Как-то, сидя во дворике Лоуренса с Мириам, Найдж, Фрэнком, Кирстен, Базом и остальными участниками сарсуэлы, Сью выразила свое удивление тем, что ее деятельность не вызывала у испанцев никаких возражений. Лоуренс, как всегда, заявил, что он может объяснить это и, поскольку все были слишком сонными или слишком пьяными, чтобы остановить его, разразился очередной лекцией.

— Не следует забывать, что в течение тысячи лет начиная с 711 года Андалусия была самым просвещенным, либеральным и прогрессивным местом на земле. В эпоху правления мавров она играла ведущую роль в области науки, математики, поэзии и даже садоводства. Здесь терпимо относились как к иудеям, так и к христианам, которые являлись полноправными членами общества. А затем после страшного 1492 года, когда произошла так называемая реставрация и мавры были изгнаны Фердинандом и Изабеллой, эта страна стала самой нетерпимой, отсталой и реакционной, заняв первое место разве что в области техники пыток. — Постепенно он начал отклоняться от темы. — Показательно, например, что Торквемада был выкрестом — евреем, ставшим гонителем евреев. Интересно, почему новообращенные зачастую оказываются гораздо большими фанатиками, чем рожденные в вере?

Сью не мешала ему, размышляя над тем, как хорошо, что она чувствует то же, что остальные, и ей не хотелось смущать его, заявляя при всех, что он несет полную чушь. Правда, сдерживать себя оказалось не таким-то простым делом, потому что все эти разглагольствования о королях и калифах одновременно раздражали и удручали ее. Он ни единым словом не обмолвился об ангелах! Хотя всем известно, что до 1492 года четверть населения Андалусии состояла из ангелов. Этому была посвящена тьма книг: «Андалусское пророчество», «Белые крылья над Испанией», «Небесная связь с побережьем». Именно ангелы построили Альгамбру, о чем свидетельствовала масса указаний — только глаза открывай, — и любой серьезный историк знал, что вся деятельность инквизиции была направлена на уничтожение их власти.

Лето было временем поездок и путешествий, и в одну из суббот все расселись по машинам, и целый караван под громкий лай собак отправился в Ланхарон на крупнейшую фиесту в долине. Именно этот курортный городок в Альпухарах снабжал минеральной водой всю округу. Огромные машины типа нефтевозов, полные шипучей воды, сновали вверх и вниз по узким горным шоссе, не уступая дороги и даже не притормаживая и спихивая все остальные машины на осыпающуюся обочину, а то и за нее.

В течение многих лет фиеста в Ланхароне посвящалась противоборствующим свойствам «Воды и Огня», но даже по испанским меркам это приводило к огромному количеству страшных ожогов, поэтому она была преобразована в фиесту, посвященную отличительным свойствам «Воды и Ветчины», таким образом самые тяжелые травмы приобрели чисто психологический характер. С самого утра в субботу было организовано шествие персонажей в морских костюмах — аквалангистов, моряков и русалок, на которых пожарники направляли свои брандспойты, а с балконов воду лили ведрами. Местные жители, широко улыбаясь, подходили к туристам и выливали им в лица полные кастрюли воды. В мгновение ока футболка Сью вымокла насквозь, облепив ее тело. Она чувствовала себя обнаженной и невероятно сексуальной — ее охватило такое желание, что она готова была заняться этим в туалете, если бы они не были так переполнены.

Однако настоящий ужас начался после часа дня. Все, кто был в курсе, столпились в барах и заперлись, оставшиеся же на улицах метались от одной двери к другой под непрерывными потоками воды. Сначала все веселились, однако через некоторое время это начинало надоедать. Спутники Сью хохотали до упаду, глядя на пару голландцев, ломившихся в стеклянные двери бара под струями брандспойтов, которые били им в спину до тех пор, пока они не упали на залитую водой землю и не сжались в комок, мешая слезы с грязной лужей, в которой они лежали. Глядя на голландцев, сбитых на землю мощными гидрантами пожарников, Сью начала вожделенно тереться о стойку бара. Она поняла, что ей нужен бойфренд, все это, конечно, замечательно, когда тебя трахают в задницу восьмидесятилетние старики, но ей нужен был член, принадлежащий ее ровеснику.

