– Далеко вы не уйдете, – желчно предупредил он. – Мы вас скоро нагоним.

– Наши родичи в Марсиликосе нас защитят! – отважно бросила я. – Вы не вправе задерживать свободных ангелийцев!

– Тихо! – шикнул Жослен. – Сурия, уходим!

Раньше он послушался меня, а теперь пришел мой черед беспрекословно подчиняться. Я отвязала трофейную лошадь, вскочила в седло и поскакала в лес, ведя за собой в поводу навьюченного пожитками пони.

Врагу не пожелаю испытать с непривычки подобную скачку куда глаза глядят по лесной чаще. Двигаясь наобум, то и дело приходилось продираться через заросли; обеим лошадям передавался мой панический страх. Жослен нагнал меня через полмили – темный призрачный всадник, – и мы устремились прочь, опять спасаясь от погони.

Ночь выдалась ясной, слава Благословенному Элуа, над головой мирно мерцали далекие звезды. Без них мы наверняка заблудились бы, но Большой Плуг и Путеводная звезда направляли наши шаги, заливая снежный пейзаж тусклым серебристым светом. Держа в голове карту, я уверенно прокладывала путь на юг, надеясь пересечь один из главных трактов королевства: Дорогу Эйшет, которую тиберийцы называли Путем Пауллуса.

Дорога Эйшет ведет на юг, к морскому побережью; Марсиликос – столица провинции Эйсанд, основанная еще древними эллинами задолго до прихода Элуа, крупный порт, куда наведываются многие путешественники. Я надеялась, что люди маркиза Лагарда клюнут на мою приманку и устремятся за нами на юг.

Мы достигли Дороги Эйшет на рассвете; камаэлитские кони тяжело дышали от усталости, все в пене и мыле. Пони трусил за нами, его бока тяжело вздымались, но он упорно топал вперед и вперед; сама полумертвая от усталости, при виде измученной лошадки я устыдилась.

Обычно в это время года торговля почти замирает, а посреди Лютой зимы тракт протянулся перед нами широким и пустым, озаренным бледно-золотистым отблеском рассвета.

Союзники Камлаха отставали не больше, чем на милю.

– Высматривай дорогу, – из последних сил сказала я Жослену. – Любую дорогу на запад. И молись, чтобы они поскакали дальше на юг, в Марсиликос.

Кассилианец устало кивнул, и мы снова пустились вскачь, нахлестывая утомленных лошадей. Солнце уже наполовину высунулось из-за горизонта, когда, следуя по Дороге Эйшет, мы увидели поворот, отмеченный указателем с символом Элуа, означавшим, что ответвление ведет в Город.

– Туда, – махнул Жослен.

Я склонила голову и прислушалась. Где-то вдали слышался топот десятков копыт. С дюжину всадников, чьи скакуны устали не меньше наших.

– Вперед! – выдохнула я и пришпорила лошадь.

И мы отчаянно устремились на запад.

Примерно через милю мы встретили кибитку иешуитов.

По правде говоря, мы едва не въехали ей в бок, выскочив из-за крутого поворота. Дорога была узкой. Наши почти загнанные лошади резко остановились, мулы в упряжке поджали уши и оскалили зубы. Жослен что-то крикнул (не разобрала, что именно), и из-за прикрывающей кибитку дерюги высунулась девичья головка, а возница оглянулся, чтобы на нас посмотреть. Он был коротко острижен, лишь от висков спускались длинные пейсы, по которым я и узнала иешуита.

Я было открыла рот, но Жослен заговорил первым:

– Благословен Ты, Господь, Б-г наш, отец, – произнес он запыхавшимся голосом и уважительно отвесил кассилианский поклон, прежде чем я успела его остановить. – Извините за вторжение.

– Благословен Иешуа-Помазанник Б-жий, – тут же заученно отозвался возница, сверля нас проницательным взглядом темных глаз. – Похоже, ты последователь Отступника.

Он обращался к Жослену, который снова поклонился. Из-за дерюги высунулось второе личико и раздался звонкий девичий смех.

– Да. Я Жослен Веррёй из Кассилианского Братства.

– Ясно. И кто же за тобой гонится?

Я набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но Жослен снова меня опередил.

– Люди, которые отступили даже от учения Благословенного Элуа, отец, плода лозы Иешуа бен Иосифа. Пожалуйста, пропустите нас, и мы поедем дальше с миром. Да благословит вас Б-г…

– А зачем они за вами гонятся?

