыграла огромную роль в том, чтобы Жюль добился успеха, и Жюль понимает это, но наш общий успех строится вокруг Жюля, бесспорно. Он – исключительный человек. В этом я никогда не сомневалась, с того самого момента, когда впервые встретилась с ним на танцевальном вечере у Лоренс Ван Деган в Палм-Бич.

– Ты говоришь, словно все еще любишь его.

– Люблю, – сказала она. – Пойми, мне есть с кем сравнивать его: с таким светским и совершенно никчемным Джонни Петуортом.

– О, Джонни, – сказал Макэдоу, покачав головой. – Я видел его в «Баттерфилде», когда последний раз был в Нью-Йорке. Ухватил хорошую взятку в бридж, а Уин Стеббинс назвал это нечестной игрой.

– Вот это я и подразумеваю, говоря о его никчемности, – сказала Паулина. – Я поняла, что наш брак с Джонни был ошибкой, еще во время медового месяца, но если бы я не встретила Жюля, то вышла бы замуж за кого-то, похожего на Джонни Петуорта.

– Тогда терпи, Паулина. Кто бы у него ни был, это пройдет. Ты же знаешь, он – не первый муж, который имеет любовницу. Очень сомневаюсь, что тебя это смутило бы и взволновало, как сейчас, будь эта женщина твоего круга.

Невилль медленно поднял руку и указал на залив Сам-Саунд.

– Что там, папочка? – спросила Паулина.

– Новая яхта Билли Тумбли, – ответил он.

– Да, да, красивая, не так ли? – сказала Паулина. Отец, как она поняла, покончил с проблемой Жюля Мендельсона.

Фло и Жюль ехали по направлению к Сан-Фернандо Вэлли в ресторанчик, славящийся своими отбивными, на бульваре Вентура в Юниверсал-Сити. Внимательно прислушиваясь ко всему, о чем говорят, Фло знала, что люди из окружения Мендельсонов и их друзей относятся к Сан-Фернандо Вэлли как к глухой деревне.

– Вы заказывали столик? – спросил метрдотель.

– Нет, – сказал Жюль.

– Боюсь, что вам придется минут двадцать подождать, – сказал метрдотель, показывая список предварительных заказов. – Можете подождать в баре.

– Я не хочу ждать двадцать минут, – спокойно сказал Жюль.

– Посмотрите, вон там в углу свободный столик, – сказала Фло.

– Сейчас туда сядет пара, ожидающая в баре, – сказал надменно метрдотель, взяв со стола две карточки меню для той пары, которую он собирался посадить за свободный столик.

Жюль засунул руку в карман и вытащил пригоршню скомканных банкнот. Взяв одну из них, он протянул ее метрдотелю.

– О, нет, сэр, боюсь, я не могу принять чаевые за то, что посажу вас вне очереди. – Он посмотрел на банкноту, зажатую в руке, и выражение его лица изменилось. – Позвольте мне посмотреть, не освободился ли столик в зале Джона Уэйна.

– Я не хочу сидеть в зале Джона Уэйна, – все так же спокойно сказал Жюль. – Я хочу сесть за тот столик в углу.

– Пройдемте со мной, – сказал метрдотель.

– Сколько ты ему дал? – шепотом спросила Фло, следуя за метрдотелем.

– Пятьдесят, – ответил Жюль.

– Ого, – сказала Фло.

Сев за столик, Жюль заказал себе «мартини», а Фло – «дайет-коку». На публике Жюль чувствовал себя неловко с Фло. В ее доме они могли говорить часами, но в ресторане, где, как он знал, едва ли попадается кто-либо из знакомых, ему было трудно поддерживать разговор. Он взял меню в кожаной обложке с ленточкой и просмотрел его.

– Давай-ка посмотрим, что у них есть, – сказал он.

– На самом деле, Жюль, я не ем отбивные, – сказала Фло.

– Почему ты об этом не сказала, когда я выбирал ресторан?

– Я боялась, что ты передумаешь. Он снова заглянул в меню.

– У них есть омары. Замороженные, наверняка. Тебе подойдет?

– О, конечно. Мне не верится, что мы здесь, Жюль. Она осмотрелась. На лице появилось выражение, будто она кого-то узнала.

– Увидела какого-то знакомого? – спросил Жюль.

– Трент Малдун. Актер телевидения, у которого мы сняли дом. Кстати, ты все повторяешь, что купишь его для меня, но не делаешь этого.