– Таксист был иранец, по имени Хуссейн Ахави. С ним все в порядке. Я проверил. Ахави вспоминает, что леди, похожая по описанию на мисс Фло, в тот вечер села в его такси у ресторана. Он говорит, что она была очень взволнована и даже плакала. Ахави все эти дни скорбит о смерти Аятоллы, поэтому ему было не до женщины с ее переживаниями. Он говорит, что она дала ему вначале адрес на Беверли-Хиллз, возможно, адрес этого дома, но он не помнит точно, затем передумала и попросила отвезти ее в гостиницу «Шато Мармон» на бульваре Сансет. Она заплатила ему двадцать долларов и не взяла сдачу. Но в «Шато» ни в ту ночь, ни в последующие дни никто с такими фамилиями, как Марч или Хоулихэн, не регистрировался.

– Хорошая работа, – сказал Жюль, кивая головой. – А теперь я скажу, что вы должны сделать. Достаньте мне список всех зарегистрированных в ту ночь в гостинице, а также в последующие дни.

– Попали в точку, – ответил Тревор Даст. Он открыл портфель и достал конверт. – Вот копия списка зарегистрированных в ту ночь. Пришлось заплатить ночному дежурному. Хотел отдать его вам в подходящий момент.

В это время на подъездную дорожку въехало такси, и из него вышла Фло. Она заметила «бентли» Жюля и еще чью-то машину. Открыв дверь своим ключом, она вошла в дом.

– Привет, – сказала она, входя в гостиную.

– Фло! – закричал Жюль. – Где ты была, черт возьми?

– Кое-что обдумывала, – ответила Фло.

– Но ты все-таки вернулась.

– Мне надоело ходить в одном и том же.

Жюль бросился к ней и попытался обнять, но она, увидев постороннего, отстранилась.

– Что он здесь делает? И почему разбросаны мои фотографии и одежда? Вы что, полицейский? Или частный детектив?

– Я с ума сходил, Фло, – сказал Жюль. – Нанял мистера Даста, чтобы он помог найти тебя.

– Не желаю ничего обсуждать в его присутствии, – сказала Фло, указывая на Тревора Даста. – Отошли его, тогда и поговорим.

– Хорошо, Фло. Спасибо, мистер Даст. Пришлите счет в мой офис.

Жюль пошел проводить детектива до двери, а Фло подошла к бару и взяла банку «Дайет коки» из холодильника. Открыла банку и начала жадно пить, но, вспомнив о новых бокалах, вылила содержимое банки в один из бокалов фирмы «Штаубен».

Когда Жюль вернулся в гостиную, она, подняв стакан, сказала:

– Хорошие стаканы ты купил для меня, Жюль.

– С кем ты была все это время? – спросил он.

– С другом.

– Каким еще другом?

– Просто другом.

– Мужчиной, женщиной?

– Это мое дело, а твое дело узнать, кто это. Обезумевший от ревности, Жюль схватил ее за руку с такой силой, что стакан вылетел из ее руки и разбился о каменные плиты у камина. Она вскрикнула от боли. Он тотчас отпустил ее руку.

– О, Боже, – сказал он. – Извини, Фло. Я не хотел причинить тебе боль.

С выражением страха на лице она отскочила от него.

– Не так ли было с той девушкой в Чикаго, упавшей с балкона в отеле «Рузвельт» в 1953 году? – спросила она. – Ты ее так напугал, что она побежала спасаться на балкон?

– Фло, прости меня, – умолял он. Жюль опустился перед ней на колени, обнял и притянул к себе. – Прости меня. Я люблю тебя, Фло, люблю. Пожалуйста, прости.

Фло Марч никогда не видела Жюля Мендельсона плачущим.

– Паулина все еще в Северо-Восточной гавани? – спросила Фло.

– Да.

– Очень хорошо. Мне хочется кое-что сделать.

– Что же?

– Хочу побывать в «Облаках».

– О, нет, это неразумно.

– Почему?

– Незачем и спрашивать. Это дом Паулины.

– И твой тоже. Просто я хочу посмотреть дом, Жюль, пройтись по комнатам. Только и всего.

– Нет.

– Почему?

– Это может вызвать подозрения.

– Но кто об этом узнает?

– Дадли прежде всего, потом Блонделл, Смитти, наконец.

– Кто такие Дадли, Блонделл и Смитти?

