Иисус Христос верхом на мотоцикле, у Габриэля есть блядская дорожка.

Желание проследовать вниз по ней пальцами настолько сильное, что я почти испускаю стон. Но сжимаю зубы и втягиваю воздух.

— Еще у меня были фиолетовые волосы. Хотя зеленый меня никогда не привлекал.

Без моего ведома пальцы скользят ниже, туда, где находится следующая пуговица, та, что ожидает, когда же ее расстегнут. Всё его тело напрягается, будто парень приказывает себе не шевелиться. Но когда я начинаю расстегивать маленькую пуговку, он выдыхает, и его рука ложится поверх моей.

Она такая теплая, крепкая и очевидно заявляет «не двигайся».

Ничто другое не могло бы привести меня в чувство от этого безумия столь же эффективно. Потому что, правда, какого хрена я делаю? Мне же даже не нравится этот парень. Ну или типа нравится. Хотя в следующую секунду это отходит на второй план. С таким же успехом слово Безысходность могло быть напечатано на лбу Габриэля Скотта.

Самолет снова начало сильно подбрасывать. Габриэль вздрагивает, наша неловкая пауза уходит в прошлое, и он снова крепко цепляется за меня, прерывисто дыша.

Поддержка. А не облапывание. Лишь поддержка.

Я могу с этим справиться. Или так думаю.

Габриэль

О, как же нас бросает. Если бы кто-нибудь запечатлел мои нынешние перипетии, то моя репутация бесстрашного ублюдка канула бы в лету. Сейчас мне практически слышен звук злорадного смеха — великий, безжалостный Скотти прижимает к себе женщину, будто малыш своего пушистого кролика.

Киллиан бы никогда не забыл этой истории. А реакцию Бренны я даже представлять не хочу.

В некотором роде скорая кончина была бы лучшим исходом.

Глупо было об этом думать. Так как дрожь проносится через мое тело, вызывая покалывание в грудине и конечностях. И я понимаю, что еще чуть крепче сжимаю странную женщину с красивыми округлостями, лежащую рядом со мной. Возможно, это и правда кошмарный сон — всё кажется нереальным и бессмысленным.

Я не веду бесед с незнакомцами, особенно неконтролируемо болтливыми, дерзкими дамочками. И уж точно не обнимаюсь с ними. Не могу вообще вспомнить, когда в последний раз обнимал женщину. Ощущение такое незнакомое, но всё же приятное.

Всё мое тело, кажется, напряжено от этого приятного соприкосновения, кожа чувствительная и горячая под всеми слоями одежды. Я так сильно хочу ее снять. Хочу, чтобы кожа соприкасалась с кожей, теплом и бархатистой плотью Софи.

Не стану думать о том факте, что ее чертовы пальцы проникли под рубашку и гладили мой живот. Призрак этого прикосновения всё еще обжигает, словно клеймо на моей коже.

Как только она начала играть с пуговками моей рубашки, я стал чувствительным и болезненно твердым. И сейчас на грани того, чтобы позволить ей обнаружить данный факт. И что же тогда случится? Я бы стал умолять ее сжать мой член и по-дружески погладить его вверх-вниз. Вероятно, я бы пообещал ей всё что угодно, лишь бы она продолжила ко мне прикасаться.

По крайней мере, я не решаюсь сказать всё это вслух. Не имею ни малейшего понятия, что эта женщина скажет или сделает в следующую секунду. И для человека, чья жизнь вращается вокруг контроля всех и всего, это странное влечение кажется нежелательным и вызывающим беспокойство.

Хотя всё это намного лучше, чем безумный страх, что одолевал меня до того, как Софи Дарлинг приклеилась к моему телу, словно пиявка.

Я пользуюсь нашей близостью, чтобы хорошенько разглядеть ее. Сперва я думал, что она симпатичная, и ничего особенного в ее внешности нет. Как же я ошибался.

Ее четкий профиль на фоне моей серой жилетки представляет собой изящные кривые, мягкие дуги и тонкие линии — не просто симпатичное лицо, а прелестно красивое. Однако меня захватывает вид ее кожи.

Я бывал с женщинами различного цвета кожи — от насыщенно шоколадного до бледно-молочного — и это никогда не служило фактором общей основы женской красоты. Короче говоря, кожа, ее цвет и фактура никогда не значили для меня ничего особенного.

Но кожа Софи Дарлинг прекрасна. Потому что она сияющая, невероятно гладкая и красивая, далеко не просто приятная на вид. Золотой оттенок напоминает мне о песочном печенье. И опять же, всё в Софи напоминает мне о каких-то сладких лакомствах. Заманчивых, но по итогу негативно сказывающихся на вашем здоровье.

Хотя не важно. Чем дольше я смотрю на ее кожу, тем больше хочу коснуться ее и понять, и на ощупь ли она, как атлас. Думаю о Мэрилин Монро, о том, как она выглядела на экране — мерцающая и безупречная. Но ее красота была основана на макияже и хорошем освещении. Я же почти с уверенностью могу сказать, что Софи не использует тональный крем или пудру.

Без моего на то разрешения, моя собственная ладонь движется вдоль ее руки к изгибу плеча, явно направляясь к обнаженной коже девушки. Софи замирает и не двигается, будто концентрируясь на моем действии. Я тоже не шевелюсь, мое сердце бьется о ребра. Я почти могу слышать его крик: «Остановись, стоп, стоп». Но не прислушиваюсь.

