— Раздеться? — переспросил Брейди. — Это разве необходимо?

— Профессор Сомс любит, чтобы пациенты чувствовали себя совершенно свободно, прежде чем начнет их осматривать, — объяснила она. — Несколько минут вы проведете в парилке, и вам сделают расслабляющий массаж. После этого вас примет профессор.

Дверь за ней закрылась; Брейди пожал плечами и снял пиджак. Если это единственная возможность увидеть Сомса, тогда у него нет выбора.

Он обвязал полотенце вокруг бедер, надел халат и стал ждать. Через несколько минут дверь открылась; вошла еще одна девушка в белом халате, туго перетянутом на талии.

Она, пожалуй, была даже более соблазнительной, чем та, первая, в приемной. Халат был влажный от пара и лип к ее телу, обрисовывая каждый изгиб.

Она откинула прядь темных волос со лба и улыбнулась.

— Мистер Харлоу, не будете ли вы так любезны пройти сюда?

Идя за ней по коридору, Брейди раздумывал, насколько же свободно, по мнению процессора, должны себя чувствовать его пациенты. Девушка толкнула еще одну дверь, и они вошли в длинное, облицованное кафелем помещение, полное пара.

Маленький, тучный пожилой господин с полотенцем на бедрах прошел мимо них; его сопровождала еще одна симпатичная девушка в белом халате. По обеим сторонам помещения шли кабинки о полиэтиленовыми занавесками, прикрывавшими вход.

Здесь царила атмосфера задумчивой тишины; девушка неожиданно рассмеялась, когда они проходили мимо одной из кабинок. Брейди быстро обернулся и заметил, что занавеска неплотно задернута.

Еще один солидный стареющий джентльмен лежал лицом вниз на кушетке, а молодая женщина массировала его. На ней не было белого халата. Сказать по правде, на ней вообще ничего не было.

Кое-что начинало проясняться. Во всяком случае, теперь становилось понятно, как Сомс мог иметь какие-то связи с таким человеком, как Дас.

Девушка толкнула еще одну дверь, и они вышли в тихий, облицованный белым кафелем коридор. В конце его была дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Девушка открыла ее, и Брейди вошел вслед за ней.

Стены этой комнаты были тоже облицованы белыми плитками, и здесь тоже ничего было не видно от пара. В углу была душевая кабина, а посредине — большой, с мягким верхом, стол. На мужчине, стоявшем рядом с ним, не было ничего, кроме плавок; тело его было крепким и мощным, мускулы выпирали, как громадные тугие узлы. Лицо было костистое, крупное и жесткое, глаза холодные, волосы коротко, под «ежик», острижены.

— Это мистер Харлоу, Карл, — сказала девушка. — Ты подготовишь его? Процессор будет через десять минут.

Карл говорил по-английски свободно, но с сильным немецким акцентом.

— Будьте так любезны, снимите халат, — попросил он учтиво.

Брейди подчинился, и немец провел его в душевую кабинку и подтолкнул внутрь. Тяжелая стеклянная дверь захлопнулась, и тысячи игольчатых струек ожили, с силой разбиваясь о тело Брейди.

Мучительно было не только то, что вода была холодная, как лед; нет, сами струи больно секли его тело. Брейди терпел это две или три минуты, потом попробовал открыть дверь.

Она была заперта. Он забарабанил по стеклу, и Карл удивленно нахмурился, указал на часы и покачал головой. Немец повернул вентиль, и струи забили еще сильнее, пока Брейди не скорчился на полу, задыхаясь, не в силах больше терпеть эту боль.

Когда дверь, наконец, открылась, он повалился на пол; немец поднял его, широко ухмыляясь и выставляя напоказ свои гнилые зубы.

— Как вы себя теперь чувствуете, мистер Харлоу?

— Не знаю уже, жив я или умер, — выдохнул Брейди. — Неужели это может принести мне какую-то пользу?

Немец опять ухмыльнулся.

— Нет, что вы, мистер Брейди. Зато это может сделать вас более покладистым.

Брейди даже не почувствовал удара — просто что-то взорвалось у него под ложечкой, и белые кафельные плитки вдруг поплыли ему навстречу.

