Не сказать, чтобы Валерка понял всё, но услышанное его вполне удовлетворило: за поясом астероидов политика мало кого интересовала. На научных космических станциях проблемы противостояния государств казались чем-то очень далеким, и незначительным по сравнению с масштабами решаемых задач и полей для работы. К тому же большинство станций были запущены в рамках межгосударственных проектов: в одиночку исследовать Солнечную систему было не под силу даже российской — самой развитой из земных экономик. Соответственно, и обслуживались эти станции межгосударственными экипажами. Благодаря этому Валерка и познакомился с Паоло — тогда ещё только будущим гражданином Западно-Европейской Конфедерации, который очень быстро стал лучшим Валеркиным другом.

А к развитым космическим державам, кстати, ещё можно Балканскую Конфедерацию добавить: свои корабли построить до сих пор не могут, но в совместных научных проектах участвуют очень активно.

Тем временем электромобиль уже миновал и Дубровичи, и Алейканово и подбирался к Мурмино. Лабораторные корпуса находились с ближней к Рязани стороны посёлка, там, где когда-то давным-давно располагалась какая-то Мурминская фабрика. Сейчас от неё остался один лишь трёхэтажный жилой дом из красного кирпича, который показался Валерке древним, как кремлёвская стена, но оказалось, что моложе её чуть ли не на полтысячи лет. Дом считался памятником архитектуры и выполнял роль главного административного корпуса. Остальные постройки на территории были вполне современные, ведь исследования суперструн и многомерных бран — самый передний край современной физики. Хотя их фундамент — теорию струн, придумали давным-давно, ещё во второй половине двадцатого века. Паоло, как и Валерка, в квантовой гравитации абсолютно не разбирался, но, собираясь в гости в Мурмино, выяснил, что создателем этой теории его земляк, итальянский физик Габриеле Венециано. Правда, дальше в изучении этой науки он не пошел. Никита по простоте душевной пытался просветить гостей, объясняя что-то вроде "суперструна — это струна, к которой применим принцип суперсимметрии", но быстро понял, что у них свои интересы и объяснения прекратил, за что ему Валерка был очень благодарен.

Но сейчас в вихрастую голову младшенького забралась завиральная идея:

— Ребят, а давайте заедем на территорию?

— А зачем? — пожал плечами Валерка.

— Да хоть посмотрите на институт вблизи. А то все время некогда да некогда. Так и уедите, не побывав внутри.

Особого желания гулять по лабораториям ребята и правда не выказывали: насмотрелись за годы в космосе. Там почти везде лаборатория, если не жилой отсек. Жалко было тратить время, которого оставалось не так уж и много, и которое можно было потратить на совершенно недоступные в орбитальных станциях удовольствия, вроде купания, загорания и просто походов в лес за грибами. Никита этого не понимал: он в космосе-то был каких-то два раза в жизни и всего-то по нескольку дней.

Но в этот раз почему-то младшего поддержал Паоло:

— А действительно, давай заедем.

— Заедем… Кто бы ещё нас пустил…

— Нас-то как раз ворота пропустят, — хмыкнул Никита. — Это же отцовский электромобиль, сканер ворот настроен на его опознаватель.

— Eccellente! — обрадовался Паоло.

— Валер, ну давай заедем, а? — заканючил младший братишка. Уж больно ему хотелось затащить друзей в институт.

— Ну, ладно, уговорили… — решил Валерка, отключая автоводителя и беря управление машиной на себя. Аккуратно свернул с шоссе к воротам лабораторного комплекса. Как и обещал Никита, сканер опознал электромобиль и ворота перед ним распахнулись, пропуская на территорию института. Валерка лихо подкатил к крыльцу того административного корпуса. Оказывается, перед домом-памятником раскинулась современная постройка в виде здорового полукруга высотой в один этаж. В сам корпус из неё вёл коридор-переход.