Всего одно прикосновение. Всего лишь. Я постараюсь удовлетворить свое любопытство и двинусь дальше.

Кончик пальца легко скользит по краю ее ключицы. И я закрываю глаза, сдерживая стон. Изящнее атласа. Мягче бархата. Гладкая и теплая. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Моя рука падает на кровать, в безопасную зону.

Так тихо, и этот гребанный самолет продолжает трясти.

Продолжай болтать. О чем угодно.

Я не мастак ведения легких бесед. А это значит, что я погряз в дерьме.

— Зачем ты летишь в Лондон? — мямлю я. — На праздники?

Откровенно говоря, я удивлен, что такая женщина, как Софи, путешествует одна. Она похожа на тот тип, который нуждается в компании кого-то, с кем можно поделиться переживаниями. Сама мысль о том, что она одна бродит по Лондону, не укладывается у меня в голове, и это нелепо. Она же взрослая женщина.

И словно услышав мои мысли, девушка испускает смешок.

— Вообще-то, я лечу по работе.

— Правда? — к сожалению, удивление отражается в моем голосе.

И она фыркает.

— Да, у милашки с большими сиськами есть ум.

Господи, не упоминай о своей груди. И так довольно сложно игнорировать то, как она прижимается к моим ребрам.

— Какое отношение к наличию мозга имеет размер груди?

Ее щека скользит по моей рубашке, и я понимаю, что Софи смотрит на меня.

— Ты и правда кажешься оскорбленным.

Я наклоняю голову в ее сторону, разглядывая большие карие глаза и красные губы.

— Так и есть. Ты подразумевала, что я сексист. А это не так. Хотя соглашусь с частью о милашке. Просто не могу себе представить тебя серьезной на ту или иную тему.

Она морщит нос, хмурясь, и кончик ее пальца тыкает меня в бок. Мне едва удается не вскрикнуть. Боже, помоги мне, если Софи поймет, что я боюсь щекотки.

— Забавно, — говорит она, снова опуская голову мне на плечо.

Ебаный ад, это слишком приятно.

Ее голос доносится до меня, отвлекая.

— Но думаю, что заработала это.

Она заработала мою благодарность и снова спасла мой зад от унижения. Я вздыхаю и позволяю своей руке опуститься на ее затылок. И даже не пытаюсь найти себе оправдание.

— Расскажи о своей работе.

Мы прижаты так близко друг к другу, что я могу ощутить, как напрягается ее тело.

— О, ну, тут нечего рассказывать.

Когда я ничего не отвечаю, но многозначительно смотрю на девушку в ожидании, ее округлые щечки краснеют, и Софи откашливается.

— Я еду на собеседование.

— И прямо сейчас корчишься, как рыба на крючке, потому что?

Она снова морщит нос. И мне неистово хочется поцеловать его кончик. Вероятно, это до чертиков бы ее шокировало и перевернуло нашу честную игру с ног на голову. Но я держусь за свое чувство достоинства. Потому что она снова начинает болтать.

— Ладно, на самом деле я не знаю, что это за позиция. То есть у меня есть предположения, но если хочешь услышать детали, ничем не могу помочь...

— Хочешь сказать, что едешь в другую страну на собеседование на бог знает какую позицию? — мой голос стал выше на пару октав. Ну что за девушка? У меня не слов. — Ты хоть знаешь, с кем собираешься встретиться? Скажи, что ты не потратила все свои деньги на билет первого класса, не зная наверняка, почему вообще летишь.

— Эй, — она тыкает меня пальцем, — не наезжай на меня снова. — С ее губ срывается вздох, когда Софи толкает меня. — Нет, я не знаю, с кем собираюсь встретиться. Мне известно его имя и несколько рекомендаций от общих знакомых, с которыми мы работали. И нет, я не потратила все свои деньги...

— Ну, это...

— Они оплатили мой перелет.

— Черт возьми.

Ее голова приподнимается, светлые локоны рассыпаются по моей серой жилетке.

— Что? Почему это плохо?

— Полагаю, ты слышала фразу «чем больше знаешь»? Если кто-то предлагает оплатить твой международный перелет ради одного собеседования, то стоит узнать точно, почему они хотят заплатить за эту возможность и что именно от тебя ожидают.

— О, я знаю, почему они предложили заплатить.

— Страх, как хочу об этом услышать.

Еще один толчок в бок, на этот раз слишком близко к зоне щекотки. Я вздрагиваю.

— Потому что я лучшая в своем деле, — говорит она.

— И что же это за дело?

Прошу, не говори, что ты стриптизерша.

Ладно, возможно, я сексист.

Гордость наливает ее голос сталью:

— Маркетинг в социальных сетях и лайфстайл фотосьемка.

— О, да. В это я могу поверить.

Она прищуривается.

— Ты же думал, что я из оплачиваемого эскорта, да?

— Ничего такого.

Впечатляюще, как женщина с таким милым личиком пупсика умудряется смотреть на вас так пронзительно сердито. Приходится сдержаться, чтобы не признаться в этом вслух. Я выгибаю бровь и возвращаю ей такой же взгляд.

Она еще сильнее прищуривается. Клянусь, это похоже на события из фильма «Ровно в полдень», но в самолете.

— В наши дни социальные медиа — важнейшая составляющая любого бизнеса, — заявляет она.