Он был в сознании, так как слышал голоса, доносившиеся словно бы очень издалека, пока боль в нем нарастала, достигая немыслимой остроты, а после откатывалась, подобно волне при отливе. Тьма постепенно серела, и он увидел лампу прямо у себя над головой; она сверкала на потолке, словно чей-нибудь злобный глаз, и лучи ее рассеивались в тумане.

Боль прошла, и по телу стало распространяться тепло — чьи-то искусные руки массировали его мышцы на животе. Брейди застонал и попытался подняться. Чья-то рука оттолкнула его обратно, на спину, и хриплый голос с американским акцентом произнес:

— Ну, ну, спокойно, красавчик! Ты у меня будешь, как новенький!

Брейди закрыл глаза, на мгновение поглубже втянул в себя воздух, потом снова открыл их.

Над ним, наклонившись, стояла женщина — но такая, каких он в жизни своей не видывал. Длинные черные волосы обрамляли мужское лицо — грубое, массивное, с широким мясистым ртом.

Она была гораздо выше шести футов ростом; рукава ее белого халата были закатаны, выставляя на обозрение бицепсы, которым мог бы позавидовать даже борец.

— Кто вы такая, черт побери? — спросил Брейди.

— Сомс, — оказала она спокойно. — Вы, должно быть, ошиблись, перепутав мой пол, красавчик.

Брейди сел, растирая живот под ложечкой.

— Дас, вероятно, позвонил вам из Мэннингема?

Она кивнула.

— Никак не думала, что вам удается сюда добраться, прорваться через сети, расставленные на вас фараонами. Вы, должно быть, настоящий мужчина, красавчик.

Брейди с минуту поколебался.

— Здесь была девушка. Она пыталась увидеться с вами раньше. Что с ней?

Сомс усмехнулась.

— Я так и думала, что здесь есть какая-то связь. Она тоже ошиблась, перепутав мой пол. Сказала, что ей посоветовала ко мне обратиться какая-то пациентка, которой я якобы помогла. Естественно, это не прошло. Я работаю только с мужчинами.

— Ну еще бы, — заметил Брейди. — С девушкой все в порядке?

Женщина кивнула.

— Пока что.

В ее словах прозвучала скрытая угроза, но в эту минуту он мало что мог предпринять. Он покрепче затянул полотенце ни поясе и встал.

— И что же теперь?

Она открыла дверь, и в комнату вошел немец.

— Карл отведет вас одеться. Когда вы будете готовы, он проводит вас в мой кабинет, и мы побеседуем. — Она задержалась в дверях. — И не вздумайте попытаться бежать, красавчик. Мне бы не хотелось еще раз применять к вам эти жестокие меры. Не так уж часто мне доводится поболтать с соотечественником.

Когда она вышла, Брейди повернулся к немцу и угрожающе поднял кулак.

— Если только ты снова надумаешь, тебя стоит лишь сказать мне словечко.

Карл бросил Брейди в лицо его банный халат.

— Давай, напяливай его, да поживее!

На нем была тенниска, белый пиджак и брюки. Брейди усмехнулся.

— Ты просто душка, Карл. Бьюсь об заклад, старички так и липнут к тебе.

Физиономия немца исказилась от бешенства. Он подтащил к себе Брейди, выхватил из кармана револьвер 38 калибра с особым, обрезанным дулом и ткнул ему в лицо.

— Сейчас или позже, Брейди. Мне-то без разницы. Если хочешь протянуть еще немного — лучше заткнись.

Он вытолкал Брейди в коридор и дальше, через центральную парную, мимо кабинок. Одеваясь, Брейди пытался выиграть время, мозг его лихорадочно работал. Если только немец не старается его запугать, конец был один.

Он гораздо больше тревожился за Энни, чем за себя. Когда они поднимались по черной лестнице, он думал — она здесь, одинокая и беспомощная, а может быть, и под нежной опекой Карла.

От этой мысли в нем внезапно поднялась волна ярости, и он приостановился, но немец ткнул его в спину дулом пистолета.

— Давай, пошевеливайся! — рявкнул он.

Сомс ждала его в своем кабинете в конце коридора. Кабинет был прекрасно обставлен в современном стиле, стены пастельных, небесно-голубых тонов, затянутые вытканными вручную шелковыми обоями. На письменном столе была пластина из черного стекла; женщина сидела по ту его сторону — в углу рта сигарета в длинном серебряном мундштуке — и подписывала какие-то письма. Она спокойно подняла на него глаза.