– Скорее всего, чтобы нас убить, – нетерпеливо вклинилась я. – Милорд…

– Думаю, ваши лошади долго не протянут.

Я тоже так думала, но еще немного они бы прошли, а в тот момент я хотела лишь по возможности увеличить расстояние между нами и преследователями, чьи лошади вымотаны не меньше. Им в помощь наверняка будут посланы новые поисковые отряды на свежих скакунах, а если мы успеем пересечь границу Камлаха до того, как нас схватят, то получим шанс ускользнуть.

– Да, милорд, но…

– Спрячьте нас, умоляю, – резко перебил меня Жослен, в упор глядя на иешуита. – Отец, люди, которые за нами гонятся, и не подумают искать нас в иешуитской семье. Они считают нас мятежниками, возможно, даже шпионами скальдов. Но я вам клянусь, мы не те и не другие. Мы просто свободные ангелийцы, которым повезло сбежать из варварского плена, и мы обладаем сведениями, от которых зависит свобода всего нашего народа.

Я со свистом втянула воздух, испугавшись того, как легко Жослен выдал наш главный секрет.

Иешуит медленно кивнул и оглянулся на кибитку.

– Что скажешь, Данель?

Занавески раздвинулись, и показалась женщина с добрыми глазами на суровом лице, которая оттеснила двух девочек вглубь кибитки. Она смерила взглядом нас с Жосленом, и черты ее смягчились, особенно при виде моего спутника.

– Он же служитель Отступника, Таави, давай поможем. – Чуть громче она крикнула дочерям: – Девочки! Ну-ка подвиньтесь! У нас гости!

Вот так мы и присоединились к иешуитам.

До той встречи я и не знала, что между Кассилианским Братством и иешуитами прослеживается связь. А ведь это лежало на поверхности, и ничто не мешало мне увидеть очевидное. Хотя кроме кассилианцев это мало кого занимало, но каждому известно: Кассиэль, даже став Отступником, как звали его иешуиты, никогда не переставал быть верным Единственному Богу, а просто в отчаянии отдалился от него, надеясь исправить его ошибку. Единственный из всех Спутников Элуа, Кассиэль неуклонно следовал заповедям своего Господа и ни разу не делил ложе со смертными.

Конечно, кассилианцы считали, что их святой покровитель абсолютно правильно возложил на себя обязанность, которой пренебрег Единственный Бог, – любить и оберегать отпрыска Сына Божьего Иешуа, – с чем иешуиты в корне не соглашались. Но это разногласие не умаляло достаточного для точки соприкосновения их общего убеждения, что Кассиэль сознательно обрек себя на вечные муки, выбрав путь Спутника Элуа, став Внуку Божьему Идеальным Спутником.

Мы отпустили лошадей из Буа-ла-Гарда, шуганув их на юг. Дочери Данели и Таави неожиданно прониклись симпатией к нашему скальдийскому пони и упросили отца не прогонять его. Подумав, тот поддался на уговоры, и нашего верного пони привязали к кибитке сзади.

– Щепотка правды приправляет ложь, словно соль пищу, – прагматично заметил Таави. – Вы же отпустили коней. Если спросят, скажем, что лошадка сама к нам прибилась. Если нас найдут.

Нас нашли.

Это случилось едва ли через час после встречи с иешуитами и вскоре после того, как Жослена и меня разместили в кибитке, предварительно спрятав наши вещи. Данель с хладнокровной расторопностью указывала хихикающим дочерям, куда подвинуть рулоны ткани и мотки шерсти, чтобы соорудить для нас укрытие. Как выяснилось, Таави был ткачом, а его жена – красильщицей. Повинуясь распоряжениям матери, девочки расчистили нам местечко в прибранной кибитке, не переставая хихикать и подталкивать друг друга. Очарованный Жослен им улыбнулся, и они звонко засмеялись.

У Делоне я научилась слушать и слышать. И первой различила стук копыт.

За всю свою нелегкую жизнь я ни разу не чувствовала себя такой беспомощной, как в те минуты, когда сидела съежившись в темноте за рулонами тканей, пока Таави неспешно отвечал на вопросы всадников – судя по голосам, двоих – с обезоруживающей откровенностью. Нет, они едут не в Город Элуа, а в Арен, где живут их родственники. Да, они нашли пони на Дороге Эйшет, где он бродил один без поклажи. Нет, больше они с самого утра никого не видели. Да, камаэлитам можно заглянуть в кибитку. Таави отдернул занавеску, и на дружинников Буа-ла-Гарда уставились три молчаливых и настороженных иешуитки.