– Не горюй, – просипел Жослен, чьи глаза, казалось, отражали мою скорбь. – Еще дня на два еды нам хватит, главное, чтобы хватило сил продержаться эти два дня.

И мы продолжили путь, переместив почти все припасы на пони. Как хорошо, что я его не бросила, отбирая скальдийских коней, – в горах он шел гораздо увереннее своих длинноногих собратьев.

Чуть позже оступилась лошадь Жослена.

Это случилось, когда мы достигли пика – такого высокого, что приходилось дышать часто-часто и каждый вдох кинжалом впивался в грудь. В горах невероятно красиво – я от многих слышала такое мнение и готова подтвердить, что оно правдиво. Но вряд ли у меня получится описать возвышенные красоты Камаэльских гор, и не из недостатка поэтичности в глубине души, а потому что с каждым шагом я боролась за жизнь и не могла позволить себе отвлечься, чтобы насладиться видом. Из последних сил мы достигли вершины и устремились вниз.

Спускаться, пожалуй, легче, чем подниматься. Но и опаснее. Ступив в невидимую под снегом трещину, лошадь Жослена сломала переднюю ногу. Пришлось ее зарезать, и прошлый опыт нисколько не упростил кассилианцу эту задачу. На этот раз он поднес к вене котелок, прежде чем ее рассечь.

– Один из людей Баркеля л’Анвера рассказывал, что аккадианцы пьют кровь своих верблюдов, когда надолго застревают в пустыне, – пояснил он, не глядя на меня. – Это поможет продержаться несколько дней и нам, и твоему пони. А лошадь все равно погибла, Федра.

Я не стала спорить: он был прав. Дальше мы подкреплялись разбавленной кровью. И, возможно, благодаря этому выжили в горах и целыми и невредимыми спустились в Камлах.

В провинцию герцога-предателя Исидора д’Эгльмора и Союзников Камлаха.

Конечно, глупо было бы ожидать, что нам удастся пересечь ангелийские пограничные земли незамеченными. Поэты – уверена, никто из них уж точно не бывал на вершинах Камаэльских гор – прозвали ту зиму Лютой. И не столько из-за стужи, сколько из-за непрерывных набегов скальдов, дерзавших пробираться через ущелья. Стражи границы не дремали.

Союзники Камлаха нашли нас той же ночью.

Да, верно, мы повели себя неосторожно, опьяненные радостью, что живы, что дошли до родной земли. Устроились на ночлег на открытом месте и разожгли маленький костер, который, должно быть, сиял в ночи, словно одинокий маяк, поскольку земли ангелийских предгорий почти необитаемы, как и со стороны скальдов.

Довольно скоро небольшой отряд выехал из темноты, тихо бряцая оружием. Отблески пламени заметались по кольчугам. Жослен выругался, вскочил, принялся забрасывать костерок снегом, но поздно: нас уже застигли.

Похоже, воины удивились этой встрече не меньше, чем мы, а может, и больше. С десяток вооруженных всадником ошеломленно уставились на нас. Сердце ушло в пятки, и я лихорадочно обвела их взглядом в поисках знаменосца.

В глаза бросился пылающий меч на полотнище. Союзники Камлаха. Слава Элуа, не люди д’Эгльмора. И еще один флаг с елью на утесе, серебряное на зеленом. «Чей же это Дом?» – отчаянно припоминала я.

Краем глаза я увидела, как Жослен начал склоняться в церемонном кассилианском поклоне, одновременно накрывая ладонями рукояти кинжалов. Я с криком налетела на него, сбив с ног. Мы покатились по сугробам, а всадники, не двигаясь, наблюдали за нами. К какому бы Дому они ни принадлежали, мне не хотелось, чтобы пошли слухи об одинокой женщине, которая путешествует по диким землям Камлаха в сопровождении кассилианца.

Один из ангелийцев спешился и шагнул к нам – опытный воин в  доспехах с латками.

– Ваши имена! – резко бросил он.

Только тогда я сообразила, как мы выглядели со стороны: обветренные, замерзшие, в варварских одеждах из шкур, куда-то пробирающиеся посреди беспощадной зимы с единственным скальдийским пони под вьюками.

– Милорд! – выдохнула я, жестом приказывая Жослену молчать. – Простите, если мы доставили вам беспокойство, поверьте, мы не имеем дурных намерений! Неужто мы нарушили границу ваших владений?

