- На свиньях можно ездить,- поддержал Алешу Змитрок Колошкан.- Я на Салвесевой рябой свинье до самой чугунки мчался. А мой дед, что умер в прошлом году, на волке из лесу приехал…

- Волк же мог его съесть,- удивился Бахил ка.

- Вот дурень,- цыкнул на Алеся рыжий Алеша.- Ты слушай…

- Мой дед пошел в лес по грибы,- рассказывал Колошкан.- Набрал полную корзину и идет себе домой. А по дороге волк. Бежит прямо на деда. Дед не испугался, хвать волка за уши и проехал, как на коне, в самый двор.

- А потом что?- не выдержал Яша#

- Когда потом?

- Ну, когда во двор приехал…

- Тогда волка убили и шкуру содрали. Дед целый год сапоги из нее шил. Себе сшил, бабке, мне…

Никто никогда не видел на Колошкане сапог, но все хотели ему верить. Уж очень интересная история приключилась с его дедом. Поэтому никто не стал перечить вихрастому Змитроку, который забывал надевать сапоги из волчьей шкуры и до последних дней осени месил грязь красными от холода босыми ногами.

Яше до смерти хотелось удивить ребят каким-нибудь необычным происшествием. Но ничего особенного он не мог вспомнить. Все, что рассказывали отец и дед, было обыкновенным и неинтересным, оно никак не могло захватить ребят. Наконец Яша вспомнил. Когда-то дед Трофим рассказывал про церковь, которая затонула на их болоте - Городинце. Мальчик не мог дождаться, когда Алеша кончит новую историю про льва, который удрал из зверинца и которого якобы собственными глазами видел сам Тарабан. Лев уничтожал и скот и людей, но встретившись с рыжим Алешей, у которого очень кстати оказался в руках топор, испугался и убежал.

- А мне дед рассказывал что-то, чего никто не знает,- волнуясь, начал Яша.

- Ну, давай,- разрешил Алеша.

Все притихли в ожидании.

- На Городинце, где теперь гора Богородица, стояла когда-то церковь,- говорил Яша.- Туда все ходили молиться. Через болото к церкви лежали узенькие мостки. Однажды на пасху по мосткам шла женщина с маленьким ребенком. Она уронила ребенка из рук, и он утонул в трясине. Тогда женщина прокляла церковь, и мать-богородица услышала ее проклятие. Она опустила церковь в болото, а на том месте выросла гора Богородица-

Ребята настороженно умолкли. Весной, когда собирали яйца диких уток и чибисов, каждый сидел и сушился на этой самой песчаной горе Богородице, которая неизвестно почему выросла среди сплошного болота. Но никто, видно, не слышал об истории с церковью.

- Мой дед и теперь на пасху ходит на Богородицу,- волнуясь, продолжал Яша.- Приложит ухо к земле и слушает. В церкви, которая затонула, на пасху всегда молятся и звонят в колокола. Дед сам слышал…

Наступала ночь… Улица спала. Чистое небо было усеяно бесчисленными звездами. Где-то в самом центре села пели под гармонику частушки против попов и кулаков комсомольцы.

- Брехня,- нарушил наконец наступившую тишину Алеша.- Твой дед просто брешет…

- А что же едят богомольцы, которые поют под землей?- спросил Змитрок Колошкан.- Не поевши, не запоешь.

- Если церковь потонула, значит в ней полно воды,- высказал сомнение Алесь Бахилка.- Где ж тогда спят те святые?

На эти ребром поставленные вопросы Яша ответить не мог. Ему стало стыдно и горько, что его история оказалась самой худшей.

- Я спрошу у деда,- пообещал мальчик.- Он знает…

- Дурень твой дед,- отрезал рыжий Алеша.- А ты его слушаешь. Пошли домой…

Яше не повезло не только с именем. Не повезло ему и с отцом. Отец рыжего Алеши заведовал самой большой лавкой. Таким отцом можно было гордиться. Он мог сделать все, что захочет.

- На будущий год отец даст мне ружье,- хвастал Тарабан.- Буду ходить на волков, медведей, лосей. А что, за шкуры хорошо платят, а мясо будем солить…

Ребята поддакивали и завидовали Алеше. Кто бы отказался от ружья, с которым не страшно и ночью пойти в лес! В том, что Тарабан настреляет сколько хочешь разной дичи, не сомневался никто. Его бесстрашие, силу и ловкость знали все.

