Мы решили, что я полечу в Кению один, а Одри с Оливером приедут ко мне через два месяца. Нужно было сделать прививки нашим трем кошкам — их мы тоже собирались взять с собой. Но вначале они должны были провести в карантине целый месяц. Нужно было также передать кому-то других наших животных, а это ведь не сделаешь за день.

Еще необходимо было сделать прививки Софи, оформить все необходимые бумаги, заказать для нее специальный деревянный ящик и договориться о карантине и перевозке ее в Кению. Софи чувствовала себя очень одинокой, и время от времени Мег составляла ей компанию.

Мой самолет приземлился в аэропорту Найроби в последний день мая 1993 года. Меня встречал Саймон Баркас, главный управляющий ранчо, где расположен заповедник Суитуотерс. Саймон был

белым кенийским фермером во втором поколении, он был года на два моложе меня. Мы направились из аэропорта через промышленную зону и проехали под огромным дорожным щитом «Карибуни Кения», что на суахили означает «Добро пожаловать в Кению». Мы взяли курс на город Наньюки, расположенный часах в трех езды от столицы, в районе Лайкипия. Лайкипия — это огромное плато, которое тянется от склонов горы Кения и горного массива Абердэр к долине Великого разлома. Это дикая территория, там обитает множество животных, включая одну из самых больших популяций слонов. Это также последний оплот черных носорогов в Кении.

Большой знак у дороги подсказал нам, что мы находимся прямо на экваторе. Шоссе внезапно кончилось, и оставшийся путь — километров двадцать — мы проделали по пыльной, неровной проселочной дороге.

В доме Саймона я познакомился с его женой Лулу и с их дочерью Даниэллой. После Саймон повозил меня по ранчо, продемонстрировал ценных коров породы боран. Эти коровы и быки — серые, рыжие или палевые — были выведены в Эфиопии народностью борана. Они прекрасно приспособлены к жизни в суровых условиях, им нипочем жара, они хорошо переносят жажду и могут очень скудно питаться.

Целую неделю я жил у Саймона на ранчо. Сезон дождей уже заканчивался, земля пропиталась влагой, так что растительность вокруг выглядела просто шикарной, а животные — упитанными и здоровыми. Под заповедник на ранчо было отведено около десяти гектаров. Там обитала «большая пятерка»: львы, леопарды, буйволы, слоны и носороги. Было полно также и других животных, включая и птиц, но гордостью заповедника были двадцать черных носорогов.

Заповедник Суитуотерс привлекал до тысячи туристов в месяц, многие из которых останавливались в шикарно обустроенном лагере. В сущности, это были палатки, но внутри — полностью оборудованные. Все они стояли у дамбы, которую подсвечивали по вечерам, так что гости могли с полным комфортом наблюдать за ночными играми водоплавающих птиц.

Мне выдали ключи от «тойоты-лендкрузер» и предложили на выбор два дома. Я выбрал меньший по размеру, но более уютный дом, который стоял в густом буше в самом центре заповедника.

Дом был построен в африканском стиле: круглый, с глинобитными стенами, крыша — из травы. Внутри было две спальни, две ванные комнаты с туалетами, кабинет и очень большая гостиная. Кухня была вынесена во двор — чтобы крыша не загорелась. Дизельный генератор снабжал дом электричеством. Возле дома был разбит большой сад, окруженный живой изгородью. С одной стороны открывался прекрасный вид на гору Кения, с другой — на горный массив Абердэр. Задняя дверь выходила на большую открытую веранду с видом на дамбу.

Наша запруда, которую в больших количествах облюбовали розовые цапли, пеликаны и другие птицы, представляла собой огромную ценность, особенно в засушливый период. Там водились ракообразные, в основном раки-усачи и пресноводные крабы. Это, конечно, привлекало птиц, которые собирались там целыми стаями. Я был орнитологом-любителем и много часов проводил, наблюдая за ними.

