И действительно, Винсент Гейлэнд сильно любил свою Кристину, насколько это было возможно для такого поверхностного человека, как он. Он вернулся в квартиру своей матери на Итон-Сквер, где был оставлен мужчина-слуга, который должен был прислуживать Вин-су в отсутствие матери. Роза Гэйлэнд продумала все. Она сделала все возможное для того, чтобы сыну было удобнее. Он начал планировать, как и чем развлечь Тину, пока ей не разрешат вставать. Завтра ему предстояло поехать в Бирмингем, поэтому он рано лег спать. Но только он закрыл глаза, как зазвонил телефон. Он резко ответил, но затем, узнав медлительный голос, сел и зажег свет.

Его тон изменился.

– Привет!

– Узнаешь?

– Уверен, что это маленький Тайфун. В трубке раздался смех.

– Какое прекрасное имя. Однажды меня звали Бурей, но никто не называл Тайфуном. Только не зови меня сокращенно Тайфу. Заранее говорю, что мне это не понравится.

Винс рассмеялся. Они весело болтали. Гейл звонила из дома своего отца. Она извинилась за столь поздний звонок. Она сказала, что этот телефон дала ей его мать и предупредила, что он никогда не ложится раньше полуночи.

– Леди Гейлэнд – очаровательная женщина, она так мила со мной, – промурлыкала Гейл.

Винс был польщен. Он не переставал удивляться, почему его мать явно благоволит к этой юной наследнице южно-африканских алмазных приисков. Честно говоря, Винс плохо разбирался в мотивах поступков других людей. Сам он редко действовал, заранее спланировав что-то. Он был импульсивным человеком. Импульсивным, избалованным и слабым. И хотя он старался как мог начать вести оседлую жизнь женатого человека, переделать он себя не мог: он был слишком впечатлительным. В субботу в Рэкхэме, когда Кристины не было с ним рядом, он решил, что Гейл заслуживает его внимания.

Она звонила пригласить его на вечеринку, которую она собиралась устроить в сентябре в Коутс-Прайори – старинном особняке, который раньше был монастырем, а теперь при помощи миллионов Бишопа его удалось отреставрировать.

– Я не назначила точную дату из-за тебя. Скажи, когда ты можешь, – сказала Гейл со значением в голосе.

Винс сразу же согласился. Очень часто в жизни он совершал поступки, подчиняясь первому порыву, и только потом обдумывал их. Теперь он подумал о своей больной жене.

– Думаю, что Тина уже сможет пойти со мной, хотя боюсь, что она не поправится до конца осени.

– Тина? – переспросила вежливо Гейл.

– Кристина, моя жена.

– Ах, конечно. Возьми и ее с собой, если она сможет.

Зная, что это невозможно, Гейл не стала проявлять больше интереса к жене Винса. Их разговор закончился на той же фривольной ноте, на которой и начался.

– Спокойной ночи, – сказал Винс со смешком. – Вот так уходит Тайфун, оставив после себя разрушения.

– Какие разрушения?

– Мой сон, например.

– Не смеши меня, – сказала Гейл и повесила трубку.

И Винс забыл о ней. Он лег на подушку и заснул, как ребенок. А в этот момент в клинике одна из ночных медсестер, зайдя на цыпочках в палату миссис Гейлэнд и увидя, что та не спит, предложила ей принести снотворное. Но Кристина посмотрела на нее своими прекрасными глазами и ответила, что ненавидит снотворное.

– Я постараюсь сама заснуть. Я просто слишком возбуждена оттого, что послезавтра возвращаюсь домой.

Медсестра вышла и пошла в комнату медперсонала поболтать с другими сестрами. Какая храбрая девочка эта миссис Гейлэнд… Никогда не жалуется, хотя и испытывает сильные боли. Она так редко звонит, в отличие от избалованных и нетерпеливых женщин, которые лежат в этом корпусе. Как хорошо, что она сможет вернуться домой.

Другая медсестра спросила:

– Ты видела ее мужа?

– Нет…

– Мы встретились с ним в дверях. Ну и посмотрел он на меня, доложу я вам!

Медсестра, которой особенно нравилась Кристина, отпарировала:

– Тебе вечно что-то кажется!

– Он слишком, слишком красив. И глаза такие «масляные».

– Тогда я думаю, что она заслуживает лучшего. Она такая милая.

Зазвонил звонок, и сплетницы разошлись.

