Он подтянулся к краю, хотя и осознавал тщетность всех усилий. Времени никогда не хватает…

– Диана, – выдохнул он, посвящая ей свое последнее слово, последнее чувство. Имзади…

Он вспомнил Кирка – падающего в бесконечность.

Луч почти достиг его.

Чья-то рука схватила его за запястье.

– Коммандер!

Она не оставила его.

Она с отчаянной силой выдернула его из шаттла и в этот момент их глаза встретились.

Он видел то, что видела она. Знал то, что знала она. Все сжалось в тот ужасный момент, когда она отбросила его в безопасное место, как можно дальше от себя.

И услышал ее крик… Услышал шипение испаряющейся плоти… Услышал гудение запускаемых торпед… Челнок, распиленный на две части… Снова вкус веридианской грязи, когда челнок взорвался. Все потеряно для Бару. Но не для торпед.

Он перекатился на спину и успел определить по полосам плазменного выхлопа, что торпеды закладывали вираж среди грозовых облаков в поисках целей. Облака озарились светом, стало светло как днем. Через долю секунды ударная волна взрыва торпед вжала Райкера в грязь. На мгновение наступила тишина, даже дождь, казалось, прекратился. А когда вновь пошел, он уже бал мягким, теплым, медленным, как слезы.

Райкер осторожно, морщась от боли, сел. Попробовал вздохнуть и чуть не подавился грязью.

Он увидел руку Бару, тянущуюся к нему из грязи. Он с облегчением схватил за нее и потянул. И вытащил из грязи ладонь и запястье – все что осталось молодой болианки. От ужаса Райкер выронил руку. В страшной тишине она упала в грязь.

Он сидел один в ночи. Горящие лагерь и тарелка все еще отбрасывали дьявольские блики на низко плывущие облака. Но взрывов больше не было. Теплый дождь промыл его глаза. Нападение закончилось.

Потом перед ним возник Килбурн. Один из его инженеров, все еще в пижаме, держал аптечку. Они помогли Райкеру встать на ноги.

– Зачем? – спросил Райкер, хотя и не ожидал ответа. Уж по крайней мере не от Килбурна.

– Я… не… знаю, – мрачно сказал Килбурн, вскрывая шприц-распылитель. – Красть было просто нечего. Никаких секретов… Ничего. Если бы вы не запустили эти торпеды…

Но Райкер знал, что последнее было неправдой.

– Они остановили нападение не из-за двух инженерных торпед.

– Тогда почему? – Килбурн прижал шприц к шее Райкера. Из холодного наконечника с шипением вырвалась целительная смесь.

– По той же причине, по которой заканчиваются все успешные нападения, – сказал Райкер и вздрогнул, ощутив как обезболивающее возымело эффект. Наконец он смог поддаться навалившейся усталости, которой он сопротивлялся весь день. – Они достигли своей цели.- Какой еще цели! – раздраженно воскликнул Килбурн. – Назовите хоть одну вещь на этой вонючей планете, за которую стоит умирать!На это у Райкера не было ответа.Но где-то у кого-то он был.

И Райкер знал, что не успокоится, пока не найдет ответственных за нападение и ответ на этот вопрос.

Оставшись один в темноте возле могилы, Спок нашел камень, чтобы присесть и таким образом сберечь свои силы. Усевшись, он поправил свои одежды, чтобы они наилучшим образом сохраняли тепло тела.

Ему было 143 стандартных года. Средний возраст для здорового вулканца. Но куда бы ни переместились Райкер и его офицеры, дни, когда он сам активно принимал участие в любых событиях, давно прошли.

И, хотя это и казалось нелогичным, он скучал по тем дням.

Почти полчаса он неподвижно сидел и наблюдал за движением на фоне звезд светящихся точек, обменивающихся вспышками разного цвета.

Звездолеты в орбитальном сражении.

– Поразительно, – произнес Спок.

Но за исключением перемещающихся в небе огней ночь оставалась тихой и спокойной.

Когда его глаза адаптировались к отдаленным разрядам, он смог определить синюю отличительную сигнатуру фазеров Звездого флота. Но ответный огонь был неопознаваем. Он никогда не видел ничего подобного прежде.