Солдат расслабил плечи, услышав мой голос, интонацию и явно ангелийский выговор.

– Нет, девочка, здесь проезд не возбраняется. Но вблизи от границы нынче небезопасно. Кто вы такие и куда направляетесь?

Да, его так просто с толку не собьешь. По всей повадке – командир отряда.

Я с трудом сглотнула и принялась плести паутину лжи:

– Перед вами Сурия из Трефайля, милорд. А это мой кузен Джарет. – Я задрожала, боясь выдать себя неосторожным словом. – Несколько дней назад налетчики из Скальдии разграбили нашу деревню. Мы… Моего кузена сильно ударили по голове, и я спрятала его в пустом амбаре. Там, слава Элуа, бандиты нас так и не нашли, но оставили голыми и босыми, милорд, порушив все хозяйство. Мы забрали эти скромные пожитки у тех, кому они больше не пригодятся, а потом решили отправиться в Город – туда-то варвары точно не сунутся. Неужели мы поступили неправильно?

Рискованная игра. Я не имела представления ни где мы находились, ни насколько хорошо эти воины знали приграничные горные селения. Уверена я была лишь в одном: когда-то скальды действительно разграбили Трефайль – родную деревню Алкуина.

– Нет-нет, вы все сделали верно. – Я не могла различить лицо мужчины в тусклом свете угольков, которые Жослен раскидал по снегу, спешно туша костер. – А почему вы при виде нас так засуетились? Приняли за скальдов?

– Вы вполне могли ими оказаться. – Я поежилась и покосилась на Жослена. Он молчал в тени волчьей маски, надвинутой на лоб. – Мы же не видели, кто идет, милорд, а вы так внезапно подъехали. Мой кузен испугался.

Жослен молча кивнул, изображая из себя недалекого деревенского увальня, за что я мысленно его возблагодарила.

Командир отряда задумчиво закусил нижнюю губу. Некоторое время он молча разглядывал нас, по-видимому, оценивая одежду и припасы. Я слегка отвернулась, рассчитывая, что темнота скроет метку Кушиэля в моем глазу. С каждым мгновением крепла надежда, что байка сработает, но потомки Камаэля слишком привыкли к военным хитростям, чтобы верить первому встречному.

– Нечего вам делать в Городе Элуа, – издалека начал камаэлит. – Зима повсюду выдалась суровой, и в Городе сейчас лихорадка. Отправляйтесь-ка с нами в Буа-ла-Гард. Маркиз Лагард не прогонит от порога беженцев, там о вас позаботятся. – Он повернулся к воинам и распорядился: – Брис, езжай вперед и скажи кастеляну, что мы возвращаемся и не одни. Опиши ему эту парочку во всех подробностях.

Он сделал ударение на последнем слове, точно-точно.

Всадник начал поворачивать коня на север.

Жослен задвигался стремительно, как молния, и, что неожиданно, не в кассилианской обтекающей манере, а скорее по-скальдийски, с жестокой целеустремленностью. Кинжал – всего один – высверкнул из ножен, а второй рукой Жослен дернул к себе командира и приставил к его горлу клинок.

– Давайте, – резко приказал кассилианец, – спешивайтесь. Сейчас же!

Воины Буа-ла-Гарда, яростно пронзая его взглядами, подчинились. Жослен стиснул зубы и не отвел кинжала; пленный стоял, не шевелясь.

Мне особых распоряжений не потребовалось. Я шустро собрала вещи и взгромоздила сумки на нашего скальдийского пони.

– Возьми двух лошадей. – Жослен держался напряженно и тяжело дышал: я догадывалась, чего ему стоило прижимать лезвие к горлу собрата-ангелийца. – Остальных разгони.

Я так и поступила, не глядя на десяток вооруженных солдат, застывших без движения, будто скованных ненавистью, но не решавшихся пожертвовать командиром в попытке меня остановить. Вышколенные лошади не хотели убегать от хозяев. Мои крики и взмахи не отпугнули скакунов, но наконец я догадалась шлепать их по крупам. Кони разбежались в разные стороны, кроме двух, чьи поводья я заблаговременно примотала к дереву. Пытаясь освободиться, они дергали головами, закатывая большие глаза так, что на виду оставались только белки.

– Ф… Сурия, в седло. – Жослен ругнулся от досады, что чуть не выдал мое имя, и спрятал кинжал.

Командир отряда резко вдохнул.