И, как всегда, ее личный ангел — индеец из племени чокто по имени Светящийся Пес, погибший в битве Быков, как ей сообщил один хилер-экстрасенс — был начеку, так как уже во вторник в городке появилась новая машина. К этому времени Сью уже знала все машины: старую потрепанную «сантану» местного производства, принадлежавшую Найдж, японский пикап База, древнюю «мини» Лоуренса со все еще английскими номерами и белые фургончики с сиденьями в кузове, которые были у всех местных стариков. Любые новые машины, которые здесь появлялись, были взятыми напрокат автомобилями с поднимающимся верхом, которые брали внаем приезжающие сюда на лето туристы.

Этот новый «опель-омега» серебристого цвета с мадридскими номерами выделялся точно так же, как большой пес из общей стаи. Сью заметила его, когда он стоял рядом с домом одного английского чувака по имени Макс. Она как-то видела его, когда он приезжал на выходные. До выхода на пенсию он работал инженером и мог говорить только на одну тему — о том, какие ему доводилось пробовать тосты за свою длинную-предлинную жизнь. Лоренс сказал, что теперь он останется на все лето, так как ему удалось пристроить мать в интернат для престарелых в Ковентри. Дверь дома была открыта, и из него, прикрывая рукой глаза от слепящего солнечного света, вышел молодой человек приблизительно ее возраста. Он вынул из багажника старый кожаный чемодан и понес его к дому, когда вдруг ощутил на себе пристальный взгляд Сью.

— Все в порядке? — спросил он.

— Все в порядке, — ответила она. Он был натуральным английским самцом.

Его звали Тони, и он был родом из Блэкпула, что расположен на плоской равнине Ланкашира.

Они начали трахаться тем же вечером.

На следующий день Сью познакомила его с посетителями «Голубой ночи», которые, конечно, уже знали о его приезде.

— Значит, вы живете у Макса, — промолвила Найдж. — А когда он сам приедет?

— Он не приедет, — ответил Тони. — По крайней мере, в этом году. Он решил остаться дома… поиграть в крикет.

— Жаль, — заметила Джанет.

— Я ему что-то вроде племянника. Он дал мне ключи от дома, чтобы я здесь отдохнул.

— Вы надолго? — осведомилась Мириам.

— Не знаю. Я подыскиваю себе работенку — может, здесь или на побережье, — так что посмотрим, как пойдут дела.

— А что-то вроде своих часов он тоже вам дал? — промурлыкал Лоуренс.

— А?

— Свои часы он тоже вам отдал? Фирмы «Таг Хойрер», которые ему подарили после его тридцатилетнего кабального рабства… они у вас на руке.

Тони бросил взгляд на часы.

— Да я же сказал, что он мне что-то вроде любимого дядюшки. И любит делать мне подарки.

— Как это мило, — заметил Лоуренс.

Сью всю свою жизнь имела дело с опасными людьми и знала, что они никогда не кричат и не злятся и никогда не произносят глупых угроз, как это показывают по телику. Они никогда не скажут сквозь сжатые зубы: «Если ты еще раз так сделаешь, я отрежу тебе яйца и прибью их к почтовому ящику, чтобы не дуло!» Опасные люди никогда не вступают в сложные лингвистические перепалки. Если бы они это делали, то перестали бы представлять опасность. К тому же они отличаются от синоптиков тем, что никогда ничего не прогнозируют; они не говорят: «Предупреждаю тебя в первый и последний раз» или: «Даю тебе последнюю возможность, но если ты напортачишь, клянусь, я тебя…»и так далее. Они все делают здесь и сейчас без каких-либо предупреждений и предоставления права на апелляцию. Единственная возможность догадаться о чем-либо заблаговременно возникает только в крайне редких ситуациях, когда они, скажем, только что приехали в новый город и вынуждены соразмерять свои силы. Сью видела, что Тони подумывает о том, не прикончить ли Лоуренса прямо на месте без каких-либо предварительных предупреждений, видела она и то, что Лоуренс догадывается об этом, однако, как ни странно, его это не только не пугало, но даже не беспокоило. И старый пуфик благодаря этому сильно вырос в ее глазах. Впрочем, он перестал подкалывать Тони, и опасность миновала.