– Дворецкий, горничная и сторож. Есть еще люди на кухне: повар Джерти и другие, уж не помню всех их по именам, но они всегда там.

Фло кивнула.

– Разве у тебя иногда не бывают деловые встречи в «Облаках»?

– Бывают.

– А что если я приду как бы на деловую встречу?

– О, перестань, Фло.

– Нет, послушай. Ты пойдешь домой. Скажешь Дадли, что ждешь мисс Марч на деловую встречу. Затем, в восемь или в половине девятого, приду я. Позвоню у двери. Дадли впустит меня. Он проведет меня в библиотеку, где ты будешь сидеть и читать «Тайм» или «Ньюсуик». Дадли скажет: «Мисс Марч». Мы пожмем друг другу руки, словно встретились впервые, а затем ты проведешь меня по дому и саду. Среди всех твоих посетителей из разных музеев, которых ты водишь по дому, такая незначительная личность, как я, не вызовет никаких подозрений. Я хочу посмотреть на ту картину с белыми розами.

– У меня есть почтовая открытка с этой картиной, – сказал Жюль.

– Меня не интересует почтовая открытка, я хочу увидеть оригинал.

– Но это опасно.

– Спустя минут сорок я попрощаюсь, поблагодарю мистера Мендельсона за прекрасно проведенное время и возможность посмотреть чудную коллекцию, выйду через парадную дверь, сяду в свой «мерседес» и скроюсь в ночи.

– Зачем тебе это понадобилось?

– Меня интересует твоя жизнь, Жюль. Разве не понятно? Я знаю о тебе больше других, но основная твоя жизнь скрыта от меня. Ты не должен осуждать мое любопытство.

– Хорошо, – сказал он. – Но никаких лишних движений. У Дадли ушки на макушке, он видит и затылком.

– О, мой Бог, – сказала Фло, переступив порог холла в «Облаках» и оглядываясь. У нее не хватало слов, чтобы выразить свое восхищение, а ведь она увидела еще только холл великолепного дома.

Первое, что бросилось ей в глаза, была покрытая ковровой дорожкой лестница, которая, казалось, парила в воздухе, с шестью большими полотнами на зеленой муаровой стене. У ее основания внимание Фло привлек огромный букет орхидей в бело-голубой китайской вазе. «Паулина в отъезде, а дом все равно полон цветов», – подумала она.

Фло предвкушала наслаждение от посещения «Облаков», но то, что она увидела, совершенно ошеломило ее. В своем воображении она пыталась представить дом Паулины Мендельсон, но действительность превзошла все ожидания. Следуя за Дадли через холл в библиотеку мимо целой вереницы комнат, она видела великолепие убранства, одна комната казалось ей краше другой. Мысленно Фло воспринимала Паулину по красивой одежде, что она носила, по приемам, что она устраивала, по тому, как ее представляли газеты и журналы. Она никак не связывала облик Паулины со столами и стульями, которые были не просто столами и стульями, а предметами исключительной роскоши, так что ей, рожденной без всяких перспектив на будущее, даже трудно было оценить их. Если иногда, в самых потаенных мыслях, она лелеяла надежду стать когда-нибудь женой Жюля Мендельсона, то теперь она поняла, что этого никогда не случится.

Жюль ждал ее в библиотеке. Она вошла в комнату вслед за Дадли. Пока все шло так, как она задумала.

– Добрый вечер, мисс Марч. – сказал он, вставая с кресла в английском стиле и откладывая в сторону журнал.

Она взглянула в глаза мужчине, с которым только три часа назад занималась любовью, кому она шептала на ухо самые грязные слова только для того, чтобы еще сильнее возбудить его страсть, чье тело она знала так близко. Но в обстановке этого дома он казался совсем другим. Ей стало стыдно.

– Добрый вечер, мистер Мендельсон.

– Вы недавно прибыли в Лос-Анджелес?

– Да, сегодня.

– Полет прошел благополучно?

– Да.

– Если хотите, я проведу вас по дому и покажу свои картины.

– Прекрасно.

– Не хотите ли выпить?

– Нет, благодарю.

– Я позвоню, Дадли, если мисс Марч передумает. Не включишь ли ты освещение для скульптур в саду?

– Да, сэр.

Оставшись одни, они помолчали. Фло была не рада, что пришла.

– Это «Белые розы» Ван Гога, – сказал наконец Жюль, указывая на картину, висевшую над камином.