В Летописи Скита под 19 мая 1874 года записано: «Сего числа, в 6-м часу пополудни, на скотном дворе, скончалась схимонахиня Митрофания, бывшая Матрона Григорьевна, около 80-ти лет от роду; она больна была долгое время. Похоронена за Казанскою церковью, на полуденной стороне. Матрона Григорьевна Невельская – вдова штабс-капитана, Костромской губернии, Галичского уезда. Поселилась в Оптиной Пустыни в 1839 году при старце о. Леониде, к которому ходила на откровение помыслов вместе с монастырскими братиями, почему ее старец шутя называл "брат Матрена". По кончине старца Леонида имела духовное отношение к старцу о. Макарию; некоторое время была духовной дочерью о. Пафнутия; а впоследствии относилась к батюшке о. Амвросию. Несколько лет была начальницею скотного двора и была старица почтенная и всеми знавшими ее искренно уважаемая. От нее в 1861 году пожертвовано в Скит 100 р. на поминовение ее рода, а по кончине ее поступило еще 120 р. на ее поминовение».

В том же 1874 году 18 июля, как сообщает под тем же числом скитская Летопись, в Калужской Тихоновой пустыни скончалась, «духовная дочь и ученица о. Антония (Путилова) Надежда Васильевна Петрова, постриженная келейно в мантию с именем Антонии. Она была дочь полковника. С юных лет вступила в Московский Страстной монастырь, где провела около 15-ти лет. Имевши хороший голос, была там из лучших певиц и читальщиц. Впоследствии из Страстного монастыря перешла под духовное руководство старца о. игумена Антония, поселилась в Оптиной Пустыни—в числе сестер на скотном монастырском дворе; была там долгое время начальницей. В то же время прислуживала старцу писала по его поручению письма, искусно излагая их; иногда готовила кушанье и все поручения старца исполняла с большим усердием. Она любила старца как отца и заботилась послужить к его успокоению. Когда она входила к нему, чтобы предложить услуги, больной старец, как дитя, часто встречал ее обычною фразою: "А что мы сегодня ямы и пиемы?" Старец при разговоре с уважением относился о ней: "Она полковницкая дочь, ученая и знает французский язык". Надежда Васильевна, зная хорошо этот язык, свободно объяснялась на нем. Старец ценил ее труды и так выражал ей свою признательность. Однажды, когда она, окаявая себя, с самоукорением объясняла ему, что живет плохо, в нерадении и лености, часто случается, упускает молитвенное правило, – старец на это сказал ей: "Ты вот мне больному постоянно служишь, Бог видит твои труды, и я обязан молиться за тебя; получишь от Господа награду, как сказал Он: "Боляй и служай, равную мзду получат"; а потому, где я, там и ты будешь вместе со мною". По кончине о. игумена Антония (в августе 1865 года) недолго оставалась в Оптиной Пустыни, – переселилась отселе в Тихонову пустынь, жила на гостинице и мирно скончалась, за день до кончины напутствованная Св. Тайнами. Отличительные черты ее подвижнической жизни были: усердие к храму Божию, странничество и крайнее нестяжание во всем. Все, что ни получала она от своих благодетелей, раздавала нуждающимся, даже последний портрет дорогого для нее старца нетрудно было от нее получить. В последнее время, согбенная годами, беззубая, маленькая ростом старица проводила дни жизни своей в крайнем во всем лишении; одно утешение она имела – посещать храм Божий».

В 1879 году 5 февраля скитский летописец записал: «Сего числа в ночь на скотном дворе преставилась схимонахиня Параскева Михайловна Троицкая – родная сестра старца Амвросия. Погребение совершалось 8 февраля, в четверток на Сырной неделе после ранней Литургии. Похоронили между собором и Казанскою церковью. Покойная была жизни строгой и высоконравственной и нрава кроткого». В «Некрополе Оптиной пустыни» еще сказано, что скончалась она на 72-м году; «от рождения в девстве проводила дни жизни сперва в мире, а в последнее время при монастыре». Матушка Параскева была старшей сестрой о. Амвросия, она была у родителей третьим ребенком, он – шестым. Фамилия их отца была Гренков. Если же м. Параскева, как сказано в «Некрополе», «от рождения в девстве проводила дни жизни», то откуда у нее фамилия «Троицкая»?.. Если она не была замужем, то фамилия эта появилась у нее от названия церкви в ее родном селе Липовицы, где служили ее дед и отец, – она освящена была во имя Св. Живоначальной Троицы. Могли (и так часто бывало) и родителя, и деда, священнослужителей, звать «Троицкие». Архимандрит Агапит в Жизнеописании старца Амвросия пишет, что «из дочерей две – Мария и Параскева – доживали последние дни своей жизни около своего брата старца иеросхимонаха Амвросия при Оптиной Пустыни, где и скончались» (с. 15). К сожалению, о Марии никаких сведений пока не найдено. Можно только с уверенностью сказать, что если скончались они при Оптиной Пустыни, то жили на скотном дворе.