Климат в Лайкипии был идеальным: днем жарко, но не влажно, а ночью прохладно, иногда даже чересчур, и тогда утром на траве появлялся иней. Я коротал вечера, сидя у огня с банкой пива в руке. Самым прекрасным было то, что дом наш был расположен высоко, и опасности заболеть малярией не было, так что не нужно было даже принимать лекарства для профилактики.

Одной из причин, по которой я выбрал Кению, а не Конго, было то, что я считал, что там безопаснее для семьи. Однако я вскоре убедился, что Кения — это вовсе не райское место. Многие местные гостиницы в Лайкипии подвергались нападениям вооруженных бандитов. Через несколько дней после моего приезда бандиты нагрянули в сафари-клуб, который принадлежал «Лонрхо». Мы все были начеку, опасаясь, что следующей мишенью может стать «Лагерь под тентами». Я уже начал опасаться за Одри и Оливера.

Во время нападения на сафари-клуб одного из бандитов ранил стрелой охранник из племени масаи. Преступнику удалось скрыться, но он допустил ошибку, обратившись за помощью в местную больницу. Один из раненых охранников гостиницы, который тоже лежал там, опознал его. У полиции появилась зацепка. Вскоре выяснилось, что банда состояла главным образом из местных полицейских. Всех перевели в другой район, и сразу же грабежи у нас прекратились.

Мне не нужно было лишний раз напоминать, что я нахожусь в самом центре африканского буша. Вечером я тщательно просматривал все под кроватью и под простынями в поисках змей или пауков. А потом, аккуратно поставив ботинки на стул и положив в них носки, нырял в кровать и лежал там, прислушиваясь к звукам за окном: цокоту копыт зебр, низким трубным крикам слонов. Почти каждую ночь я слышал вой гиен. А однажды я явно различил, как они хохочут, их смех сливался с громким рычанием льва. Очевидно, они намеревались стащить его добычу. И все это происходило всего в нескольких метрах от моей спальни!

В одну из первых ночей я проснулся из-за того, что кто-то кусал мою левую руку. Я нашарил в темноте фонарик и посветил на левую руку. Я увидел пять огромных черных муравьев — это они кусали меня. Отбросив простыни и посветив фонарем на тело, я обнаружил, что делю ложе с целой армией черных муравьев-эцитонов, известных как муравьи-сафари. Выстроившись рядами, они шествовали по моей подушке, по руке, а дальше по левой ноге и далее по ножке кровати на пол. Я вскочил как ошпаренный и посветил на пол. Они были повсюду.

И лишь в соседнюю спальню пока не проникли, Когда муравьи-сафари отправляются в путь, для них не существует преград. Эти кочующие насекомые входят в число самых страшных хищников Африки. Они передвигаются по земле плотными миллионными колоннами, поедая многоножек, пауков, жуков, рептилий и мелких млекопитающих. Бывали случаи, когда они убивали кур и даже младенцев. Эти колонны охраняют самые крупные муравьи — «солдаты» — с мощными челюстями.

Я перешел в другую комнату, а потом набрал горячей золы из печки и высыпал ее у двери, как ограждение. Я лежал на кровати, тело у меня зудело, и я думал, выдержит ли моя баррикада из золы их натиск.

На следующее утро я проснулся от мелодичного пения иволги, которая поселилась в моем дворе. Ни муравьев, ни следов их нашествия не было видно.

Но если мне казалось, что в моем доме много насекомых, на улице их, конечно, было гораздо больше. Как-то я прошел несколько сотен метров по саванне, поросшей византийским овсом, и мои джинсы покрылись семенами травы — так я по крайней мере думал. Когда я остановился, чтобы смахнуть крошечные черные точки, я увидел, что они быстро передвигаются. На самом деле мои брюки были покрыты только что вылупившимися насекомыми — перечными блохами. Они проголодались. И искали, чем бы поживиться.

Вскоре я решил заняться подбором штата для своего дома. На ранчо работали несколько сотен кенийцев из разных племен. Первым делом я нанял ночного сторожа из племени кикуйю, по имени Стивен Ваверу. Затем взял на работу садовником Дэниэла Аувалана, высокого мужчину из племени туркана. Дэниэл уже работал в заповеднике и был известен своей силой и храбростью.