Ситуация предоставляла интересный набор задач. В уме Спок начал разбирать их как ряд логических аргументов, делая попытку идентифицировать вероятных нападавших, их поводы, тактику и вероятные шансы на успех.

Но его вычисления были прерваны.

Воздух ночи задрожал. Что-то большое приближалось с неба.

Спок встал на ноги. Он просмотрел на темный горизонт, пытаясь обнаружить какое-либо затемнение звезд, что могло бы указать на присутствие летательного апарата, работающего без опознавательных огней.

Дрожание усилилось.

Он не мог ничего видеть, но его одежда обвилась вокруг него, развеваемая какими-то воздушными завихрениями.

Спок поднял руку, защищая глаза от поднимающегося вихря пыли.

Прямо над ним звезды дрогнули, и затем были заслонены силуэтом чего-то, что он не мог определить.

Внезапный свет затанцевал на грани его зрения.

Он посмотрел на склон, в сторону могилы Кирка.

Янтарные лучи прорезались между камнями простого памятника.

Сквозь дрожание и ветер Спок услышал странный музыкальный перезвон.

Свет, исходящий из могилы Кирка, просветлел, затем начал постепенно угасать. Спок ясно услышал стук камней, падающих друг на друга.

Логика этой ситуации была однозначна, но смысла в ней не было.

Среди звезд исчезли признаки космического сражения.

Следящие звезды над Споком вернулись назад, и дрожащий вихрь исчез так внезапно, как корабль уходит в искривленное пространство.

Спок вытащил с пояса аварийный фонарик и проследовал вниз по склону к могиле Кирка.

Осветил лучом пирамиду памятника.

Камни свалились внутрь.

Могила была пуста.

Спок взглянул на звезды.

Это было совершенно не логично, но на мгновение к нему пришла абсолютно невероятная мысль – …

Возможно, у некоторых путешествий вообще не предполагается конца.

– Джим …? – произнес он.

Всегда есть возможности…

Высоко над Веридианом III в безмолвии космоса, вспыхивая в свете солнца, медленно вращалась тридцатиметровая металлическая выгнутая плита дюраниевого корпуса. Черные буквы, выгравированные на поверхности, складывались в слова USS «Фаррагут» NCC-60597.

Это был самый большой осколок, оставшийся от звездолета. Все остальное обратилось в медленно рассеивающееся облако сверкающих обломков.

Ромуланский командор Сэлэтрель на борту «Аватара Томед» бесстрастно наблюдала за металлическим корпусом на главном экране мостика. Она почувствовала восторг суб-командора, стоящего рядом.

– Великая победа, командор, – сказал Тран.

Сэлэтрель развернулась в командирском кресле. Взметнулась вверх изогнутая бровь, исчезающая в черной челке, обрамляющей ее аристократические черты лица – заостренные уши и полные губы.

– Тут не было никакой победы, – сказала она. – У них не было причин ожидать нас. Они не были предупреждены. Это была стандартная операция. Не более.

Но молодой ромуланский офицер выдержал ее взгляд – он никогда бы не осмелился это сделать, будь этот корабль еще частью имперского флота. С неискренним раболепным поклоном он сказал:

– Чего-то они ожидали, командор. Из-за их торпед мы потеряли два атакующих судна, направленных на второстепенные цели. Мы в состоянии войны.

– Я еще не дала такой команды, – резко сказала Сэлэтрель. – Не заставляйте меня напоминать это снова.

Чуть медленнее, чем следовало, субкомандор Тран опустил взгляд в ответ на ледяную угрозу в голосе начальства. В едином языке ромуланского мира слова и поклоны имели точное значение, и офицер по оружию знал, насколько он приблизился к нарушению субординации.

С противоположной стороны огромного мостика прозвучал голос офицера связи:

– Командор, второе крыло подтвердило прибытие главной цели.

Сэлэтрель встала с командирского кресла. Как долго она ждала этого момента?

– Кирк? – спросила она. Корявое ненавистное имя странно вырвалось из ее горла. Чуждо.