Часы летели так, что Кристина их не замечала. Каждая минута ее существования была теперь наполнена ожиданием счастливого возвращения домой после стольких тяжелых недель. (Она заставила себя поверить, что будет чувствовать себя как дома даже под властью леди Гейлэнд.)

Она долго разговаривала с врачом. Он был доволен ходом выздоровления. Кристина уже начала двигать обеими ногами, и врач сказал, что дома она сможет садиться на край постели так, чтобы свисали ее ноги. Он пообещал поговорить по телефону с физиотерапевтом из Честера, который будет лечить Кристину в Рэкхэме.

– Вы уверены, что движение ног будет восстановлено полностью? – спросила у него Кристина.

Врач был занятой и не очень сентиментальный человек, но должен был признаться, что его сердце замирало от жалости при виде этой прекрасной девушки. Вначале он подумал, что это тяжелый случай: ему придется лечить избалованную светскую даму, но потом он с радостью понял, что это скромная, милая и очень мужественная женщина. Она очень любила своего мужа и не скрывала этого. Все, что она старалась делать, она делала для мужа. Все ее интересы и желания были связаны только с ним.

– Я совершенно уверен, – сказал врач, – что к концу года вы сможете так же двигаться, как и раньше. И если выздоровление будет идти такими темпами, то вы сможете потанцевать вокруг рождественской елки.

– Как хорошо, – сказала она, ее глаза сияли. – Мой муж будет очень рад.

«Какой счастливый человек ее муж», – подумал врач и с грустью вспомнил, каких усилий стоят ему попытки убедить жену жить его жизнью.

Позднее пришел Алан Брейд, чтобы, как и обещал, попрощаться с Кристиной.

– Сегодня я без роз, – сказал он и сел на край ее кровати.

Погода была жаркая и влажная, конец длинного, изнуряющего своей жарой дня. Слышались раскаты грома. Все рынки были пусты. Для Алана это был очень тяжелый день, но он попытался улыбнуться Кристине.

Он сказал:

– Все цветы завяли прежде, чем я успел подарить их тебе. Я рад, что, уезжаешь в Рэкхэм. В городе очень тяжело.

– Я тоже стараюсь радоваться, – улыбнулась она. Он посмотрел на тумбочку. Там стояла ваза с алыми гвоздиками, которые не понравились Алану. Он предпочитал более простые, менее экзотические цветы. Наверняка эти цветы были от Винса. У вазы стояла увеличенная фотография Винса в Бошеме. На фотографии Винс стоял около своей яхты. Кристина проследила за взглядом Алана.

– Это во время того ужина? Винс принес мне эту фотографию, и она мне очень понравилась. Как красив он здесь, не правда ли?

Алан кивнул и улыбнулся. Как и доктор сегодняшним утром, он подумал о том, как повезло Винсенту Гейлэнду, что его любит такая замечательная женщина.

– Винс будет сопровождать меня завтра в Рэкхэм. Я чувствую себя так, будто возвращаюсь из школы домой на каникулы.

– Я рад за тебя, дорогая, – ласково сказал Алан.

– Ты выглядишь уставшим, – вдруг сказала она.

– Ты очень внимательна, – сказал он и резко отвернулся от ее красивого молодого лица, осунувшегося за время болезни.

Помолчав, он добавил:

– Надеюсь, ты скоро загоришь.

– Я постараюсь. Буду лежать целыми днями в саду, если погода будет хорошая. Но ты ведь знаешь Англию. Возможно, завтра пойдет дождь или будет так холодно, что придется одевать шубу!

Алан был рад возможности рассмеяться вместе с ней, чтобы снять возникшее напряжение. Только сейчас он начал понимать, как ему будет недоставать этих встреч с ней. Но она полностью принадлежит Винсу. Алан не имеет на нее никаких прав.

Помолчав, он сказал:

– Я сегодня разговаривал с твоим мужем по телефону… дела на бирже. Кажется, мои клиенты немного потеряли. Сейчас тяжелый период на бирже.

– Алан, тебе не стоит так много работать. Я никогда не видела тебя таким уставшим.

Он встал, подошел к окну и посмотрел на запруженную машинами дорогу. Он действительно устал, и не только физически, но и духовно. Это выбило его из колеи. Он никак не мог вычеркнуть из памяти тот званый ужин и очень волновался за Кристину. От всей души он надеялся, что Кристине не придется ревновать.