- Ммм?

- Ну теорию я-сообщений?

- Это как же?

- Ну… допустим, я сообщу какую-то неприятную вещь о тебе двумя способами. Обычным, как обвинение, ты-сообщением, а потом я-сообщением.

Мэтт напрягся, его рука, свободно лежавшая на моем плече, словно в один момент превратилась в камень. В душе что-то тревожно звякнуло.

- Ну давай…

- Щас придумаю что-нибудь…

- Что, неужели не можешь придумать что-то, что тебе во мне не нравится? – Откуда этот странный тон, слишком саркастический?

- Просто не подобрала ещё слова.

Хм… дайте подумать, мне не нравится, что он курит… точнее, не совсем, что он курит, а что воняет изо рта… пфе…  ещё, что он употребляет алкоголь. И… ну волосы у него чистые сейчас… чем он тогда меня ещё раздражал… одежда? Да ладно… тату? Это терпимо и вполне смиряемо. Пирсинг? Ну, наверное, тоже. Не так уже это и противно.

Тогда что? Всё такие курение и запах?

- Ну ладно… давай. Итак, - я немного развернулась к Мэтту, облизнула губы, - первый способ, ты-сообщения. Ты куришь и твой запах изо рта просто ужасен. И никто не стал бы тебя целовать.

Тишина, я нашла руку Мэтта и сжала его пальцы.

- Слишком грубо, да?.. прости… я…

- А второй?

- Ладно. Сейчас… я-сообщения. Мне не нравится твой запах изо рта, наверное, это из-за курения.

- Намного мягче… - тихо произнёс Мэтт. Внутри все сжалось, вот поэтому никто и не говорит правду о своих чувствах и ощущениях, это приносит боль другому. Я озвучила эти мысли в тишине комнаты.

- Ты права. Но ведь мы не всегда можем увидеть это со стороны. Да, это больно слышать, неприятно, но, если в первом случае возникла агрессия, обида, желание разорвать с обидчиком все контакты, то во втором… это, скорее, выглядит как совет… как помощь. Ты не обвиняешь, не клеймишь, просто сообщаешь о себе, а тот человек может делать или не делать с этим что-то, это его личное решение.

- Да… всё равно не хочется делать больно другому. – Я вздохнула.

- Думаю именно такой подход больше помогает людям развиваться. Особенно если добавить, например, положительный вывод?

- Положительный вывод?

- Да… типа если ты бросил бы курить, то думаю причина запаха была бы устранена, а значит у тебя бы появилась возможность познакомиться с новыми людьми или найти себе девушку. Или, например, поправить своё здоровье.

- Да, наверное, ты прав…

Комнату обуяла тишина. Я снова прижалась к Мэтту. Говорить мне не хотелось. Совершенно.

7

В тишине громко заурчал мой живот. Я ойкнула, хватаясь за него, Мэтт хмыкнул, но тут же замолк, когда его собственный живот вторил мне.

- Похоже, пора подкрепиться хоть чем-то. – Задумчиво произнёс в тишине ночи парень, и я, вспомнив про пустой холодильник, вздохнула. Хотелось бы, конечно… но чем?

В темноте пробираясь до кухни, охая при натыкании на стены и предметы, мы добрались до цели. Включённый свет резанул по глазам так, словно я сто лет уже не выходила из темноты, выбил почву из-под ног. Мне пришлось облокотиться на стену. Пока я приходила в себя, Мэтт, щурясь, осматривал холодильник и морозилку.

- Поищи макароны, что ли… - Попросил он, не отвлекаясь и задумчиво рассматривая баночки с содержимым.

Я отлепилась от стены и открыла шкаф, осматривая полки. К счастью, макароны были.

- Нашла, - я довольно потрясла банкой перед Мэттом, он важно покивал в ответ, выуживая из глубины полок помидор. Помидор? Как давно я ела помидоры?.. похоже так давно, что и не помню об этом… Внутри кольнула вина за то, что я такая безалаберная хозяюшка. А могла бы тут с величественным видом начать готовить первое, второе и компот, но, блин, мало того, что мои познания в кулинарии слабенькие, так и ещё и продуктов нема в наличии.

- Так, скорее всего, это будут макароны с томатным соусом.

- Ага, - продолжая мысленно гнобить себя за не хозяйственность отозвалась я, и сметя осколки, опустилась на табуретку. В комнате по-прежнему был бардак, а на столе, памятником всему этому дню, возвышался мясной нож. Он буквально резал мне глаз своим видом, куда бы я не посмотрела, я все время натыкалась на него взглядом, и мне было неприятно видеть счастливое лицо Тома, пришпиленное к столу. О чём я думала тогда? Ненавидела ли его я в тот момент? Когда заносила гигантский нож над собой, замахиваясь, а потом опускала его на стол?