19 сентября 1882 скончалась и 22-го была погребена на кладбище обители схимонахиня Минодора. «Она жила на скотном дворе, – пишет летописец, – около 15 лет, а муж ее (в мире Иван Григорьев, а в монашестве Иларий) жил в монастыре. По указу Калужской консистории в ноябре месяце он переведен в Калугу на Архиерейский дом и посвящен там в иеромонаха». Из надгробной надписи, приведенной в «Некрополе», к этому прибавляются следующие сведения о схимонахине Минодоре: она до монастыря жительствовала в Орле; фамилия ее и ее супруга (потом монаха) – Селиховы (Григорьев – отчество); скончалась она 56-ти лет (значит, родилась в 1826 году).

Вот еще несколько записей из «Некрополя Оптиной Пустыни». «Под сим крестом погребено тело Афанасии (Романовой), трудившейся около 30 лет в должности экономки скотного двора; из мещан города Крапивны. Род. 1808 г., сконч. 1893 г. 85 лет от роду». «Здесь погребена схимонахиня Мария. Жила на скотном дворе 12 лет. Сконч. 12 апреля 1899 г. В мире Марфа Суворова. – Братие, помысливше нашу краткую жизнь, просим от Христа преставльшейся покой с праведными у Господа, просим прежде конца покаяния нам». «На сем месте погребено тело схимонахини Татианы, урожденной гор. Орла. Сконч. 18 октября 1905 г. 32 лет. Подвизалась при скотном дворе Оптиной Пустыни. Отличалась кротостью и миролюбием. Мирно встретила смертный час с надеждою на Божие милосердие. – Да будет тебе вечная память». «Схимонахиня Анастасия, из крестьян Тульской губернии Черкасского уезда Спасской волости села Соковники девица Анастасия Егоровна Тучкова. Поступила на скотный двор Оптиной Пустыни в 1895 году. Сконч. 16 апреля 1907 г. 50 л. от рождения».

В «Цветочках Оптиной Пустыни» (изд. в 1995 году) есть воспоминания монахини Домны, прожившей при Оптиной на скотном дворе 50 лет. Она была последнее время духовным чадом старца Анатолия (Потапова) и стирала белье монахам.

Вот пока и все, что удалось собрать. Это немного. Нужны дальнейшие поиски материалов.

Архимандрит Агапит, подробно описывая жизнь старца Амвросия в Иоанно-Предтеченском Скиту, его крайнюю болезненность при ежедневных многих трудах по духовному окормлению монашествующих и мирян, упоминает о том, что он соблюдал при чаепитии установленное обычаем число выпитых чашек: три, и не более. «В Оптинском Скиту, – пишет он, – вследствие старческого предания, установился обычай для всех скитских пить чай утром и вечером не более как по три чашки. Старец Амвросий строго держался этого правила. Но вот иногда за диктованием письма он забудет, сколько выпил чашек, а, может быть, только покажет вид, что забыл. Спросит у подходящего келейника: „Сколько я выпил?“ Ответит: „Три“. – „Врешь – две“, – заспорит старец с келейником. „Ну, тогда я еще налью“, – скажет келейник. „Ну, бери, ну тебя совсем“, – заключит старец. Между тем все он делал и говорил с нравственною целью, чтобы и ученики его, глядя на пример своего учителя, старались строго соблюдать старческие уставы, не презирая их за кажущуюся малость» (с. 132).

Соблюдал и старец Макарий этот обычай о трех чашках. Вот приходит к нему как-то рясофорный монах Петр (Иванов), человек уже пожилой, и просит разрешить ему пить чаю по четыре чашки – трех не хватало. «Нет, нет, – сказал старец. – По три, по три пей». Но, подумав, прибавил: «А ты как будешь наливать в чашку чай-то, возьми да и перелей несколько на блюдце». К возрасту и болезненности монаха снизошел, но счет чашек все-таки нарушить не позволил. «Верный в малом и во многом будет верен»… Другой монах пришел к старцу показать чашку которую приобрел, – она была больше средней. И спросил – можно ли таких чашек пить ему чаю по три. «Нет, нет, – сказал старец. – Таких только две!» Удивительное число «три». Этот обычай не только к чаю относился.