— Избавь меня от мучений, сексапильная малышка.

Вот так. Ее брови высоко приподнимаются.

— Сексапильная? Малышка?! — ее нос ударяется о мой, а глаза темнеют и прищуриваются от гнева. — Отсосать тебе? Напыщенный, высокомерный...

— Эти два слова имеют практически одинаковое значение, сладенькая.

— Членоголовый... — она смолкает, немного отстраняется и разглядывает мое лицо. А затем улыбается. Широко и довольно, и я, блин, впадаю в ступор от того, как быстро могут меняться ее эмоции. — О, хорошо сыграно, Солнышко, — тянет она слова, усмехаясь. — Хорошо сыграно. Усвоил мой урок, а?

Я не могу встретиться с ней взглядом, иначе она догадается о моих мотивах. Возможно, эта женщина — самый несносный человек, с которым мне доводилось встречаться во время полетов, но она определенно умна.

— Какой урок?

Она фыркает.

— Тебе стоит купить мне напиток в знак признательности.

— В первом классе напитки бесплатные, болтушка.

— Таков принцип.

Я бы добыл ей целую бутылку шампанского, лишь бы она только прекратила трещать. Но обычно алкоголь еще сильнее развязывает язык. Я вздрагиваю от мысли, что эта девица начнет болтать еще больше.

И в следующий момент, будто услышав мои мысленные сомнения, к нам направляется стюардесса с бокалом шампанского на серебряном подносе. Она широко мне улыбается.

— Мистер Скотт. Ваше шампанское.

— О, Христа ради, — бормочет под нос моя болтливая соседка.

На данном этапе жизни сохранять нейтральное выражение лица, что бы ни случилось, стало для меня рутиной. Но прямо сейчас реально приходится приложить усилия. Каким-то образом эти мучения будто забирают у меня лет пять возраста, и хочется, как в школе, дернуть ее за волосы. Но я не делаю этого. Забираю напиток у стюардессы и ставлю его перед собой.

— Спасибо, — говорю ей, передавая бокал Болтушке. — Однако это моя соседка просила шампанское, а не я.

Стюардесса бледнеет.

— О. Я... мне жаль, — говорит она, обращаясь к женщине рядом со мной, чье имя мне бы стоило узнать, а может и нет.

Продолжать с ней разговор — не лучшая идея. Может девушка и веселая, но всё равно безумная. А я не люблю непредсказуемость.

— Я не поняла. Думала... — растерянно говорит стюардесса.

— Всё верно. — Моя соседка наклоняется вперед, нарушая мое личное пространство, и понимающе улыбается стюардессе, тогда как меня окутывает аромат сладкого лимона и теплой женщины. — Солнышко и меня так взволновал, что я почти достала свою кредитку и предложила заплатить ему за секс.

Я давлюсь собственной слюной.

— Ебаный ад.

Стюардесса становится пурпурного цвета.

— Да. Гм. Вам еще что-нибудь принести?

Парашют.

— Мне ничего не надо, — говорит сумасшедшая пташка слева от меня, счастливо попивая шампанское.

— Содовая со льдом, — отвечаю я. На этом этапе мне уже хочется попросить целую бутылку джина. Но алкоголь в самолете лишь повышает мою взвинченность. Просто дыши, расслабься, переживи этот адский рейс.

Стюардесса бросает на меня сочувственный взгляд. А с другой стороны от меня снова раздаются звуки счастья. Я жду следующего залпа неприятностей, но, как ни странно, оказываюсь разочарован тем, что моя соседка достает свой телефон и наушники. Итак, она собирается устроиться поудобнее и отключиться. Блестяще. Именно то, что мне нужно. Я благодарен за это.

Поднимая свой журнал, я смотрю на снимок красной Lamborghini Centario. У меня есть такая же, но графитового цвета. Перелистываю страничку. Черт.

Ее девичье пение шепотом звучит достаточно громко, чтобы я слышал его поверх шума двигателей. Миленько, давайте петь хором. Чертова женщина заразила меня странным случаем незрелости, потому что я чувствую соблазн подколоть ее, указав на то, что она не попадает в ноты, и всё это лишь ради возможности услышать ее ответ. Данная идея наполняет меня предвкушением. Вот только я знаю эту песню.

Разочарование и то, как резко оно меня одолевает, шокирует. Этого я не ожидал. Не так сильно. Потому что она слушает группу «Килл-Джон» и, очевидно, любит ее. Я тоже люблю «Килл-Джон». На данный момент они — самая популярная группа во всем мире, а ребята — часть меня самого. Они связаны со мной кровью, потом и слезами.

Потому что я их менеджер. Киллиан, Джакс, Уип и Рай — мои ребята. Я сделаю для них что угодно. Но единственное, что отказываюсь когда-либо делать, так это взаимодействовать с их поклонниками. Никогда.

Я давно выучил этот урок. Фанаты, не важно, кто они, слетают с катушек, когда узнают, что я управляю «Килл-Джон». Я отказываюсь быть их проводником.

Еще одна строчка песни слетает с уст Болтушки. Она кивает головой, закрыв глаза и выглядя так блаженно. Я отворачиваюсь. Нет, не разочарование. Облегчение.

Я продолжаю говорить себе это, когда приносят мою содовую, пока пью ее с большим, чем обычно, энтузиазмом. Я. Чувствую. Облегчение.