Я зажмурилась. Я сама объясняла Мэтту, что злость на любимого – это просто реакция живого существа на различия между ними, но тут... была ли это именно злость? Или все же ненависть? Или это вовсе боль, прикрытая злостью? Может я пыталась так защититься от этой боли?

- Мне его вытащить? – Тихий голос Мэтта вырвал меня из водоворота собственных мыслей, я сглотнула.

- Пожалуйста…

Послышался шум, и когда я открыла глаза, нож уже был выужен и сложен в мойку, а фото убрано. На столе только и остался глубокий след. Я потянулась к нему, провела по гладким краям пальцами. Наверное, именно так выглядит рана на моей душе от смерти Тома. Большая, с гладкими краями, словно в один момент мне отсекли таким же ножом что-то очень важное. Это было быстро и резко, не было болезни, которая вырывает любимого по чуть-чуть, оставляя рваную рану, не было грязи или камней в ней. Просто чистая ровная рана. Только от того, что тебе отрубили ногу гильотиной, а не бензопилой, менее болезненной рана не становится…

- Эй, - я встретилась с встревоженными глазами Мэтта и быстро убрала руку.

- Я в порядке…

Мэтт ещё пару секунд прожигал меня взглядом, потом снова вернулся в готовке. Он нарезал лук, где-то добытый чеснок (где он его вообще взял - не понятно, я не ем чеснок), помидор. Сам нашёл и кастрюлю, и сковороду, оставляя меня не у дел.

- Даже как неуютно, что ты готовишь… - Решила отвлечься я от мрачных мыслей разговором.

- Почему?

Когда Мэтт сдвинулся в сторону, высыпая лук и чеснок в сковороду, я замерла, теряя нить разговора… Его спина, всё ещё голая, была такой мощной и… мужественной. Я и не замечала, что там столько мышц, которые сейчас двигались под смугловатой кожей, двигая рисунок волка. На плече и около лопатки виднелись порезы, уже начавшие заживать, но всё же свежие. Вон ещё шрам, такой большой, пересекающий полспины и спускающийся на поясницу. У меня шрамов так мало, что можно их пересчитать на пальцах одной руки, ну максимум двух, если ещё считать коленки, а тут… по-моему, не только татуировки на его теле являют собой карту его жизни, но и шрамы тоже. А на душе сколько шрамов?..

Хм. Какая интересная мысль…

- Так почему? – Мэтт с улыбкой обернулся ко мне.

- Что почему? – Отрываясь от созерцания такой манящей кожи, до которой так хотелось дотронуться, провести пальцами, едва касаясь кончиками, удивлённо переспросила я. В голове всё смешалось от смущения, что меня застали за таким непотребством, я судорожно пыталась вспомнить, о чём мы говорили. Я так увлеклась разглядыванием его, что просто отключилась от реальности. О чём шёл разговор? Мы смотрели друг на друга и молчали. Какой дурацкий момент... – Прости, я задумалась, и я… я забыла… о чём мы говорили...

- Любовалась? – Ехидно уточнил парень, щеки, начавшие гореть быстрее моего ответа, сдали меня с потрохами, потому моё жалобное «нет» выглядело, как громогласное «да». Блин… спалилась… - Да ладно тебе, любуйся, я не против. Только не знаю, на что там смотреть? Я в спортзале сто лет не был, один жир везде и ещё весь в шрамах…

Мэтт снова вернулся к нарезанию помидора, искусно владея ножом, совсем как в кулинарных шоу.

- Да, я об этом как раз и думала…

- О шрамах?

- Да, только не о телесных, а о душевных... – Я поёрзала на стуле, поджимая одну ногу под себя. – Я думала так: душа человека тоже в своём роде карта, карта всей прожитой жизни человека. Она содержит все войны, все битвы, раны, осколки, трещины и вырванные с корнем куски в себе, которые вместе и создают тот самый неповторимый рисунок души, который и делает человека индивидуальностью. – Моя слова тонули в тишине комнаты. - Но часто все эти раны кровоточат и не могут зажить, потому что человек постоянно напоминает себе о том, как он несчастен и сколько бед принёс ему этот мир, тем самым бередя свои раны. А это очень плохо, потому что… потому что только когда все раны будут зашиты и залечены и когда шрамы станут просто воспоминанием, человек сможет стать целостной личностью и жить самодостаточно, не пытаясь сделать из людей вокруг врачей, которые будут его лечить.