Такое функциональное разграничение стереотипов и ритуалов, вполне убедительное в отношении человека, может показаться необоснованным в «биологической сфере». Яркий брачный ритуал птиц кажется гораздо ближе по происхождению и функциям к генетически детерминированному стереотипному поведению, чем к тем поведенческим диспозициям, которые мы считаем ритуалами в человеческом обществе. Но необходимо иметь в виду два следующих момента: во-первых, ритуальное поведение человека может в такой же мере базироваться на врожденных стереотипах, как и у животных, нисколько не отличаясь по выразительной форме от последнего (отчего и существует проблема однозначного толкования ритуала и отличия его от естественного поведения). Во-вторых, не следует забывать, что ритуалы независимы от своих исполнителей, они в прямом смысле являются продуктами поведения. В этой принадлежности к одному миру, созданному поведением, заключено глубинное единство ритуалов в человеческом обществе и в сообществах животных.

Как мы видели, различение стереотипов по генетической и культурной детерминации недостаточно и односторонне. В конечном счете, эта проблема связана с более фундаментальной проблемой обоснования социального поведения. Простые логические средства, видимо, непригодны для выведения социального поведения из поведения индивидуального, хотя и в этологии и в пришедшей ей на смену (в этом вопросе) социобиологии именно этот привычный путь используется без колебаний. Такова, например, гипотеза ритуализации Тинбергена; смотри также определение социального поведения в этологии (у человека и у животных это такие поведенческие паттерны, частота которых изменяется в присутствии особи своего вида[20]). Конечно, таково последовательное проведение редукционистской методологии в этологии (что бы ни утверждал Лоренц по поводу ее системных принципов[21]). Однако в то же время здесь нетрудно увидеть свидетельство того, что социальное поведение и функционирование сообщества не удается адекватно описать в этологических понятиях.

Иного подхода следовало бы ожидать от социобиологии, предметом которой, по определению Э. Вильсона, является изучение биологических основ социального поведения всех живых существ, включая человека[22]. Социобиология предложила новые подходы в изучении функции социального поведения, в оценке параметров отбора, постулировала новые формы отбора, задалась целью определить соответствия между конструкцией сообщества и приспособленностью его членов. Но одновременно социобиология заимствовала у этологии редукционистскую методологию, провозгласив, что в основе ее лежит генетика поведения[23]. Поэтому в последнее время все более очевидна несообразность между предметом социобиологии и ее средствами, что выливается, в частности, в любопытное противоречие: технические схемы и постулаты используются социобиологические, а выводы из эмпирических исследований оказываются социоэтологнческими (или социоэкологическими)[24]. Но ведь предметы этих дисциплин слишком различны, чтобы считать, что это все одна и та же социобиология[25]. Причины такой уловки вполне понятны, ибо от «генов-эгоистов» и «генов-альтруистов» к анализу многообразия социальных взаимодействий непосредственным образом не перейти. Однако этот путь сомнителен, так как слишком много теоретико-методологических проблем порождает он в «социологии животных».

Перейдем теперь к краткому анализу этих проблем. Поскольку в нашей и зарубежной научной и философской литературе уделено значительное место анализу и критике социобиологических концепций, я лишь сжато систематизирую проблемы. Их следует разделить на две группы: 1) методологические и 2) теоретические (проблемы концептуального характера).

В первой группе можно выделить пять взаимосвязанных между собой проблем.

1. Редукционизм. Здесь идеалом социобиологии выступает математическая генетика. Собственно, она и лежит в основе теоретического ядра науки (это гипотезы «отбора родичей» и «генокультурной коэволюции»[26]). Редукционистская методология сформировала убеждение, что в рассуждениях о генах, а не об особях, появляется новое качество (альтруизм), позволяющее распространить представление о естественном отборе не только на; родителей и потомков, но и на дальних родственников: качество заставляющее животное жертвовать «ради четырех внуков либо восьми правнуков». В сведении социального поведения к взаимодействию генов был значительно превзойден этологический идеал сведения сложного поведения животного к фиксированным моторным паттернам: «центральной теоремой социобиологии», по мнению Д. Бэрэша[27], является убеждение в том, что каждая форма социального поведения обязательно имеет генетическую основу, которая заставляет индивиды действовать так, чтобы максимально обеспечить успех для себя и своих родственников. Стремление формализовать основания социального поведения рассматривается как приближение к научному идеалу[28], хотя в действительности это «рецидив механистического детерминизма»[29].

2. Следствием редукционизма оказывается нерефлексивность оснований социобиологии: «…богатый эмпирический и экспериментальный материал осмысливается по таким нормам, которые сами не осмыслены в соответствии с современным уровнем методологии биологии… Тем самым рефлексия не самокритична… Во всяком случае, игнорирование глубоко проблемного и противоречивого характера своих постулатов ставит социобиологию в достаточно сложное положение, как считают многие из ее оппонентов»[30]. Это свидетельствует в лучшем случае о том, что социобиология еще не постигла всех своих глубин и не построила того здания, при взгляде на которое у нее возникла бы потребность понять, на чем же базируется все сооружение.

3. Неопределенность предмета социобиологии (что демонстрирует и книга Вильсона). «Биологические основания социального поведения» могут быть очень широкими, но в социобиологии все сведено к отдельным генам: основной проблемой социобиологической концепции Вильсон считает следующую: каким образом смог альтруизм, снижающий жизнеспособность особей, возникнуть в результате естественного отбора?

4. Лицо социобиологии определяет селектогенетическая (неодарвинистская) традиция. По меткому замечанию Р. Левонтина, вынесенному в название его статьи, социобиология есть адаптационистская программа[31]. Движущими силами социального развития, по мнению Вильсона, являются филогенетическая инерция и экологическое давление[32], т. е. социальные системы рассматриваются лишь как формы адаптации, биологически детерминированные образования. Тем самым в значительной мере затемняется проблема возникновения социальности и биосоциальной эволюции, которую изначально считали (напр. А. Эспинас) первостепенной.

5. Метод аналогий, широко применяемый в социобиологии, носит преимущественно сравнительно-феноменологический, а не сравнительно-исторический характер. Внешнее сходство поведения разных видов дает повод для прямого сопоставления и далеко идущих выводов (яркий пример: распространение гипотезы Гамильтона, построенной на объяснениях поведения пчел, на всех общественных насекомых, а затем и на все виды животных). Сравнительно-феноменологический подход ведет к неразличению биологических и социальных признаков, в конечном счете — к их отождествлению (например, агрессивность как причина войн у человека).