Широкие стеклянные двери гостеприимно раздвинулись перед мальчишками, словно приглашая пройти внутрь, но в фойе их встретил бдительный страж: полутораметровый андроид, или, как их называли реже, киборг. Тело у него было сделано из искусственной органики и очертаниями полностью повторяло человеческое (по крайней мере, настолько, что надетые сверху синий комбинезон и высокие ботинки полностью скрывали все отличия), а вот голова была сделана нарочито искусственной: с жесткими, рублеными очертаниями, диском вокабулятора вместо рта, выпуклыми фасеточными глазами и совершенно безволосая.

— Добрый вечер уважаемые гости. Что я могу сделать для вас? — забубнил он механическим голосом.

Валерка и Паоло, не сговариваясь, замедлили ход, чтобы оказаться за спиной у Никиты. Завел их сюда, пусть сам и общается с этим чудом биотехники и программирования нечеткой логики. «Свои» станционные андроиды были ребятам хорошо известны, а вот что можно ожидать от «чужих» — всегда неизвестно. Слишком уж загадочные процессы бродят в их электронных мозгах. Конечно, напасть на человека ни один киборг не мог по определению, первое, что им «прошивают» и очень жестко, это три знаменитых "закона Азимова". Но вот «пользу» порой андроиды понимали весьма странно, что иногда приводило к серьезным инцидентам. Из-за этого их и использовали весьма ограничено, предпочитая поручать ту или иную работу либо узко специализированным роботам, либо уж людям.

Хотя, конечно, академическому институту к лицу именно интеллектуальный андроид, а не тупой, пусть и говорящий, металлический ящик охранного робота.

Никита же ничуть не стушевался.

— Привет, Робик! Мы пришли к отцу в лабораторию. Ты нас проводишь?

— Привет, Никита, — на белесом (бледным назвать его язык не поворачивался) лице отобразилось нечто, отдаленно напоминающее добрую улыбку. Если только можно представить улыбку существа, лишенного рта. И всё-таки андроид улыбался. Глазами. Но вид у него при этом был довольно своеобразный. Валерка сразу вспомнил, что к андроидам не рекомендуется допускать детей младше пяти лет. Понятное дело: памперсы, конечно, помогут, но ведь рёву будет…

— А кто это вместе с тобой? — продолжал расспрос киборг.

— Это наши гости, Валера и Паоло. Папа давно им собирался показать институт.

— Гости? — переспросил Робик.

— Валерка — мой двоюродный брат, — на всякий случай уточнил мальчишка.

Возникла небольшая пауза. Ребята понимали, что в это время андроид общается с Никитиным отцом, передавая ему полученную информацию. Наконец Робик произнес:

— Идемте. Я провожу вас к доктору Воробьёву.

— Ну, что я говорил! — с победным видом оглядел друзей Никита.

Все трое двинулись след за андроидом к лифту. Навстречу им спешил другой киборг, на этот раз в желтом комбинезоне.

— Привет, Анди! — окликнул его неугомонный Никита.

— Привет, Никита! — прогудел в ответ андроид, заступающий на вахту у дверей.

— Ты их по цвету комбинезонов различаешь? — поинтересовался Паоло. На его взгляд других отличий между Робиком и Анди не имелось.

— Ещё чего, — фыркнул Никита. — Они же совсем разные.

Старшие мальчишки обменялись понимающими взглядами, но спорить не стали. Вместо этого Валерка спросил:

— А сколько их тут?

— Шестеро. Робик, Отка, Анди, Дролли, Ки и Бора.

— Забавно, — Валерка сразу понял, каким образом возникали эти имена.

— А у вас как андроидов называют?

— У нас на станции их было всего двое. Поэтому их звали Плутон и Харон — в честь планет, вокруг которых вращалась наша станция, — пояснил Паоло.

Совсем далёкие от астрономии люди слышали только про планету Плутон, замаскировавшуюся в где-то в середине списка планет солнечной системы, а о существовании Харона даже не подозревали. Чуть более эрудированные считали Харона обыкновенным спутником. Но те, кто астрономией занимался серьезно, понимали всю уникальность этой парочки. По крайней мере — уникальность для солнечной системы. Ведь диаметр Плутона был всего лишь вдвое больше диаметра Харона. Ну, не прямо точно вдвое, но очень близко к этому. Поэтому они и считались двойной планетной системой, по аналогии с двойными звёздами.