У Змитрока Колошкана отец погиб аж где-то на Белом море. В голод он завербовался туда бить тюленей и моржей. Но там заболел и умер. Правда, Змитрок рассказывал о смерти отца совсем не так, как соседи и родичи. Оказывается, Колошканов отец совсем не помер, его вместе с кораблем, на котором он плавал капитаном, проглотил большущий кит. Отец выбил киту из пушки один глаз, но больше ничего не успел сделать. Колошкан. искренне гордился своим отцом, а Яша в душе завидовал ему.

Алесь Бахилка тоже каждый день похвалялся своим отцом. Его курносое, с крупными веснушками лицо прямо аж светилось от удовольствия, когда он рассказывал об отцовских подвигах. Старый Бахилка ездил кондуктором, и Алесь постоянно доказывал, что это самая важная должность на железной дороге. Без отца Алеся не мог отправиться ни один поезд, и без его разрешения никто не мог сесть в вагон. Бахилкин отец стоял, правда, на тормозе самого последнего товарного вагона, но ребята все равно были убеждены, что без него железная дорога не могла бы работать. Рыжий Алеша давно уже получил обещание от Алеся, что при первой же надобности старый Бахилка завезет его без билета аж в самую Москву.

Но самый героический отец оказался у Аркадия Понедельника. Отец Аркадия топил обычную баню, был низенький, сгорбленный, и никто, конечно, Аркадию сначала не завидовал. Слава Аркадия начала расти с того времени, как учительница Мария Григорьевна вызвала его отца в школу. Аркадий разбил школьную витрину, и Мария Григорьевна велела ему прийти с отцом. Вот тогда и выяснилось, что отец Аркадия бил белых вместе с Чапаевым, что у него есть грамота, подписанная самим Чапаевым. Отец при всех стыдил Аркадия и даже хотел хлестнуть его ремнем, но учительница не позволила. С того времени ребята стали относиться к Понедельнику по другому. Его дружбы добивались все. Аркадий жил в железнодорожном поселке, и его по очереди звали к себе в гости ребята и с Первомайки и со Слободки - двух улиц, которые разделялись железной дорогой и лужком.

Яша не мог похвастаться ни своим отцом, ни дедом. Отец вступил в колхоз, возил навоз и пахал поле. С белыми он не воевал, даже в армии не служил, и рассказывать о нем что-нибудь интересное Яше было трудно. То же и с дедом. Он, правда, играл на скрипке, и его приглашали на свадьбы. Но ребята не принимали этого во внимание. Яша даже однажды упрекнул отца за то, что он нигде не воевал.

- Ишь ты, голодранец, чего захотел! - рассмеялся отец.- Поблагодари бога, что ешь хлеб во весь рот. Без отца слонялся бы, как тот Колошканов висельник…

Отец не хотел понимать Яшу, с ним трудно было говорить.

Каникулы вообще проходили интересно. Однажды, когда на станцию прибыли молотилки и жатки для колхоза, в голове рыжего Алеши родился интересный план. Он надумал сконструировать собственный трактор. Для этого требовалось множество разных колес, винтиков, болтиков. Ребята в сумерки ходили на станцию и наотвинчивали от молотилок и жаток много разного добра. Но сложить трактор все-таки не удалось. Младшие Тарабаны утащили очень много важных деталей и, несмотря на суровый допрос, который им учинил Алеша, ни за что не хотели расставаться с колесиками и болтиками. Пришлось строительство трактора на время отложить. Тем более, что наступили важные события, которые целиком захватили всех ребят. Началась война с Первомайкой…

Первая битва вспыхнула из-за Титова прудка. Этот прудок находился как раз между Слободкой, где жили Яша, Тарабаны, Змитрок Колошкан, Алесь Бахилка, и улицей Первомайкой, где сгруппировалось вражеское войско во главе с белобрысым Костей. Прудок был не слишком большой, и если с утра приходила купаться Слободка, то Первомайка уже до самого вечера не могла сюда носа сунуть. Иной раз слободские ребята вылезали из воды в обед, но Первомайка мало радовалась этому. Вода в прудке оставалась взбаламученной, черной.

До того как возникла эта война, Слободка с Первомайкой просто играли в красных и белых, а также в Чапаева и батьку Махно. Яша три раза был красным и только один раз белым. Но с того времени, как ребята с обеих улиц стали учиться в школе, они поумнели. Теперь уже ни Слободка, ни Первомайка ни за какие посулы не пошли бы в бой под флагом белой армии или батьки Махно. Следовало искать новые формы для проявления своей воинственности, которая непременно приходит к людям, если им по десять, а то и по целых двенадцать лет.